Сэмюэл Ричардсон - Английские письма или история кавалера Грандисона Страница 30

Гдѣ я? Кто вы таковы, сударыня? Кто вы таковы, и гдѣ я, многократно повторяла я сіи вопросы. Сіи три женщины были мать и двѣ ея дочери. Мать отвѣчала мнѣ, что я нахожусь не въ худыхъ рукахъ. Дай Боже, чтобъ вы меня не обманывали! возразила я устремя трепещущіе мои взоры на глаза ея. Она старалась увѣрить меня, что не имѣютъ никакого намѣренія мнѣ вредить; но напротивъ того помышляютъ токмо о томъ дабы сдѣлать меня щастливѣйшею на свѣтѣ особою, и что она не способна вступать въ худое дѣло. Увы! возразила я, я смѣю… смѣю тому вѣрить. Сжальтесь надо мною, сударыня. Вы кажетесь матерью, и конечно сіи молодыя особы ваши дочери. Спасите меня, я васъ заклинаю! спасите меня, сударыня, такъ какъ бы спасли вы своихъ дочерей!

Она мнѣ сказала: что сіи двѣ молодыя дѣвицы ея дочери; что онѣ разумны и скромны, и что не желаютъ мнѣ никакого зла: но что нѣкоторой весьма богатой и знатной породы въ Англіи человѣкъ, по чти умиралъ изъ любви ко мнѣ, и что онъ не имѣетъ другаго намѣренія, какъ сочетаться со мною законнымъ бракомъ. Поелику же вы еще не вступали ни въ какія подобныя обязательства, присовокупила она, то будете его женою. Согласитесь на оное, естьли желаете предупредитъ великія смертоубійства; ибо онъ клялся умертвитъ всѣхъ тѣхъ, коихъ вы ему предпочтете. Ахъ! вскричала я, тогда, конечно ето подлый умыселъ Г. Гарграфа Поллексфена. Точно ето онъ, не справедливо ли? Я увѣрена, что ето онъ, ради Бога обьявите мнѣ. Я покорнѣйше васъ прошу сказать мнѣ о томъ. Въ то время я поднявшись хотѣла сѣсть на краю постели, и въ ту же самую минуту увидѣла я вошедшаго презрительнаго Гарграфа.

Я подняла великой крикъ. Онъ вдругъ бросился къ ногамъ моимъ. Я не въ состояніи была сидѣть и уклонилась на грудь старой госпожи, которая съ великимъ трудомъ могла подкрѣпить мои силы водою и солью, естьлибъ онъ не удалился, естьлибъ онъ долѣе пробылъ передъ моими глазами, то конечнобъ я упала въ обморокъ. Но открывъ глаза, я не видя никого кромѣ трехъ женщинъ, я нѣсколько ободрилась и начала просить ихъ съ величайшимъ усиліемъ, обѣщая имъ награду, чтобъ споспѣшествовали моему побѣгу, илибъ ручались за мою безопасность. Но я паки увидѣла вошедшаго ко мнѣ скареднаго подлеца.

Я васъ покорно прошу, Миссъ Биронъ, сказалъ онъ мнѣ гораздо надменнѣйшимъ видомъ нежели прежде, не приходить въ смущеніе и выслушать то, что я вамъ скажу. Отъ васъ и отъ вашего выбору зависитъ быть тѣмъ, чѣмъ вы пожелаете, и сдѣлать изъ меня то, что вамъ угодно. Вашъ страхъ безполезенъ. Вы видите что я весьма рѣшительной человѣкъ. Сударыни, оборотясь къ женщинамъ говорилъ онъ, сдѣлайте милость оставьте насъ на минуту однихъ.

