Кодзима-хоси - ПОВЕСТЬ О ВЕЛИКОМ МИРЕ Страница 34

Тогда принц подумал, что это разумно. Он изволил отдать управляющему поместьем Имосэ своё парчовое знамя, отделанное блёстками лун и солнц из золота и серебра.

Так его высочество изволил проехать дальше. Некоторое время назад сильно отстал Мураками Хикосиро Еситэру. Спеша по следам принца, в пути он встретил, к несчастью, того управляющего поместьем Имосэ. Увидев слугу из Имосэ со знаменем в руках, Еситэру понял, что это знамя принца Мураками удивился и спросил, в чём дело. Ему обо всём рассказали, и Мураками, заявив:

— Собственно говоря, что это значит? Так ли должны вести себя низкородные типы вроде вас, встретив на дороге сына милостивого государя, владыки страны Четырёх морей, который направлялся, чтобы догнать и покарать врагов династии?! — тут же знамя его высочества отнял, в довершение всего схватил крупного мужчину, слугу из Имосэ, который держал знамя, и отбросил его на четыре или пять дзё[458].

Его удивительная сила, не имевшая себе равных, устрашала. Управляющий поместьем Имосэ не произнёс в ответ ни слова, поэтому Мураками сам взял знамя на плечо и вскоре догнал принца. Еситэру опустился перед его высочеством на колени, рассказал обо всём, и тогда принц, искренне обрадовавшись, рассмеялся:

Преданность Сокую сберегает верность долгу Мо Шишэ, находчивость Хирага раскрывает замыслы министра Чэнь, доблесть Еситэру превосходит мощь Бэй Гунъю[459]. Так отчего же с помощью этих трёх выдающихся личностей я не стану управлять Поднебесной?!

Той ночью в убогой хижине жителя гор, покрытой сплошной стеной деревьев сииноки[460] со многими просеками, его высочество изволил преклонить свою голову на подушку. Когда рассвело, он решил направиться к долине Обара, а, встретив по пути дровосека с вязанкой дров за спиной, спросил у него дорогу. Дровосек (видно, даже бесхитростные горцы узнавали его высочество) опустил вязанку на землю, упал на колени и почтительно молвил:

— На полпути у вашего высочества отсюда до Обара живёт не имеющий себе равных сторонник воинских домов, которого называют господином управляющим поместьем Тамаги. Я не думаю, что мимо этого человека может пройти войско, каким бы большим оно ни было, если с ним не договориться. Осмелюсь доложить вашему высочеству, что лучше бы прежде всего в качестве послов отправить к нему одного-двух человек, чтобы они выяснили его настроение.

Принц внимательно выслушал его и заметил:

— Именно о таких случаях говорят: «Не пренебрегай ничьими словами, ни косца, ни дровосека». Полагаю, что поистине дело говорит этот дровосек!

Он послал в поместье Тамаги двух человек Катаока Хатиро и Яда Хикосити, повелев им сказать: «Его высочество должен проследовать по этой дороге. Откройте ворота и разберите завалы!».

Управляющий поместьем Тамаги встретился с посланцами его высочества, выслушал их резоны и, ничего не ответив, вошёл внутрь. Но вскоре стало видно, что молодёжи и рядовым воинам приказали вооружиться и оседлать коней. От этого поднялся большой шум. Тогда посланцы его высочества решили: «Похоже, что из нашего дела не вышло ничего. Поэтому поскорее вернёмся и доложим об этом». Когда они поскакали обратно, то за ними погнались человек пятьдесят или шестьдесят молодых воинов из Тамаги с одними мечами в руках.

Два посланца задержались и, выскочив из тени росших там нескольких сосенок, рубанули по коленям коней самых передних воинов и повалили их; встречным движением мечей отсекли всадникам головы, повернули мечи лезвиями вниз и встали поперёк дороги. Среди преследователей, которые скакали сзади, не оказалось ни одного, кто бы, увидев это, приблизился к ним. Они только издали пускали стрелы. Катаока Хатиро, в которого попали две стрелы, подумал, что теперь помочь им будет трудно, и произнёс несколько слов.

— Эй! Господин Яда! — сказал он, — меня тяжело ранили, и я здесь умру. Вы же срочно скачите к его высочеству принцу и доложите обо всём, чтобы он спешно бежал, не теряя ни мгновения.

Яда был там же, поэтому подумал, что и он будет убит, однако, действительно, не сообщить принцу обо всём значило бы нарушить верность ему, но в душе сильно переживал из-за того, что будучи не в силах что-либо сделать, он возвращался, бросая товарища, готового вот-вот умереть от ран.

После того, как Яда, отъехав далеко, оглянулся, он увидел, что Катаока Хатиро уже погиб от стрел, а голову его держал человек, отсёкший её остриём меча. Яда поспешил возвратиться и доложить об этом принцу,

— Значит, дальше по дороге, по которой не убежать, мы не поедем. Когда везение находится у предела, слова жалоб бесполезны[461], — сказал он, и никто, вплоть до сопровождающих его людей, беспокойства не выразил. В таком случае, здесь оставаться нельзя, и, решив ехать, пока ехать можно, тридцать с лишним высших и низших воинов с принцем во главе поехали, по пути расспрашивая о горных дорогах.

