Кодзима-хоси - ПОВЕСТЬ О ВЕЛИКОМ МИРЕ Страница 21

Даже воины из восточных провинций, из-за того, что они, против ожидания, понесли потери и первое сражение проиграли, стали думать, что презирать стратегию Кусуноки нельзя. Несмотря на то, что их силы нагрянули сюда из окрестностей Ханда и Нарабара, сразу же атаковать они не стали. Немного подождав здесь, осаждавшие посовещались и решили, что нужно впереди своего войска поставить проводников из Кинай, вырубить в горах деревья, чтобы не подвергаться нападению с тыла, до основания сжечь все дома и со спокойным сердцем идти приступом на замок. А поскольку среди воинов из Хомма и Сибуя много было убито отцов и пало сыновей, оставшиеся с горячностью заявили: «Для чего нам сохранять жизнь?! Пускай у нас осталась одна только решимость, мы всё же поскачем навстречу врагу и умрём в бою», И все, воодушевлённые этими словами, поскакали вперёд с возгласами: «Я тоже! Я тоже!».

У того замка Акасака с восточной стороны к горам одна над другой высились террасы рисовых полей, и это представляло некоторую трудность для атаки, а со всех остальных трёх сторон тянулись равнины и был один ров и одна оштукатуренная стена, поэтому нападающие подумали презрительно: «Какие бы чудища там ни заперлись, что они смогут с нами поделать?!»

Снова дружно приблизившись, они бросились вперёд, до противоположной крутой стенки рва, порубили заградительный колючий кустарник и уже готовы были проникнуть внутрь, но в замке не раздавалось ни звука.

Это чем-то напоминало вчерашний день. Осаждённые считали, что многие из нападавших будут ранены, и туда, где от стрельбы возникнет замешательство, они направят резервные силы, чтобы те ввязались в драку.

Нападающие отделили от основных сил более ста тысяч всадников и направили их на горы в тылу. Остальные двести тысяч всадников плотно окружили замок, подобно стеблям риса, конопле, бамбуку и тростнику. Тем временем, из замка не выпустили ни одной стрелы, и там по-прежнему не было видно ни одного человека, поэтому нападающие мало-помалу воспряли духом, окружили стены с четырёх сторон и приготовились все разом взобраться на них.

Стены с самого начала были построены двойными. Чтобы обрушить наружные стены, с четырёх сторон изнутри разом обрубили канаты, которые поддерживали их, а более тысячи нападавших, карабкавшихся по стенам, были придавлены так, что у них двигались одни только глаза. Из замка на них сбрасывали большие брёвна и крупные камни, отчего и в этот день нападавшие потеряли в сражении более семисот человек.

В войсках из восточных провинций, за два дня получивших горький урок в сражениях, теперь не осталось ни одного желающего атаковать замок. Основав поблизости укреплённые лагеря, они лишь обстреливали замок издалека. Так прошло четыре или пять дней. Нападающие пытались вовлечь противников в бой, но безуспешно. Им было жаль, что люди до скончания века будут смеяться: какая нелепость — в замке менее четырёх квадратных тё затворились человек четыреста-пятьсот, а войска восьми восточных провинций не могут взять его приступом и обстреливают издалека.

— Прежде, — говорили они, — мы атаковали, полагаясь только на свою отвагу, даже не поднимая щиты и не приводя в готовность орудия атаки, поэтому зря потеряли людей.

На этот раз способ нападения изменили; каждому было велено привести в порядок свой щит, воины обтянули поверхность щитов склеенной кожей, так, чтобы пробить щит было нелегко, украсили свои шлемы и пошли на приступ. Нападавшие думали, что очень легко с ходу преодолеют стену, потому что насыпи не так высоки, а ров не очень глубок. Они сомневались, что и эту стену обрушат при помощи верёвок, однако напролом на неё не полезли ни слева, ни справа. Все спустились в ров и мокли там. Зацепившись за стену «медвежьими лапами», они уже видели, что стены уже вот-вот должны рухнуть, когда осаждённые в замке ковшами с рукоятками длиною в один-два дзё стали зачерпывать крутой кипяток и через отверстия в макушках шлемов и через щели в наплечниках принялись ошпаривать тела нападавших этим, кипятком. Не в силах терпеть, нападавшие в беспорядке побросали щиты и «медвежьи лапы». Смотреть на это было невыносимо. Хотя на поле боя мёртвых не было, но у одних были ошпарены руки и ноги, и они не могли даже стоять, другие лежали, страдая от боли во всех частях тела, — и всего таких насчитывалось до двухсот-трёхсот человек.