Нѣтъ, нѣтъ! вскричала я, ради Бога не оставляйте меня здѣсь одну; и въ то время какъ онѣ выходили, я бросилась за матерью, за которою слѣдовала даже въ переднюю горницу. Тамъ я пала къ ея коленамъ, и обнимала ихъ обѣими моими руками: ахъ! спасите меня, спасите меня, сказала я ей, проливая источники слѣзъ. Тогда подошелъ мерзавецъ: я оставила сію женщину и пала предъ нимъ на колѣни. Я не знала что я тогда дѣлала. Я помню что говоря ему, кусала мои руки: естьли вы имѣете хотя малое сожалѣніе, естьли вы имѣете хотя нѣкое чувстіе, государь мой; то я васъ заклинаю, возъимѣйте состраданіе о нещастной. Я думаю что онъ далъ знать женщинамъ, чтобъ онѣ вышли. Онѣ всѣ трое оставили меня въ той горницѣ, гдѣ я находилась.

Жестокой мерзавецъ посмотревъ на меня, сказалъ мнѣ презрительнымъ голосомъ: я просилъ у васъ сожалѣнія, сударыня; я просилъ онаго равномѣрно на колѣняхъ, не умолимая красавица; но вы надо мной не сжалились. Просите, просите теперь сами. Вы не болѣе онаго получите, сколько и я. Теперь, на моей улицѣ праздникъ.

Варваръ! вскричала я вставши. Я воспламѣнилась гнѣвомъ; но оный тотчасъ же изчезъ. Я васъ заклинаю, Сиръ Гарграфъ… Я кусала мои руки, какъ бы въ безумствѣ. Я подходила къ нему, подбегала къ окну, потомъ къ дверямъ… нимало однако не помышляя уйти въ окно или въ двери; но куда бы я пошла? По томъ оборотясь къ нему, сказала: Сиръ Гарграфъ, я заклинаю васъ Небомъ, не поступайте со мною жестоко. Я никогда и ни съ кѣмъ столь жестоко не поступала. Вы знаете, что я всегда съ вами учтиво обходилась…

Такъ, такъ, сказалъ онъ мнѣ съ надменною улыбкою, учтиво и весьма также упрямо. Вы никогда не говорили мнѣ оскорбительнаго. Я равномѣрно вамъ онаго не оказывалъ Миссъ Биронъ. Вы были учтивы, но до сего времени я также не мѣнѣе изъявлялъ вамъ учтивства. Но вспомните, сударыня… Но, дражайшая и обожанія достойная дѣвица… Въ семъ мѣстѣ вѣроломнейшій обнялъ меня обѣими своими руками. Вашъ ужасъ, продолжалъ онъ, придаетъ вамъ новыя прелести. Колико я оными восхищаюсь, сударыня тутъ сей звѣрь хотѣлъ было похитить у меня поцѣлуй. Я его до того не допустила; но вторично заклинала его не поступать такимъ образомъ съ нещастною дѣвицей,которую обманулъ онъ столь подлымъ ухищреніемъ.

Онъ мнѣ отвѣчалъ, что не понимаетъ моихъ словъ. Я его спросила, неужели онъ еще способенъ присоединить оскорбленіе къ измѣнѣ. Вы имѣете худое мнѣніе о моихъ нравахъ, скаталъ онъ мнѣ злобнымъ голосомъ. Неужели такимъ образомъ, возразила я, стараетесь вы внушить во мнѣ лучшее о томъ мнѣніе? Очень хорошо, сударыня, вы усмотрите съ моей стороны такое великодушіе, коего вы ко мнѣ не имѣте. Вы увидите что я не буду помышлять ни о обидѣ ни о мщеніи. Но вы тронули мою гордость; вы найдете во мнѣ человѣка хорошихъ нравовъ.

Тогда, Сиръ Гарграфъ, я буду восхвалятъ васъ отъ всего моего сердца.

Но вы знаете, сударыня, что теперь необходимо нужно оправдать предъ публикой тотъ поступокъ, которой я учинилъ. Принадлежите мнѣ, сударыня; принадлежите мнѣ по самымъ священнѣйшимъ правиламъ честности. Я даю вамъ мою руку. Согласитесь быть госпожею Поллексфенъ. Тогда изчезнутъ всякія неблагопристойныя предчувствованія, или,… пеняйте въ томъ на самою себя.

