Ассирийские Басни - Ольга Акимовна Адамова Страница 7

Конечно, было не легко,

Без языка, так далеко,

Среди чужих, в чужом краю,

Но так  хоть сохранив семью.

Бегут деньки, сметая годы,

И за спиною все невзгоды,

Страна чужая – край родной

И приезжаешь, как домой.

С тех пор прошло пятнадцать лет,

София чудной красоты,

К ним часто ходят женихи,

Посватать милую девицу,

Но, Софа пуганый зверёк,

Их гонит прочь,

И мать с отцом

Переживают, что их дочь

Жизнь проживёт и не познает,

Любви и счастья материнства,

В миру монашкою помрёт.

Уж в доме русские невестки,

У внуков русые чубы,

На ужин борщ и пирожки,

У всех работа и семья,

Но только Софа  расцвела:

Бела, высока и стройна,

Зелёны очи, косы в землю,

Года бегут. Она одна.

Отец и мать прожили много,

И знают эту злую долю.

Жить с братьями,

С невесткой в доме,

Растить чужих детей,

Батрачить в поле,

Не быть хозяйкой поневоле,

Надеяться на милость в старость,

Кто пожелает эту радость?

Они решили страх Софии,

Не пересилить, а насильно,

Отдать любимицу тому,

Кто первый в дом придёт   к отцу,

Просить руки её,

Не важно, что дочь молила о пощаде:

– Не отдавайте меня замуж!

Я буду тихо жить и мирно,

Во всём невесткам помогать,

Я жить хочу, не умирать!

Невестка слышала те споры,

И донесла и очень скоро,

На  третий день пришли сваты.

И через месяц  в этом доме

Окончив пост, отметив пасху

Сыграли свадьбу без согласья.

Мать плакала о том решенье,

Дочь было жаль, и страх, сомнения

Запали в душу к ней  червями

Внутри неё её терзали.

Она ни ест, не спит ночами,

И мужа просит, умоляет.

– Ты дочку в гости привези,

Хочу узнать, винит нас в горе,

Иль счастлива,  живёт в любви.

Отец привёз Софию в гости,

В ней не было печали, грусти.

Она к ним пала на колени,

В слезах за всё благодарила.

Её супруг уже не молод,

На двадцать лет Софию старше.

Вдовец, видавший слёзы, горе,

Он ласков с ней и по неволе,

Не принуждает, а голубит,

Живёт она, как королева,

Во всём он Софе потакает-

Подарки, золото, рубины,

Цветы, прогулки и забавы,

В избе прислуга,

Он прекрасен,

Покрытый сединой,

Но статен: высок, кудряв, красив и добр.

Он  из Иранских ассирийцев,

Но был рождён уже в России,

Торговлей занят, он купец.

Торгует златом, жемчугами,

Привозит чай, шелка и кофе,

Туда с товаром и оттуда,

Одна мечта продленье рода,

Чтоб было, для кого оставить,

Всё то, что  потом добывалось,

С одной монетки размножалось,

Он был женат, жена погибла

Во время родов, с ней и сын,

Был богатырь  и так велик,

Что померла не разродившись,

В мученьях адских, стонах, криках,

С тех пор прошло семнадцать лет,

А страх остался у отца,

И крики те в ушах стоят,

Но старость тихо за спиною,

Даёт годами по ногам,

Напоминая, что не двадцать,

А скоро будет пятьдесят.

Два  страха под одним венцом,

Погибли, стало то концом,

Мучений, слёз, воспоминаний,

И, кажется не быть печали,

И всё бы было хорошо,

Но так лишь в сказках и в кино.

София – лучшая жена,

В угоду милому супругу,

Дарила каждый год по плоду.

Егор был счастлив,

Это чудо, три дочери

И младший сын!

На пятый год она опять,

Зачла, и счастлива была,

Егор уехал по делам,

И как всегда она осталась,

Ждать милого, такая жалость,

Но что бы жить и хорошо,

Трудиться надо и  работать,

А бабья доля ждать, молиться,

Чтоб Бог помог на всех путях,

Сберёг и сохранил родного,

Вернул здорового, живого.

Всё нажитое схоронили,

Коробку полную  сокровищ,

Под стогом рядом закопали,

Ах, если б только они знали,

Что это видит взор чужой!

Хоть взор им был совсем родной.

Уехал в ночь он, а на утро,

Пошла к околице она,

Разрыт весь стог,

Пустая яма,

Не сберегла,

Какая драма,

По миру с голоду пойдём,

Ещё и рот мы пятый ждём.

От полицейских нету толку,

Лишь разговоры без умолку,

Да пересуды и насмешки,

Богатый был, теперь ты бедный.

Соседи осуждают Софу,

Доверил муж такую сумму,

Она проспала, лай собачий,

Мы слышали! А как иначе?

София не боялась мужа,

К чему чужие пересуды,

Она та знала, нет вины,

Она всю ночь глаз не сомкнула,

Не спал сынок. Не лаял пёс!

И золото  не крал чужой.

А кто – то свой,

А кто – то свой!

Егора брат вчера прощаясь,

Сидел до самой темноты,

Он словно ждал и знал о чём – то,

Но не докажешь ты вины.

Она решила подождать,

С вопросом этим, разберётся

Егор и сам, когда вернётся.

Но вот с ребёнком,

Но куда? Ещё рожать.

Коль нищета, их ждёт,

Егор уже не молод,

И эта кража, подорвёт,

Его не молодые силы,

Она беременность прервёт.

У бабки молотых кореньев,

Взяла она и заварила,

Салфеткой баночку накрыла,

На печь поставила пока.

А в гости к ним пришла сноха,

Жена Егорыного брата,

Столь редкий гость,

К чему пришла?

Наверно выведать,

Про кражу,

Я догадалась или нет

Кто вор ночной,

Решила Софа,

Старалась скрыть, свою ознобу,

Но та всё видела насквозь,

И так спросила, словно вскользь,

– А что на печке?

– Мой отвар.

– А от чего? Хотя по цвету

Она прекрасно поняла.

Не первый год она жила.

София, я пришла просить,

Яиц десяток мне на Кухо.

София вышла, а она

Пакет под лавочкой достала,

И все коренья, что остались

Насыпала в отвар несчастной,

И вид невинный приняла.

– Возьми, прости, здесь только восемь.

Я больше в хлеве не нашла.

– Да, хватит, ладно, дорогая

На том спасибо, я пошла.

Прошёл весь день

В сомнениях мыслях,

София занята детьми,

Предчувствие её тревожит,

И ощущенье пустоты.

Три раза в день отвар по кружке,

Как наставляла бабка строго,

Она пила, но и не знала

Что, убивая, умирает.

На утро встать она не может,

Залита кровью вся постель,

Кровотеченье, как с фонтана,

Сама белее простыней.

Врача позвали, что в нём толку,

Развёл руками и ушёл.

Егор вернулся через месяц,

Но Софы больше не нашёл.

Лишь только серая могилка,

Уже покрытая травой,

И крест, изогнутый от ветра,

Жены нет больше молодой.

Кого