На какие бы новые уловки нападающие ни пускались, в обороне применялись всё новые приёмы. Тогда нападающие вынесли решение: теперь делать ничего не надо, а надо морить врагов голодом. И после этого, сражение прекратив, в воинских станах у себя они соорудили башни, и, укрывшись за брёвнами, стали вести обстрел издалека. Воины в замке, напротив, устали без развлечений.

Кусуноки строил этот замок в спешке, поэтому продовольствию для воинов не было уделено достаточно внимания. От начала сражения и после того, как замок был окружён, прошло чуть больше двадцати дней, но запасов продовольствия в замке теперь оставалось дня на четыре-пять.

По этому случаю Масасигэ сказал, обращаясь к воинам:

— Хотя за это время в нескольких сражениях мы одержали победу и перебили насмерть неисчислимое количество врагов, но из-за множества врагов твёрдо назвать общее их число нельзя. А провизия в замке уже закончилась, и нет бойцов, которые помогли бы нам. Я с самого начала стою впереди всех воинов Поднебесной и не пожалею своей жизни, отстаивая верность государю. Однако отважный человек, приступая к делу, проявляет осмотрительность и придерживается плана. Поэтому я на некоторое время покину этот замок, а враги будут считать, что Масасигэ покончил с собой, но им не опознать его тело. Поэтому, если воины из восточных провинций будут уверены, что Масасигэ покончил с собой, они возрадуются и должны будут уйти к себе. Когда же враги уйдут, Масасигэ опять начнёт сражаться, а как только они снова придут сюда, Масасигэ уйдёт в горы. Повторив это раза четыре-пять, я измотаю войска из восточных провинций. Разве они не устанут?!

— Так тому и быть, — согласились все.

— Ну, тогда так… — сказал Масасигэ и выкопал в замке большую яму размером в два дзё, сложил в эту яму человек двадцать-тридцать из множества тех, убитых накануне, что лежали во рву, навалил на них угли и хворост и стал ожидать ночи, когда подует ветер и польёт дождь. Видимо, в согласии с судьбой Масасигэ и волей Неба, ветер внезапно поднял песок, а бамбуковый хворост, как будто, насквозь пронизало дождём. Ночь была черным черна, и в лагере все опустили занавеси. Как раз такую ночь и ожидал Масасигэ, поэтому он оставил внутри замка только одного человека, наказав ему:

— Когда ты решишь, что мы удалились от замка на четыре-пять тё, запали в замке огонь.

Все освободились от снаряжения и, смешавшись с нападавшими, разделились на группы по пять и по три человека и прошли перед штабом противника и там, где спокойно спали войска. Когда Масасигэ проходил пред конюшнями Нагасаки, противник увидел его и недовольно спросил:

Кто это такой, не называя себя, крадётся перед штабом?!

Это человек из окружения полководца. Перепутал дорогу, — ответил Масасигэ и быстро проследовал мимо.

Тот недовольный подбежал близко к Масасигэ и выстрелил прямо в него со словами:

— Подозрительный тип. Думаю, что это не иначе, как конокрад. Застрелить его!

Стрела коснулась локтя Масасигэ и отлетела. Казалось, что стрела с силой вонзится, но она не задела даже кожу воина, но повернулась и отлетела прочь. Потом, когда осмотрели след, оставленный этой стрелой, оказалось, что она угодила в амулет — сутру о богине Каннон, в которую Масасигэ верил и читал много лет, и своим наконечником попала на две строфы гатхи с восхвалением всем сердцем имён будд и бодхисаттв. Как это удивительно!

Когда Масасигэ избежал неминуемой смерти, он бежал ещё двенадцать с лишним тё, а когда оглянулся назад, — как и было обещано, штаб в замке уже подожгли. Наступающие войска издали победный клич:

— Ого! Замок пал! Никого не выпускать! — волновались они.

Когда осмотрели внутреннюю часть замка после того, как пламя погасло, в огромной яме, заполненной углями, обнаружилось много сгоревших трупов. Все, кто увидел это, говорили:

— Какая жалость! Масасигэ покончил с собой. Хоть и был он врагом, но это — прекрасная смерть с луком и стрелами в руках.

Не было ни одного человека, который бы не хвалил его.

5

О САМОУБИЙСТВЕ САКУРАЯМА

Тем временем, вступивший на Путь Сакураяма Сиро, заняв только половину провинции Бинго, считал, что он пересечёт Биттю и сможет усмирить провинцию Аки. Когда же пронёсся слух, что и замок Касаги пал, и Кусуноки покончил с собой, все войска, следовавшие за ним, разбежались. Теперь с ним остались сородичи, неразрывно между собой связанные, и двадцать с лишним молодых вассалов, которые издавна служили ему.