История Александра Македонского - Квинт Курций Руф Страница 44

спустить себя на землю. (14) Испытав, соответствует ли сила его тела мужеству духа, и найдя ее слабой, он опустился на колени, быстро надел свой шлем, укрылся щитом и стал потрясать копьем в правой руке, вызывая врага, который осмелился бы снять с лежащего доспехи. (15) Но никто не посмел схватиться с ним врукопашную. В него метали копья издали, он бросал их обратно во врагов, наконец, копье вонзилось в его обнаженную грудь. Когда его вытащили из раны, Агис, ослабев, слегка поддерживая голову щитом, затем, теряя одновременно кровь и дыхание, умирая, упал на, свое оружие. (16) В этой битве погибло 5300 спартанцев, а македонцев не больше тысячи, но почти никто не вернулся в лагерь без ран.

Эта победа сломила не только Спарту и ее союзников, но и всех ожидавших результатов войны. (17) Антипатра не обмануло, что слова поздравлявших его не соответствуют их чувствам, но, желая скорее закончить войну, он был вынужден поддаться этому обману, мысль о победе доставляла ему удовольствие, но он опасался завистников, ибо своей деятельностью превысил обязанности префекта. (18) Ведь Александр хотя и желал победы над врагом, был недоволен, что это успех Антипатра, и громко говорил об этом, считая, что слава другого наносит ущерб его собственной. (19) Поэтому Антипатр, хорошо зная характер царя, не осмелился сам распорядиться победой, но собрал совет греков, чтобы решить, что надо делать. (20) От этого совета спартанцы не добились ничего, кроме разрешения отправить к царю послов, а жители Тегеи, кроме зачинщиков, все получили прощение, ахейцы же и этолийцы должны были уплатить 120 талантов Мегалополю[224], который был осажден мятежниками. (21) Таков был исход войны, которая началась внезапно и закончилась даже раньше, чем Александр победил Дария при Арбелах.

Глава 2

(1) Едва отступили настоятельные заботы, как душа Александра, куда более стойкая на войне, чем на досуге и покое, стала добычей низменных страстей, и тот, кого не сломило оружие персов, был побежден пороками. Беспрерывные пиры, нездоровые до утра попойки и увеселения с толпами распутниц, всяческое погружение в чужеродные обычаи. (2) Перенимая их, будто они лучше родных, царь оскорблял чувства и взоры своих соплеменников, и многие из прежних друзей стали к нему враждебны. (3) Ибо людей, преданных родным обычаям, привыкших удовлетворять естественный голод простой и легко добываемой пищей, он натолкнул на чуждые им пороки покоренных племен. (4) Отсюда большое число заговоров против него, недовольство солдат, более свободное выражение взаимных жалоб; самого же Александра охватывал то гнев, то подозрения, вызванные беспричинным страхом, и другие подобные чувства, о которых будет сказано ниже. (5) Тратя дни и ночи в беспрерывных пирах, пресыщение от них он старался сменить развлечениями, но не довольствуясь артистами, толпу которых он привез из Греции, он заставлял пленных женщин петь свои песни, неблагозвучные и ненавистные для ушей иноземцев. (6) Среди этих женщин царь заметил одну, печальнее других, отказывавшуюся выходить вперед; она выделялась красотой, облагороженной еще и скромностью: опуская всегда глаза и закрывая, насколько можно, лицо, она внушала царю мысль,, что она высокого рода и что не должна была бы появляться на пирах. (7) На вопрос, кто она, женщина сказала, что внучка бывшего царя персов Оха, дочь его сына, и была женой Гистаспа. Гистасп этот был родственник Дария и командовал большой армией. (8) В душе царя еще держались остатки прежнего благородства: из уважения к судьбе женщины столь высокого рода и к славному имени Оха он не только освободил пленницу и возвратил) ей ее достояние, но и приказал разыскать ее мужа, чтобы вернуть ее супругу.

(9) На следующий же день он поручил Гефестиону собрать всех пленных во дворце. Здесь, выявив знатность каждого, он отделил благородных от черни. Таких оказалось тысяча человек, среди них был и брат Дария Оксатр, прославленный не столько своим происхождением, как качествами души. (10) 26 тысяч талантов составили первую добычу; из них 12 тысяч царь истратил на подарки солдатам; равная сумма денег была расхищена хранившими их. (11) Оксидат был персидским вельможей, но содержался в оковах, так как Дарий хотел его казнить. Александр, освободив его, назначил сатрапом в Мидии, а брата Дария принял в когорту своих друзей, сохранив ему все почести прежнего положения. (12) Оттуда царь отправился к парфянам, тогда малоизвестному народу, теперь же стоящему во главе всех народов за реками Тигр и Евфрат, до самого Красного моря. (13) Равнинную и плодородную часть этого пространства захватили скифы, до сих пор опасные соседи. Они живут в Европе и в Азии. Те, что живут за Боспором[225], считаются азиатами, а живущие в Европе распространились по области от левой границы Фракии до Борисфена[226] и оттуда до другой реки — Танаиса[227]. (14) Танаис протекает между Европой и Азией. Нет сомнения в том, что скифы, от которых произошли парфяне, пришли не от Боспора, но из области Европы. (15) Был в это время прославлен город Гекатомпил[228], основанный греками; там царь пробыл несколько дней, и туда свезли отовсюду провиант. Поэтому без всяких оснований распространились слухи, пущенные праздными солдатами, что царь, удовлетворенный достигнутым, решил теперь же вернуться в Македонию. (16) Солдаты как безумные бросаются к своим палаткам и начинают упаковывать свой багаж для похода; можно было подумать, что был дан сигнал собираться в путь. Крик солдат, разыскивающих своих товарищей по лагерю и грузящих повозки, достиг ушей царя. (17) Слуху этому способствовали греческие солдаты» отпущенные домой; и так как каждый греческий всадник получил по 6 тысяч денариев, остальные думали, что и для них при-ходит конец военной службы. (18) Встревоженный этим, как и следовало ожидать, царь, собиравшийся пройти еще до индов и до крайних стран Востока, собирает военачальников у себя в палатке и со слезами на глазах жалуется, что ему приходится в зените своей славы возвращаться на родину скорее побежденным, чем победителем. (19) И мешает ему не малодушие солдат, а зависть богов, вселивших внезапно в души храбрейших его людей тоску по родине, куда они вернулись бы немного; позже с еще большей славой. (20) Тогда полководцы, отвечая каждый за себя, стали предлагать свою помощь, требовать самых трудных дел, обещать повиновение солдат, лишь бы только Александр соблаговолил обратиться к ним с мягкой и подходящей к случаю речью. (21) Ведь солдаты никогда не падали духом и не отступали, если могли входновляться его бодростью и величием его духа. Царь сказал, что