Алишер Навои - Поэмы Страница 7

Но Искандар не ограничивается заботой о процветании своей страны, его занимают судьбы народов мира, которые разорены и изнывают под гнетом своих поработителей. Он собирает огромную армию из представителей различных народов (среди них были и русские, высокими боевыми качествами которых восхищается поэт) и отправляется в поход для осуществления своей заветной мечты: «Освобождай народы мира, превращая в прах их угнетателей, а весь свет — в цветущий сад». В каждой стране народ благодарит своего спасителя. Так, например, из Кашмира ему

Писали: «Под насильственным жезломНарод наш не народом был — рабом!

Но, испытав могучий твой таран,Бежал Маллу, безжалостный тиран.

Тобой от рабства освобождены,К тебе мы благодарностью полны».

Искандар создает своеобразное централизованное государство, в котором повсеместно восторжествовали справедливость и благоденствие.

И радовались люди всей земли,Которые свободу обрели.

И ликовал не только весь народ,Весь ликовал девятисферный свод.

В произведениях некоторых предшественников Навои, посвященных Искандару и его походам, рассказывается о том, как великий полководец случайно встретил сказочный городок, где царило общее благополучие. В своей поэме Навои опускает этот эпизод, по-видимому, потому, что в отличие от других авторов он хочет показать, что во всем подвластном Искандару государстве нет угнетателей и угнетенных, поработителей и порабощенных, кровавых интриг и войн.

Подвергая резкой критике современный ему мир раздора и разрухи, золота и нищеты, гнета и мрака, великий гуманист лелеял, хотя и несбыточную в те времена, мечту о создании идеального государства благополучия народов.

Творчество Навои проникнуто высокими идеями гуманизма и патриотизма. Его безграничная любовь к своему народу и Родине нисколько не мешала с большим уважением относиться к другим народам. Он возвеличил и воспел дружбу между народами независимо от того, где они проживают, на каком языке говорят, к какой расе относятся и каково их вероисповедание. Эта дружба обогащает, облагораживает народы:

Поймите, люди всей земли: вражда — плохое дело,Живите в дружбе меж собой — нет лучшего удела.

Фархад из Хотана, где жили узбеки, и армянка Ширин, Шапур из Ирана и индийцы Масуд, Фаррух, аравитянка Лейли и араб Меджнун, греки Искандар, Арасту, Афлатун, римлянин Плиний и многие другие, — самые любимые герои Навои!

Далеко не случайна глубочайшая ненависть Навои, человека, жившего во времена кровопролитных и губительных событий, гуманиста, всем сердцем желавшего, чтобы все народы жили в мире, дружбе и благе, — к жестоким и несправедливым войнам и захватчикам, которые сеили вражду, смерть и горе. «Они, — говорил поэт, — страшные существа, хуже смерти. Их занятие — грабить все, что удается награбить, и, как саранча, уничтожать зелень… повреждать листья в чужих странах. Между ними и человечностью ничего общего нет… Им чужды сознательность, рассудок, совесть и разум. Куда бы они ни направлялись, беспощадно сжигали все, день и ночь занимались мерзостями… Они не сознают, какие мучения приносят народу холод и жара, насколько вредны и мучительны голод и нагота. Они — самые подлые животные, звери… Их желудки не насытятся награбленным; они живут лишь для того, чтобы сеять смерть и горе».

Да, гуманиста Навои интересовали судьбы не только своего народа, но и всех народов земного шара, он не мог равнодушно относиться к их горькой участи. И поэтому в своих эпико-героических поэмах он призывал к активной борьбе с теми, кто сеет вражду между людьми.

Сам Алишер Навои, будучи близким другом великого таджикского поэта Абдуррахмана Джами, своей общественно-политической и творческой деятельностью показал удивительный образец дружбы, который является прекрасным выражением и символом многовекового братства узбекского и таджикского народов.

