А. Ибрагимов - Cтарый царь Махабхараты. Свобода выбора и судьбa в индийском эпосe Страница 17

Итак, помимо неизменных благожелателей Пандавов Бхишмы, Видуры, Дроны и Крипы, и помимо старого царя, приглашены и все недруги Пандавов из стана Кауравов: «все братья (Кауравы) во главе с Дурьйодханой», «Шакуни, наделённый великой силой… и Карна, первейший из воинов на колесницах», и все приглашённые «отправились туда с радостью в душе» (Мбх II, 31). Более того, приглашённые на празднество Кауравы мирно и с достоинством участвуют в церемониях, выполняя важные задания, очевидно, в качестве родичей (Мбх II, 32): «…Старший из Пандавов… тут же определил им всем обязанности в соответствии с их способностями. Духшасане он вменил в обязанность наблюдать за съестным и (другими) приятными вещами… Для оказания ответных почестей царям… он назначил Санджаю» (конфидент царя Дхритараштры – А. И.). «Наблюдение за тем, что сделано и не сделано, он (поручил) Бхишме и Дроне, отличавшимся великим разумом… Дурьйодхана же принимал все приношения (от царей)». Главным распорядителем торжественной церемонии в собрании царей был Бхишма; великолепный праздник чествования царей был прерван заносчивым царём Чеди Шишупалой, который оскорбил Бхишму, Кришну, Пандавов и счёл Юдхиштхиру недостойным положения великодержавного государя. Интересно, что вслед за Шишупалой недовольство и желание покинуть Индрапрастху выразили многие цари (Мбх II, 36): «А вся толпа (царей) с Сунитхой» (Шишупала – А. И.) «во главе, съехавшихся туда по приглашению (Пандавов), приняла гневный вид, и лица всех побледнели. Цари, побуждаемые обидой и самоуверенностью, стали судить (пристрастно) о посвящении Юдхиштхиры… Кришна тогда понял, что неиссякаемый океан царей с бесконечными потоками войск делал приготовления к битве». Кришна спас положение, снеся Шишупале голову диском, тем самым запугав мятежных царей и лишив их предводителя, и праздник благополучно завершился. По окончании церемонии Юдхиштхира с полным основанием благодарит Кришну (Мбх II, 42): «По твоей милости… я завершил жертвоприношение. По твоей же милости все цари-кшатрии стали подвластны мне и явились ко мне, неся с собой богатую дань».

Попробуем разобраться, чего же собственно достиг Юдхиштхира в результате раджасуи, и что это означает для Дхритараштры и Дурьйодханы. Прежде всего, позволим себе вслед за покойным Шишупалой задаться вопросом: на чём основаны великодержавные притязания Юдхиштхиры? В конце концов, он дал себя отстранить от власти в наследственной столице Кауравов в обмен на весьма сомнительное приобретение – территорию в диком лесу (частично отвоёванную у соседей), где ему пришлось основать свою столицу на пустом месте, a это плохо согласуется с положением великого самодержца. У Юдхиштхиры есть могучие и верные союзники, но их совсем немного, и они достались либо в «наследство» (Кришна – двоюродный брат Пандавов по матери), либо в результате удачной женитьбы (тесть Пандавов Друпада), a не в результате его личных военных или дипломатических успехов. В ходе завоеваний Пандавами подчинены многие цари, но в их «преданности» новому сюзерену аудитория могла убедиться в сцене с Шишупалой: власть новоиспечённого царя царей над вассалами не выглядит прочной.

Действительно, скоро мы увидим, что в разгар военного конфликта Пандавов с Кауравами многие покорённые Пандавами цари перейдут на сторону их врагов.

Кроме того, как было упомянуто выше, все самые значительные достижения Пандавов распространяются и на их родичей. О том, что раджасуя прославила и сделала «императорским» весь род Кауравов (а не только Юдхиштхиру), и что после завоевания Пандавами «четырёх сторон света» все покорённые территории разделены поровну между властителями Хастинапура и Индрапрастхи, говорят слова старого царя, адресованные страдающему от зависти Дурьйодхане (Мбх II, 50): «Как может (человек), подобный тебе, ненавидеть Юдхиштхиру… у которого равное с тобой богатство!..» Итак, в результате завоеваний Пандавов и раджасуи Юдхиштхиры возвысился весь род Кауравов во главе с престарелым Дхритараштрой. Стоит ли удивляться, что параллельно растут и аппетиты честолюбивого Дурьйодханы: видя своего немощного отца во главе вновь созданной империи, старший сын не хочет довольствоваться её половиной.

Неумеренная любовь эпического родителя

Родительская любовь в сказаниях является естественным чувством, но в ряде случаев может переходить меру обычного и дозволенного, приводя к драматическому напряжению – такое родительское чувство мы будем называть неумеренным.