Когда собирались пересечь перевал Накацугава, на двух горных вершинах напротив показались человек пятьсот-шестьсот в доспехах и шлемах. Их приняли за войско из Тамаги. Лучники там выставили перед собой щиты, разделились на две части — левую и правую — и издали боевой клич. Когда принц увидел это, яшмовый его лик озарился особенно величественной улыбкой. Обращаясь к своим подчинённым, его высочество промолвил:

— Стрелять всеми оборонительными стрелами, сколько их есть! Мы должны погибнуть со спокойным сердцем и оставить свои имена десяти тысячам поколений. Однако никто и ни в коем случае не должен совершать харакири раньше меня. После того, как я покончу с собой, срежьте у меня кожу с лица, отрежьте уши и нос и выбросьте, чтобы не видно было, чья это голова. Ибо, если мою голову выставят на тюремных воротах, наши сторонники в Поднебесной потеряют силу, а воинские дома постепенно перестанут их бояться. Говорят так: «Мёртвый Кун Мин обратил в бегство живого Чжун Цзиня»[462]. А значит, даже после смерти наш авторитет в Поднебесной остаётся и становится хорошим военачальником. Теперь же бежать никак нельзя. Не посрамите себя и не дайте врагу смеяться над нами!

Тогда сопровождавшие принца воины воскликнули: «Почему же мы должны посрамить себя?!», — вышли перед его высочеством и спустились вниз до склона, по которому во множестве поднималось наступавшее войско противника. Их было всего тридцать два человека, и хотя каждый всадник равнялся тысяче, похоже, что они не могли сражаться, столкнувшись с пятьюстами с лишним всадниками.

Наступавшие, как крылья, подняли над головами щиты, а оборонявшиеся воины отцепили ножны с мечами. Противник приближался со всех сторон. На северной вершине среди сосен буря развевала три красных знамени.

Оттуда показалось войско всадников в шестьсот-семьсот. Это войско постепенно приближалось и воины, разделившись на три части, издали боевой клич и двинулись на поместье Такаги. Воин, скакавший впереди всех, громким голосом закричал:

— Жители провинции Кии Нонагасэ-но Рокуро и Ситиро со своим войском в три с лишним тысячи всадников прибыли навстречу принцу из Великой пагоды! Кто те люди, которые противятся нашему господину и выставили против него луки? Не ошибаемся ли мы, видя господина управляющего поместьем Тамаги? Сейчас, согласно приказу гибнущих воинских домов, объявлять себя врагами принца, которому как раз в этот момент открывается судьба, — это какое же место под небом выбрать для себя?! Наказание Неба недалеко. Как их утихомирить, мы решим в одном сражении. Никого не оставим, не выпустим!

Увидев это, войско Тамаги в пятьсот с лишним всадников подумало, что ничего у него не получится, побросало щиты, свернуло знамёна и вдруг ударилось в бегство на все восемь сторон.

После этого братья Нонагасэ сняли шлемы, прижали к бокам луки и издали выразили смирение. Принц подозвал их к себе ближе, и они почтительно произнесли:

— Похоже, что, пока обстановка в горах делает трудным выполнение плана восстановления великой справедливости[463]. Поэтому мы приказали своему войску двинуться в провинции Ямато и Кавати. А из-за нынешнего поведения управляющего поместьем Тамаки, подумали мы, из числа воинов вашего высочества едва ли останется один живой на десять тысяч мёртвых, и тогда пришли к вам на помощь и встретились с вами, словно выполняя желание Неба. Разве мы не разбили большое войско мятежников, бросившись в это сражение с ним?

— Вчера около полудня мальчик по имени Оимацу известил нас: «Принц из Великой пагоды завтра изволит выехать из Тоцугава и проследовать в Обара, однако мне думается, что по дороге его встретят трудности. Если хотите — отправляйтесь ему навстречу». Мы решили, что это посланец вашего высочества, и выехали.

Принц поразмыслил над этим и решил, что здесь дело не простое. С давних пор он носил на своём теле оберег пленника. Когда однажды чуть приоткрыл его, стал всё больше и больше испытывать странное чувство, а после того, как открыл и посмотрел, то увидел священное тело пресветлого бога Оимацу, который сродни отлитому в Золотом павильоне священному телу небесного бога из Китано[464]. По всему телу у него выступил пот, и бог коснулся ногами земли — это было очень странно. «Вот божественный знак-предвестник доброй судьбы. Какие могут быть сомнения в усмирении мятежников?!» — подумал тогда принц и направился в замок Макино, но говорят, будто подумал, что и он может оказаться тесным, расспросил монахов из Есино[465], переделал башню-сокровищницу Айдзэн в замок — перед ним была река Есино, которая разрезает скалу, — и с тремя с лишним тысячами всадников изволил закрыться в нём.