Древнегреческая философия - Денис Роиннович Гаврилов Страница 5

«Движенья нет!

Сказал мудрец брадатый,

Другой смолчал,

Но стал пред ним ходить».

Отсутствие «пустоты» межу веществами в наше время тоже опровергнуто: рассмотрев строение атома, мы увидим «просветы» электронов.

Эмпедокл и Анаксагор

Эмпедокла и Анаксагора называют философами третьего поколения. На момент их жизни существовало 2 противоположных учения Парменида и Гераклита, Эмпедокл первым высказал идею о «золотой середине»: существуют предметы подверженные постоянному изменению и неизменные. Тем самым он выбрал роль некоего примирителя двух враждующих школ. Именно он достиг новой ступени в понимании мира. Теперь он не ищет первооснову в какой-либо одной стихии, а соединяет все 4. Стоит отметить, что он рассматривает начало мира не действием самих стихий, а их безликими корнями, в которых свойства каждой ещё не проявляются. Он называет их достихийными элементами, которые изначально были заложены в фундаменте бытия. Корни не возникают и не уничтожаются, и то и другое присуще только их комбинациям, которые проявляются в мире через вещи природы. При этом он ошибочно полагается на волю Случая в механизмах мироздания, мало уделяет внимания Необходимости, которую тем не менее признает.

Из-за отсутствия должных знаний философы того времени ещё опираются в описании мира на стихии. Такой подход нельзя назвать глубоким. Однако Эмпедокл идёт дальше, он обращается к невидимым сущностям: Любви и Ненависти, которые он называет движущими принципами всех стихий, т. к. сами стихии инертны и неподвижны. Здесь начинается поворотный момент древнегреческой философии. Мысли Эмпедокла о влиянии на мир этих двух элементов актуальны и сегодня.

Некогда был Золотой век – там царила Любовь, всюду она несла согласие и гармонию. Когда в мир вторгается Вражда и Ненависть – происходит разъединение, абсолютное разобщение всего. Из Любви по Эмпедоклу произрастают деревья, животные люди. Любовь соединяет все разнородное. И Любовь, и Ненависть – космические начала, которые сменяют друг друга в результате постоянной борьбы. В момент абсолютного господства Любви образуется некий божественный Сфайрос, где все корни бытия едины. Когда же доминирует Ненависть, то все элементы изолируются и максимально индивидуализируются: человек не просто отделяется от общества, но и органы человека начинают жить отдельно – руки, ноги, глаза, головы расходятся по миру и врастают в землю. Это достаточно важный момент, здесь нетрудно провести снова аналогии с современностью.

Посмотрите на сознание либерального общества, в котором ценится доминирование не коллективного начала, а индивидуального. Такое общество рассеяно, максимально атомизировано. Органы человека действительно живут отдельно – человек подчиняется всеобщему потреблению, насыщению своего чрева, вся кинематография работает на услаждения взора «экшеном», но практически не говорит о высоких чувствах, совести человека. И дело не в либерализме, а в той материалистической философии, которая сидит в матрице – счастье в деньгах. Можно ли назвать это скопление людей обществом, которое оставила Любовь, где в сердцах поселилась вечная Вражда? 20 век – это век постоянных военных и социальных конфликтов. Может ли сегодня вне семьи существовать забота о чужом человеке? Много ли среди тех, кто снимает на камеры телефонов какую-нибудь катастрофу людей, которые бросятся в пекло спасать пострадавших? Нет. Есть только исключения, которые сохранили в себе Любовь и выделяются на общем фоне. Но о них практически не пишут в газетах. В современном мире человек раб своих желаний, раб Вражды. Пройдясь по миру и заглянув в глубинку, можно увидеть маленькие анклавы рабов Любви. Они освещают дорогу идущему и счастливы в своей бедности. Есть смельчаки, которые отказываются от рабства Любви ради свободы. Погибшие люди. В вечной дихотомии Добра и Зла они становятся рабами Ненависти сами того не осознавая.

Касаясь других аспектов философии Эмпедокла, можно отметить его идеи в биологии, где предвещается теория эволюции, а также медицины, в которой вводится принцип «подобное познаётся (и лечится) подобным». Вероятно, он в одинаковой степени был подвержен влиянию милетцев и пифагорейцев.

Анаксагор пошёл дальше Эмпидокла заявив не о 4 стихиях, а о величайшем множестве элементов, которые постоянно находятся в смешанном состоянии. И только Ум упорядочивает их во вселенной, создавая однородные предметы. Сам Анаксагор по незнанию химических элементов использует такие понятия как частица глаза, растения, крови. Все эти частица образуют что-то вроде облака, из которого и появляются уже цельные вещества. Самого философа прогоняли как безбожника. При том, что он предлагал существование Ума, частицы образуют предметы в его системе хаотично и самостоятельно. Ум тут скорее посредник между ними как чистая движущая сила вместо Любви и Вражды Эмпидокла. Поэтому вся его система несколько противоречива.

С одной стороны, он пытается систематизировать природу как целостность разные частичек. Для уровня знаний того времени эта попытка сравнима с открытием таблицы Менделеева. С другой стороны, будучи тоже примирителем двух направлений, он не даёт полноценную картину мира. Проблема ещё в том, что до нас не дошёл его главный трактат «Ремень», без которого его философия остаётся с зазорами.

Анаксагор первым выдвигает новаторскую идею, что Солнце – это не божество, а раскаленный кусок камня, нанося первый удар по пантеизму. Вторым ударом он предлагает концепцию Ума за что его и ценил сам Аристотель, по праву считавший это по первым здравым зерном Истины. Наконец вся прошла философия приходит к прогрессивной идее, прорабатывается теория «семян всего сущего» в гомеомериях.

Однако Платон развенчивает такой оптимизм. В диалоге Федон о пишет: «Однажды я слышал, как некто читал книгу, написанную по его словам, Анаксагором. Когда он дошёл до места, где у Анаксагора говорится, что «ум» устраивает все и есть причина всему сущего, я – говорит Сократ, – пришел в восторг от этой причины и подумал: как превосходно, что ум есть причина всего. Я радовался, думая, что нашел в Анаксагоре наставника, который научит меня причинам всего сущего и тем удовлетворит потребности моего ума. Во-первых, он скажет мне, плоская или круглая Земля и почему она такова, объяснив, что в этом отношении есть наилучшее, и показав, почему для Земли лучше иметь такой вид… С великим рвением, – продолжает Сократ, – взялся я за его книги прочел их с большою поспешностью… Но эти надежды рассеялись, когда во время чтения я увидел, что он не прибегает к уму и не пользуется известными причинами для объяснения правильности расположения частностей, но указывает на воздух, эфир, воду и на множество других разного рода нелепостей, как на причину всего сущего. Он мне представляется похожим на того человека, который стал бы утверждать, что все поступки Сократа – продукт его ума, а затем, желая определить причину каждого отдельного поступка, он сказал бы, что я сижу теперь здесь потому, во-первых, что мое тело состоит из костей и нервов, что