Великий Юй - Каталог Гор и Морей Страница 7

При отождествлениях приходится сталкиваться и с иного рода трудностями — разным объемом содержания терминов для древности и современной научной номенклатуры. Например, термин "ян" обозначает животных, в современной систематике относящихся к подсемейству козлов и овец, и служит для них обобщающим названием. Но в древности им обозначались разные конкретные животные, и выбор названия в каждом случае представляет большие трудности: возможны переводы "козел", "баран", "кабарга" и др. В "Каталоге гор и морей" прослеживается общая тенденция развития естественнонаучной номенклатуры — создание двусложных терминов, конкретизирующих и уточняющих названия объекта. В этих случаях родовые имена входят в сложный термин, как правило, составным компонентом. Часть этих терминов поддается расшифровке, а часть, как и односложные, нет. Таким образом, естественнонаучная терминология памятника в переводе могла быть раскрыта лишь в небольшой степени и зачастую лишь условно.

Особое значение для понимания памятника имеют проходящие в нем мифологические сюжеты и образы. Мифологическая традиция зафиксирована в "Каталоге" в виде лапидарных фрагментов мифов, в которых иногда содержится костяк какого-то сюжета, а иногда упоминается только отдельный мотив мифа или имеется намек на его тему, в целом ряде случаев дается просто перечень имен героев или их деяний. Такое закрепление мифологии связано с характером самого памятника — такого же каталога (списка) мифов, как и каталог гор. Однако подобный свод мифологии для древнекитайской литературы — редкость. И ученые правы, считая "Каталог" сокровищницей мифологии, с которой могут сравниться только "Вопросы Небу". Но лапидарность и отрывочность мифологического материала затрудняет его прочтение, которое, собственно, состоит в раскрытии намеков на сюжеты и темы мифов, на содержание образов их героев. Последнее удается далеко не всегда и, очевидно, будет полностью возможным только после введения в науку новых данных, касающихся племенных и местных традиций, оставшихся за пределами канонической литературы, но закрепленных в "Каталоге гор и морей". При современном состоянии изученности как памятника, так и мифологии в целом не представляется возможным сколько-нибудь определенно наметить ареал распространения мифов, зафиксированных "Каталогом". Ориентируясь на географические рамки его "книг", можно предположить, что этот ареал очерчивается территорией центральных и юго-западных районов Древнего Китая.

Значение "Каталога гор и морей" как важного источника по истории культуры Китая признано сравнительно недавно. Долгое время синологам (а в их роли первоначально выступали миссионеры) казалось, что вся китайская культура и литература сводится к конфуцианским канонам. Но это мнение зиждилось на впечатлениях европейцев, открывших Китай "с парадной двери", у которой их встретили "ученые" мужи, получившие конфуцианское образование, состоявшее в зазубривании всех канонических книг "Священного писания" с высочайше утвержденными ортодоксальными толкованиями.

Односторонняя информация и породила легенду о китайцах, абсолютно лишенных любознательности, тяги к наукам и искусствам и преисполненных лишь добродетельного рвения читать и перечитывать речения своих древних мудрецов — Конфуция и его учеников. Отсюда же пошло и представление о том, что другая литература, в том числе такая, как "Каталог гор и морей", непопулярна в Китае. Но стоит выйти за рамки канона и литературы, образовавшейся вокруг него, как станет ясно, насколько это представление ложно. Уже упоминалось об обращении к "Каталогу" Сыма Цяня и Ван Чуна. В VI в. н. э. к "Каталогу гор и морей" обратился автор знаменитого географического трактата раннего средневековья — "Комментария к "Книге рек"" Ли Даоюань. Заметим, кстати, что наряду с "Каталогом" он цитирует обширную географическую, историко-этнографическую (в том числе местные хроники и описания), художественную литературу, не входившую в узкий круг конфуцианской канонической литературы и почти не переведенную на европейские языки. В XII в. комментатор древнейшей поэтической антологии — "Чуские строфы" ("Чу цы") Хун Синцзу широко привлекал данные мифологии "Каталога гор и морей". Значит, и в сунское время памятник не предавался забвению. Мифологические мотивы, зафиксированные в "Каталоге", были использованы в известном сатирическом романе рубежа XVIII-XIX вв. "Цветы в зеркале" Ли Жучжэня [63]. Наконец, в воспоминаниях Лу Синя "Каталог гор и морей" фигурирует как любимая книга детства писателя. Иллюстрированная рисунками, изображавшими диковины, описанные в ней, книга была подарена ребенку его неграмотной няней. Отсюда можно заключить, что она была широко известна [64]. Как уже говорилось, Лу Синь еще до "открытия" "Каталога" зарубежными синологами и китайскими эрудитами указывал на него как на важнейший источник по мифологии Китая [65].