…Навои связал свою судьбу с народом, с его сокровенными мечтами о лучшем будущем, с его стремлениями к прекрасному и доброму.

Подлинная народность, общечеловеческий, интернациональный характер его творчества, гениальное художественное мастерство обусловили то огромное влияние, которое оказывал он на протяжении нескольких столетий на развитие передовой художественной культуры не только узбекского, но и ряда других народов. Характерным является то, что все основоположники новых литератур этих народов — узбекской, казахской, азербайджанской, туркменской, татарской, каракалпакской и других — считали его одним из своих великих учителей и наставников.

Творчество Навои, выдержав суровые испытания веков, дошло и до нас. Великий и прозорливый поэт верил в могучую силу человеческого разума и совести и, обращаясь к потомкам, говорил:

За темнотой придет сиянье света,Ты в это верь и будь неколебим…

Вахид Захидов

СМЯТЕНИЕ ПРАВЕДНЫХ

Перевод В. Державина

О НИЗАМИ И О ХОСРОВЕ ДЕХЛАВИ

Он — царь поэтов — милостью творцаЖемчужина Гянджийского венца.

Он — благородства несравненный перл,Он в море мыслей совершенный перл.

Его саманной комнаты покойБлагоухает мускусной рекой.

Подобен келье сердца бедный кров,Но он вместил величье двух миров.

Светильник той мечети — небосвод,Там солнце свет неистощимый льет.

Дверная ниша комнаты его —Вход в Каабу, где дышит божество.

Сокровищами памяти великХранитель тайн — учителя язык.

Хамсу пятью казнами назови,Когда ее размерил Гянджеви.

Там было небо чашей весовой,А гирею батманной — шар земной.

А всю казну, которой счета нет,Не взвесить и не счесть за триста лет.

Он мысли на престоле красотыЯвил в словах, что как алмаз чисты,

Так он слова низал, что не людьмиА небом был он назван: «Низами».[1]

И «Да святится…» как о нем сказать,Коль в нем самом и свет и благодать?

Хоть пятибуквен слова властелин,Но по числу — он: тысяча один![2]

От бога имя это рождено!А свойств у бога — тысяча одно.

«Алиф» начало имени творца,[3]Другие буквы — блеск его венца.

Шейх Низами — он перлами словесНаполнил мир и сундуки небес.

Когда он блеск давал словам своим,Слова вселенной меркли перед ним.

После него Индийский всадник былВ звенящей сбруе воин полный сил.

С его калама сыпался огонь,Как пламя был его крылатый конь.

К каким бы ни стремился рубежам,Шум и смятенье поселялись там.

И в крае том, где мудрый строй царил,Он сотни душ высоких полонил.

Его с индийским я сравню царем,—Ведь Хинд прославил он своим пером.

Все пять его волшебных повестейЖивут, как пять индийских областей.

А Шейх Гянджи собрал, как властный шах,Казну — неистощимую в веках.

Стал от него Гянджийский край богат,Он был не только шах, но и Фархад.

Путь прорубал он, гору бед круша…Гора — поэзия, а речь — тиша.

Душа его, как огненная печь,И току слез печали не истечь.

Он сходит — пир свечою озарить,Пирующих сердца испепелить.

Когда знамена над Гянджой развил,Он, как державу, речь объединил.

В те страны, что открыл он в мире слов,Вослед повел полки Амир Хосров.[4]

От старого гянджийского винаДуша делийца навсегда пьяна.

Где б Низами шатер ни разбивал,Потом делиец там же пировал.

С «Сокровищницей тайн» гянджиец был,[5]Делиец — с «Восхождением светил».[6]

Гянджиец новым нас пленил стихом,Делиец следовал ему во всем.

Все, что потом им подражать пошли,К ограде сада мусор принесли.

Единственный лишь равен тем двоим,Который, как они, — неповторим.

ОБ АБДУРРАХМАНЕ ДЖАМИ[7]