Особый вариант поведения такого рода представляет интрига матери героя (младшего принца/наследника), чтобы её любимец в обход старшего брата получил трон или другое наследство. Примеры таких отношений неоднократно упоминались: Ревекка Ветхого Завета интригует в пользу младшего из близнецов Иакова; царица Кaйкейи РМ – в пользу своего сына (младшего из принцев) Бхараты; жена царя Давида Вирсавия – в пользу своего сына (и тоже младшего из принцев) Соломона. В ослабленной форме этот мотив присутствует в защите матерью младшего сына от (справедливого) гнева отца и тайной помощи любимцу вопреки воле отца: тайный дар Греттиру дедова меча его матерью Асдис, когда недовольный отец с облегчением выпроваживает наглого и непочтительного отпрыска из дома без всякой помощи. («Сага о Греттире»). Подобные примеры находим и в биографиях правителей, чья жизнь известна из хроник, а не сказаний: в 938 г. против восточно-франкского короля Оттона I поднял мятеж (правда, неудачный) его младший брат Генрих, пользовавшийся особой любовью и покровительством королевы-матери. Аналогично, Хюррем (более известная как Роксолана), четвёртая жена султана Оттоманской империи Сулеймана I Великолепного, добилась опалы и казни Мустафы, наследника султана от третьей жены Гюльбахар, и возведения на престол своего сына Селима (Селим II Пьяница, 1566–1574). Клеопатра I (ум. в 173 г. до н. э.) облыжно обвинила своего нелюбимого старшего сына Птолемея Филометора (греч. «любимец матери»!) в покушении, чтобы передать престол Египта младшему сыну – Александру.

Помимо интриг матери в пользу любимца, во многих сказаниях присутствует сюжет наделения младшего сына наследством, троном или просто богатыми дарами в обход старших сыновей по воле неумеренно любвеобильного отца: богатый плащ, который получил Иосиф от старого Иакова, выводит из себя старших братьев счастливца. В перспективе это приводит к драматическому разрешению коллизии, вплоть до убийства завистливыми братьями родительского любимца: старшие братья Сельм и Тур расправляются с младшим – Иреджем, – которого старый шах Феридун венчает на царство в Иране (ШН «Феридун»). Аналогично, из-за неумеренной любви старого отца, десять старших братьев возненавидели Иосифа и, в последний момент отказавшись от убийства, бросили его в колодец (очевидный аналог могилы). В Мбх, как мы помним, проявление слепой отеческой любви вызывает протест сословий, когда царь Пратипа, пренебрегая установлениями, назначает своим наследником больного проказой принца Девапи.

Особое место среди сюжетов о неумеренной родительской любви занимают хлопоты небесного родителя об изменении (печальной) судьбы отпрыска. Морская богиня Фетида не пытается противостоять року, чтобы отвратить скорую гибель любимого сына – Ахилла – на исходе Троянской войны (Ил). А вот бог Сурья старается спасти своего сына Карну, которому суждено пасть в битве Пандавов с Кауравами на Курукшетре, но терпит неудачу. (Вообще-то и судьба Ахилла, и судьба Карны не вовсе «неотвратима» и находится в руках самих героев; этот чрезвычайно важный для определения судьбы Дхритараштры эпический мотив будет тщательно рассмотрен в последнем разделе). Всё же Фетиде удаётся по старой дружбе кое-чего добиться от Зевса: происками Фетиды Зевс посылает ахейцам военное поражение, пока Ахилл, надувшись, сидит в шатре и отказывается сражаться: таким жестоким образом (ценой жизни многих греков) Фетида хочет доказать Агамемнону, что её сын незаменим на поле боя! Сходное вмешательство небесной матери находим в Мбх: богиня Ганга принимается править колесницей своего сына Бхишмы во время его дуэли с непобедимым Парашурамой (Мбх V, 183). Бхишма, справедливо смущённый неуместным вмешательством сынолюбивой богини, умоляет её покинуть поле боя.

Наверное, самым вопиющим примером подобного рода является попытка Зевса спасти от гибели своего сына от Лаодамии ликийского героя Сарпедона, нарушив тем самым предначертание судьбы. Зевс встречает энергичное сопротивление своей небесной супруги; Гера приводит солидное возражение:

«Ежели сам невредимого в дом ты пошлёшь Сарпедона,Помни, быть может, бессмертный, как ты, и другой пожелаетСына любимого в дом удалить от погибельной брани.Многие ратуют здесь пред великим Приамовым градомЧада бессмертных, которых ты ропот жестокий возбудишь».

Конечно, аудитория вправе заподозрить, что высказанное вслух соображение Геры было не единственным: ревнивая богиня просто не жалует детей своего легкомысленного супруга от земных женщин (вспомним, как она преследовала Геракла на протяжении всей его жизни) и, сверх того, желает погибели троянцев и всех их союзников. Всё же главный урок для эпической аудитории состоит в том, что даже царю богов, пытающемуся нарушить установленный порядок в видах благополучия любезного сына, сделать этого не удаётся.