Какъ, Г. мой! не ужели безчестный вашъ поступокъ кажется вамъ оправданнымъ таковыми предложеніями? Лишите меня жизни, когда уже я не въ состояніи защищаться; но мое сердце и рука принадлежатъ мнѣ; и никогда одно отъ другой розлучено не будетъ.

Колена мои подгибались подо мною. Я бросилась на стулъ у окна стоящій, и обливалась горькими слезами. Онъ подошелъ ко мнѣ видя что мои взоры по всѣмъ сторонамъ обращались дабы токмо избѣгнуть его взоровъ; онъ мнѣ сказалъ, что тщетно я стараюсь изыскивать средства къ бѣгству; что я принадлежу ему безвозвратно, и чтобъ я въ томъ была увѣрена; что онъ мнѣ совѣтуетъ не приводить его въ отчаяніе; что онъ меня заклинаетъ всѣмъ тѣмъ, что ни есть священнѣйшаго… Онъ остановился, какъ будто бы былъ устрашенъ собственнымъ своимъ изступленіемъ. Онъ посмотрѣлъ меня съ ногъ до головы, заблужденнымъ взоромъ; и вдругъ бросившись къ моимъ ногамъ, онъ обнялъ мои колѣна ненавистными своими руками. Такое движеніе меня чрезвычайно устрашило. Я испустила пронзительной крикъ. Одна изъ молодыхъ дѣвушекъ тотчасъ появилась. Потомъ вошла ея мать. Какъ? какъ? Г. мой, вскричала, сія женщина въ моемъ домѣ… Благодарю Небо,подумала я сама въ себѣ, что въ семъ домѣ гораздо болѣе есть честности, нежели сколько я надѣялась! однако я весьма примѣтила, дражайшая моя Люція, что сіи три женщины почитали бракъ удовлетвореніемъ за всякое оскорбленіе.

Извергъ, весьма былъ недоволенъ тою внѣшностію, что онѣ пришли незванныя. Онъ думалъ, сказалъ онъ имъ грубо, что онѣ столько знаютъ свой полъ, что ни мало не придутъ въ замѣшательство отъ крику женщины, и мнимыя ихъ опасности понудили его думать о томъ, что ему прежде и на мысль не приходило. Старая хозяйка повторила, что она желала, чтобъ ея домъ и ея дочери были почитаемы; и оборотясь ко мнѣ, сказала мнѣ, что я не прежде выду изъ ея дому какъ въ качествѣ законной супруги Г. Гарграфа Поллексфена. Онъ клялся, что не имѣетъ другаго намѣренія.

Но, дражайшая моя, я имѣю изьяснить тебѣ другія повѣствованія! Мои представленія и текущія изъ глазъ моихъ слезы нимало не были внимаемы. Однако я еще не переставала соединять моихъ рукъ съ новыми и усильными прозьбами, когда одна изъ ея дочерей пришла увѣдомить моего тирана, что у воротъ ожидаютъ его приказовъ. О милосердный Боже! сказала я въ себѣ, какая грозитъ мнѣ опасность! и въ самую ту минуту я увидѣла вошедшаго священника, самой гнусной физіономіи, какой я еще никогда не видала, держащаго въ рукѣ книгу, которую я почла за требникъ, и которая была развернута въ томъ мѣстѣ, гдѣ брачныя молитвы написаны. Ужасное зрѣлище! я бросилась къ нему, толкнувъ съ одной стороны Гарграфа, а съ другой госпожу Оберри, которая отъ удара моего пошатнулась. Я бросилась къ ногамъ его: служитель церкви Божией! сказала я ему, сжавъ руки и поднявши оныя къ небу; благородства и добродѣтели исполненная душа! ибо сіи качества должны быть въ достойномъ священнослужителѣ; естьли вы когда ни есть имѣли дѣтей или племянницъ, то спасите нещастную дѣвицу, похищенную подлымъ образомъ у ея родителей,дѣвицу невинную, которая никогда и ни кому зла не дѣлала, которая всякого человѣка любила; и которая не пожелала бы ни кому причинить обиды; спасите меня отъ неслыханнаго насилія! Не употребляйте своего священства къ освященію безчестнаго преступленія.