Сюань Лин - Путь к Заоблачным Вратам. Старинная проза Китая Страница 30

Они утопили братьев Дуань Цзюйчжэна, племянников Се, несколько десятков слуг, а Сяоэ со сломанной ногой и раной в груди унесло течением реки. Ее спасли люди с какой-то джонки, и только утром она пришла в себя.

Поправившись, Сяоэ стала просить подаяние. В уезде Шанъюань монахиня Цин У из храма Мяогэ приютила ее.

Вскоре после гибели отца Сяоэ приснилось, будто отец явился к ней и сказал:

— Убивший меня — «обезьяна в повозке, трава, растущая восточнее ворот».

Через несколько дней ей приснился муж.

— Убивший меня — «идет меж колосьев, муж на один день», — сказал он.

Сяоэ не могла сама разгадать смысла этих слов и часто писала их, умоляя сведущих людей помочь ей; прошло несколько лет, но никто так и не мог найти ключ к разгадке.

Весной восьмого года правления «Юаньхэ»{93}, оставив службу в Цзянси, я ехал в джонке на восток; пристав к берегу в селении Цзянье, я зашел в буддийский монастырь Вагуань. Был там один монах, некий Ци У, человек мудрый и ученый, мой близкий друг. Он рассказал мне:

— Есть тут одна вдова, зовут ее Сяоэ; каждый раз, приходя в монастырь, она показывает мне загадку в двенадцать слов, которую никто не может разгадать.

Я попросил его написать загадку на листке бумаги и стал сосредоточенно думать, чертя в воздухе комбинации из иероглифов: гости Ци У еще не успели соскучиться, как я раскрыл им смысл фразы.

Мальчику-послушнику было приказано немедленно привести Сяоэ. Когда она явилась, я стал расспрашивать ее. Она долго плакала и наконец сказала:

— Мой отец и мой муж были убиты разбойниками. Как-то раз отец явился мне во сне и сказал: «Убивший меня — «обезьяна в повозке, трава, растущая восточнее ворот»{94}. В другой раз явился мне муж, сказавший: «Убивший меня — «идет меж колосьев, муж на один день». С тех пор прошло уже несколько лет, но никто не сумел понять эти слова.

Тогда я ответил ей:

— Если так, то я подробно объясню тебе, в чем дело. Твоего отца убил некто, по имени Шэнь Лань, мужа твоего убил тот, кого зовут Шэнь Чунь.

Напишем одним иероглифом слова «обезьяна в повозке», откинем верхнюю и нижнюю черты у знака «повозка», получится знак «Шэнь». Знаку «Шэнь» соответствует «обезьяна», поэтому и было сказано «обезьяна в повозке». Теперь под знаком «трава» напишем знак «ворота», а в «воротах» поставим знак «восток», получится знак «Лань».

Далее: «идет меж колосьев» — это ведь все равно что «проходит через поле», но ведь если через знак «поле» провести черту, то будет тот же знак «Шэнь». Теперь, что же значит «муж на один день»? Напишем знак «мужчина», поставим сверху знак «единица», а снизу «солнце», — получится знак «Чунь». Вот и выходит, что твоего отца убил Шэнь Лань, а мужа — Шэнь Чунь; это совершенно ясно.

С этих пор Сяоэ, переодетая в мужское платье, нанималась в работники к мелким бродячим торговцам. Через год с лишним, попав как-то в округ Синьян, она увидела на бамбуковых дверях клочок бумаги с надписью: «Требуются работники». Сяоэ спросила, кто хозяин, — оказалось Шэнь Лань. Он привел ее в свой дом; сердце Сяоэ было полно гнева, хотя она ничем не выдавала себя. Вид у слуги был кроткий и послушный, он полюбился домашним Шэнь Ланя. Золото и драгоценности, попадавшие в его дом, всегда проходили через руки Сяоэ. Больше двух лет прошло, но никто не узнал, что она женщина. Вещи семьи Се — золото, драгоценности, вышивки, одежды, утварь, — украденные когда-то Шэнь Ланем, хранились в его доме, и Сяоэ, дотрагиваясь до них, всякий раз не могла удержать слез.

Шэнь Чунь, брат Шэнь Ланя, в это время жил на берегу бухты Душу, к северу от Великой реки{95}, и часто встречался с братом. Иногда они уезжали вместе на целый месяц и, возвратившись, привозили с собой много награбленного добра. На время отъезда Шэнь Лань всегда оставлял Сяоэ вместе со своей женой и дарил «верному слуге» вино, мясо и одежду.

Как-то раз Шэнь Чунь принес Шэнь Ланю карпа и вино. Сяоэ, вздыхая, сказала про себя: «Господин Ли разгадал загадку, заданную мне во сне, значит небо открыло ему глаза, и желанье мое сбудется».