Таким образом, даже беглый перечень, далеко не исчерпывающий фактов обращения к памятнику в истории китайской науки и литературы, показывает его известность. Если при этом учесть, что его популярность не поддерживалась официально конфуцианской идеологией и школьным образованием, то станет понятным, насколько она была прочной. Перевод и изучение "Каталога" как одного из памятников, выходящих за рамки официальной литературы, значительно расширяет наши представления о культуре Древнего Китая.

Несколько замечаний о переводе и комментировании. При передаче географических названий в них не включаются слова, обозначающие сами географические объекты — "гора", "река", "озеро" и т. д., поскольку в русском тексте перевода эти слова употребляются в своем значимом смысле [66]. Так, если в китайском тексте пишется Лохэ, буквально: Ло река, то в переводе это дается как "река Ло".

При такой передаче снимается тавтология, которая отсутствует в подлиннике, но появляется в переводе, если в названия включать слова, уже проходящие в нем как значимые. Вместе с тем удается и избежать неправомерного расширения текста, так как он в значительной мере состоит из перечней географических названий. Такая передача названий ближе к оригиналу, где слова "гора", "река" и другие, насколько можно судить из изложения, не входят органически в названия, как можно полагать по традиционно принятой их передаче. Так, если название горы, реки, озера односложное (Цзин, Вэй, Ло и т. д.), то оно в китайском тексте пишется со словами "гора", "река", "озеро" без разделительных частиц (Цзиншань, Вэйхэ, Лохэ), создавая впечатление слитности. Но если название состоит из двух и более слов или из двусложного слова, то оно отделяется от слов "гора", "река" формальной частицей "чжи", показателем родительного падежа (Гаоюй чжи шань — Гора Гаоюй — Высокий Пик). Следовательно, слова "гора", "река" отнюдь не сливаются с названием, во всяком случае для древности (в языке памятника). К тому же при упоминании одних и тех же рек, озер, гор или употребляются разные слова-синонимы, обозначающие соответственные географические объекты, или они вовсе опускаются. Так, река Вэй пров. Шэньси называется то Вэйхэ, то Вэйшуй, то просто Вэй. Из этого вытекает и третье соображение: если при транскрибировании названия писать его слитно со словами "река" — шуй, хэ, а при отсутствии в тексте — без него, то для некитаеведа все эти названия будут звучать как разные, в то время как здесь речь идет об одной и той же реке.

Во всех случаях, когда есть хоть какая-то возможность для этого, мы считаем необходимым раскрыть географические названия. Так, горы часто имеют в своих названиях общую основу, но разные определения: высокая — низкая, южная — северная, большая — малая и т. д. Например, в IV цзюане упоминается гора Охотниц-Прорицательниц (Гушэ) и Северная гора Охотниц-Прорицательниц (Бэй Гушэ); там же говорится о реках Чжан, Прозрачной Чжан и Мутной Чжан. При транслитерации вся эта смысловая нагрузка пропадает.

Перевод также дает возможность обнаружить связь названий с флорой, фауной, ландшафтом, зависимость их от мифов, религиозных легенд и местных преданий. Известно, что Хуанхэ означает не что иное, как Желтая река. И названа она так потому, что воды реки желтые от ила, который она несет. Другие реки по тем же мотивам называются чистыми, прозрачными, мутными, бурными, тихими, кривыми, прямыми и т. д., горы — высокими, низкими, большими, малыми, южными, северными и т. д. Многие реки и горы называются по именам птиц, животных, рыб или растений, характерных для данной местности (Оленья гора, Камышовая гора, Долина Сандалового Дерева и т. д.). Среди гор упоминается Медвежья гора, считающаяся божеством; гора Сяньюань, связанная с культом Хуанди (Желтого Предка) [67]; Драконовая гора, которая считалась священной, так как на нее, по преданию, некогда спустился дракон [68]. Указание на смысловую нагрузку названий встречаем неоднократно в комментариях Го Пу [69] и у Ли Даоюаня.