Аль-Мухальхиль - Арабская поэзия средних веков Страница 18

«Преследует смертных судьба…»

Преследует смертных судьба и всегда настигает,Судьбу же — увы! — ни поймать, ни вести в поводу.

За горло берет она всякого хваткою волчьей,И даже властители с ней не бывают в ладу.

Внезапно она поражает стрелой смертоносной,И первыми падают лучшие, как на беду.

Немало я видел пронзенных безжалостным жалом,И гибнут они, как написано им на роду.

«Свернулся змей в кольцо…»

Свернулся змей в кольцо, как будто всех слабей,Отводит он глаза, хоть нет стыда у змей.

Смиренным кажется коварный лицедей,Как будто занят он лишь думою своей.

Он улыбается, но тронь его, посмей —Он зубы обнажит, стальной иглы острей.

«Мечтают все до старости прожить…»

Мечтают все до старости прожить,Но что за счастье — слишком долгий век?

С годами жизнь становится горька,Бесплодная, как высохший побег.

Что может веселить на склоне лет?Уходит время радостей и нег.

Умру — и злобно усмехнется враг,Друзья вздохнут: «Был добрый человек!»

«Где ты, Суад?..»

Где ты, Суад? Без тебя я тоскую поныне.В Шаре теперь ты живешь, в отдаленной долине.

Ты недоступна, враждебного племени дочь,Только во сне тебя вижу, и сердце в унынье.

Кожей бела ты, — на рынок не возишь котлы,Под покрывалом ты прячешься и в паланкине.

Речь твоя — музыка, лик твой — венец красоты,Ты среди смертных красавиц подобна богине.

Помню упрек твой: «Погибели ищешь своей,Только верблюду ты предан, седлу да гордыне».

Так я ответил: «Удел мой скитаться в песках.Счастья, любви и покоя чуждаюсь отныне».

Мы оседлали верблюдов, мы двинулись в путь,Богу вверяемся, хлеб добывая в пустыне.

Скоро услышишь о подвигах рода Зубьян,Скоро пастушьи костры задымятся в низине,

Скоро повеет ненастьем от Уруль-горы,Скоро раскинутся тучи в темнеющей сини.

Им не пролиться дождем у подножия Тин,Склон обоймут, но не в силах подняться к вершине.

Путник бывалый расскажет тебе обо мне,У домоседа ведь нет новостей и в помине.

Я с игроками пирую и щедрой рукойСтавлю им яства и лучший напиток в кувшине.

Сутки порою верблюдица скачет моя —Хоть и устала, но резво бежит по равнине,

Шаг прибавляет, к твоим приближаясь местам,Словно собратьев почуяла на луговине.

Аль-Аша

Перевод А. Ревича

{68}

«Прощайся с Хурейрой!..»

Прощайся с Хурейрой! Заждался верблюд седока.Тебе нелегко? Что поделать, разлука горька.

Непросто расстаться с красавицей густоволосой,Чья поступь так вкрадчива и шелковиста щека.

Домой от соседки идет она плавной походкой,Идет не спеша, словно облако в небе, легка.

Она повернется — и звонко стучат украшенья,Как зерна фасоли в утробе сухого стручка.

Она никогда не заводит с соседками свары,От всех пересудов и сплетен она далека.

Так стан ее тонок, что страшно: возьмешь — переломишь,Но пышная грудь у нее и крутые бока.

В дождливое утро так сладко лежать с ней на ложе,Любовнику пылкому с нею и ночь коротка.

Движенья ее осторожны, а как соразмерныУпругие бедра и тонкая в кисти рука.

От платья ее веет мускусом и гиацинтом,И нежное тело ее благовонней цветка,

Свежее зеленого луга, омытого ливнем,Который низвергли плывущие вдаль облака.

На этом лугу, как созвездья, мерцают соцветья,И каждый цветок, окруженный венцом ободка,

Прекрасен — особенно ночью, но все же померкнетПред милой моей, так ее красота велика.

Я пленник ее, но она полюбила другого,А сердцу того человека другая близка,

А та, в свою очередь, дальнего родича любитИ тоже напрасно: его охватила тоска

По той, что меня полюбила, но мной не любима.Любовь обернулась враждой. Как она жестока!

Поистине, каждый из нас и ловец и добыча,Стремимся к любимым, но видим их издалека.

Не знаю, Хурейра, кого предпочла ты Маймуну,Но как ты сурова со мной, холодна и резка.

Узнала, что я слепотою куриной страдаю?Недоброй судьбы опасаешься наверняка!

Ты молвила мне: «Уходи! Ты несчастье приносишь!Будь сам по себе! Не желаю в мужья бедняка!»

Ты видишь сегодня меня босиком и в лохмотьях,Дай время — обуюсь в сандальи, оденусь в шелка.

Чужую жену я легко соблазню, если надо,В чужое жилье проберусь я, как вздох ветерка.

В набег поведу смельчаков, и пленительный отрокМне спутником станет, вернее коня и клинка.

Не раз мне баранину жарил юнец безбородый,Мы пили вино, принесенное из погребка.

Мои сотоварищи поняли: смерть ожидаетБогатого, нищего, юношу и старика.

Мы, лежа в застолье, соперничали в острословьеИ пили, да так, что струилось вино, как река.

Бывает: за нами не в силах поспеть виночерпий,Тогда сам хозяин хватает бурдюк за бока,

Проворно его поднимает, звеня ожерельем,И в чаши вино наливает нам из бурдюка.

Напев полуголой невольницы слух нам ласкает,Сливаются голос и лютня, как два ручейка.

Нам яства подносят красавицы в длинных одеждах,Исполнят все прихоти, только кивни им слегка.

Я вдосталь вином наслаждался и женскою лаской,В пустынях безводных дорога была нелегка,

В безлюдных местах, где глухой непроглядною ночьюЛишь злобные джинны вопят над волнами песка,

Где в полдень палящий не всякий осмелится ехать,Где жажда и зной, где ни лужицы, ни родника.

Я эти пески пересек на поджаром верблюде,Он к зною привычен, и поступь его широка.

«Я Кайса навестить хочу…»

{69}

Я Кайса навестить хочу, как брата,Я клятву дружбы взял со всех племен.

Я видел, как бурлит поток Евфрата,Как пенится, когда он разъярен,

Как с боку на бок парусник швыряет,Грозя низвергнуть на прибрежный склон.

Так укачало кормчего, беднягу,Что в страхе за корму схватился он.

Но что Евфрат в сравненье с Кайсом щедрым?Тот всем воздаст, никто не обделен,

И сто верблюдиц, крепких, словно пальмы,Дарит он другу: не велик урон!

Ведь все сыны Муавии{70} такие,Любой высок, прекрасен и силен.

По зову первому идут на помощь,Все на конях, и не сочтешь знамен.

А как приятно с ними быть в застолье!Их руки щедры, разговор умен.

Аль-Хутайа

Перевод Н. Стефановича

{71}

«Отстань и отойди…»

Отстань и отойди, будь от меня подале.Молю Аллаха я, — убрать тебя нельзя ли?

Тебя считаю я презренным и дурным,—Надеюсь, что тобой я тоже не любим.

Ты губишь каждого предательством, изменой,Все тайны выведав в беседе откровенной.

Тебе когда-нибудь за все воздаст Аллах —Любви не встретишь ты в своих же сыновьях.

Жизнь черная твоя приносит беды людям,И смерти мы твоей все радоваться будем.

«Аллах тебе за все готовит наказанье…»