Вечером все сообщники Шэнь Ланя и Шэнь Чуня собрались на пирушку. Когда они разошлись, мертвецки пьяный Шэнь Чунь улегся во внутренних покоях, а Шэнь Лань остался лежать под открытым небом во дворе. Сяоэ заперла Шэнь Чуня в доме и мечом, снятым с его пояса, отрубила Шэнь Ланю голову; затем позвала соседей. Стоимость имущества, награбленного братьями, достигала миллиона. У Шэней было несколько десятков сообщников, имена которых Сяоэ потихоньку записала; всех их поймали и казнили. В то время правителем Синьяна был Чжан Гун, человек энергичный и решительный; он доложил о случившемся высшему начальству, выставив Сяоэ в самом лучшем свете, и она избежала смертной казни. Произошло это летом двенадцатого года «Юаньхэ»{96}.

Отомстив убийцам отца и мужа, Сяоэ вернулась в родные места. Все местные богатые семьи наперебой засылали к ней сватов, но она дала клятву не выходить больше замуж. Сяоэ срезала волосы, надела грубое платье и отправилась на гору Нютоу к настоятельнице монастыря Цзян искать прозрения истины. С охотой и усердием она выполняла все поручения: молотила при заморозках, собирала хворост под проливным дождем, сил своих не щадила и в четвертую луну тринадцатого года в городе Сычжоу приняла все обеты в монастыре Кайюань, сохранив и в монашестве имя Сяоэ, дабы не забыть о том, что случилось с нею в миру.

Летом того же года я возвращался в Чанъань. Проезжая через Сыбинь, заехал в храм Шаньи, чтобы посетить настоятельницу Лин.

Там было несколько десятков только что принявших обеты монахинь; с бритыми головами, в новых плащах, суровые, спокойно-задумчивые, стояли они рядами по обеим сторонам от настоятельницы.

Одна из монахинь спросила ее:

— Этот господин не тот ли судья из рода Ли в Хунчжоу — двадцать третий в семье?

— Он самый! — ответила настоятельница.

— Он дал мне возможность отомстить убийцам моих родных, смыть кровную обиду; и все это благодаря милости господина судьи. — И монахиня, устремив на меня взор, заплакала.

Не узнав ее, я спросил, что она хочет этим сказать.

— Меня зовут Сяоэ, совсем недавно я была нищенкой, — ответила она. — Вы разгадали имена двух разбойников, Шэнь Ланя и Шэнь Чуня; неужели не помните?

— Вначале не припомнил, а вот теперь узнаю вас, — ответил я.

Сяоэ рассказала мне подробно, как она отомстила Шэнь Ланю и Шэнь Чуню и как потом решила до конца своих дней жить в лишениях и страданиях. Затем она прибавила:

— Настанет день, когда вы получите воздаяние за вашу милость.

Я угадал имена двух разбойников, а Сяоэ сумела отомстить убийцам. Нет, не напрасно все это было! Путь святой истины ясен, можно его постичь.

Сяоэ была пряма, искренна, умна и чиста, наставляла заблуждающихся и сумела сдержать свою клятву. Став буддийской монахиней, она не носила шелков, не ела ничего острого и жирного, не говорила того, что не отвечало бы правилам образцового поведения и законам буддийской веры.

Через несколько дней я получил предписание вернуться в Нютоу.

На лодке я переправился через реку Хуай и поспешил на юг. С тех пор мне не приходилось встречаться с Сяоэ.

По поводу этого благородный муж сказал бы: «Не изменить своей клятве отомстить убийцам отца и мужа — вот пример верности. Служить в людях как мужчина, но не показать, что ты женщина, — вот пример целомудрия. С начала до конца во всем быть верной и чистой — так ведут себя только истинно добродетельные. Примера Сяоэ достаточно, чтобы наставить тех, кто идет по ложному пути и нарушает порядок в Поднебесной; Сяоэ может служить образцом супружеской верности и дочерней почтительности».

История, которую я подробно рассказал, загадки, встреча мертвых с живой — все это выдумано для нравоучения.

Знать о хорошем поступке и не увековечить его — это значит пойти против основных положений «Чуньцю»{97}, поэтому-то я и записал эту историю, чтобы воздать должное Сяоэ.

Пэй Син

Женщина с мечом

Перевод А. Тишкова

Не Иньнян была дочерью военачальника Не Фэна из города Вэйбо. В годы правления «Чжэньюань», когда девочке исполнилось десять лет, в дом ее отца зашла нищая монахиня. Иньнян так ей понравилась, что монахиня попросила отца отпустить девочку с ней. Не Фэн рассердился и грубо отказал.

— Дочь твою я уведу с собой, даже если ты будешь держать ее в железном ящике, — сказала монахиня.

В ту же ночь девочка исчезла; все попытки разыскать ее ни к чему не привели. Родители сильно горевали и плакали, — ничего другого им не оставалось делать.

Прошло пять лет, и монахиня вернула Иньнян.

— Я научила ее всему, что знала сама, — сказала монахиня Не Фэну. — Можешь получить дочь обратно.