Джеффри Чосер - Кентерберийские рассказы Страница 4

Напропалую, с простака ж он шкуру

Сдирал, чтоб рот не разевал тот сдуру.

Найдя себе приятеля по нраву,

Его учил церковному он праву:

Как отлучением пренебрегать,

Коль в кошельке не думаешь скрывать

Свои деньжонки. «Каждому понятно.

Что рай никто не обретет бесплатно.

И ты себя напрасно, друг, не мучь.

Скрыт от викариева [70] рая ключ

В твоей мошне». Он в этом ошибался:

Насколько б человек ни заблуждался,

Но хоть кого на верный путь направит

Викарьев посох иль «Significavit». [71]

Знал молодежь во всем он диоцезе [72]

И грешникам бывал не раз полезен:

Им в затруднениях давал совет.

Был на челе его венок надет

Огромный, – словно с вывески пивной. [73]

В руках не щит был – каравай ржаной.

С ним Продавец был индульгенций папских,

Он приставу давно был предан рабски.

Чтобы его получше принимали,

Он взял патент от братства Ронсеваля. [74]

Теперь, с товаром воротясь из Рима,

Он, нежной страстью к приставу томимый,

Все распевал: «Как сладко нам вдвоем!» -

Своим козлиным, жидким тенорком,

И друг его могучим вторил басом,

Мог голос зычный спорить с трубным гласом.

Льняных волос безжизненные пряди

Ложились плоско на плечи, а сзади

Косичками казались, капюшон

Из щегольства давно припрятал он

И ехал то совсем простоволосый,

То шапкой плешь прикрыв, развеяв косы

По новой моде – встречным напоказ.

В тулью был вшит Нерукотворный Спас.

Он индульгенций короб, с пылу с жару,

Из Рима вез по шиллингу за пару.

Глаза его, как заячьи, блестели.

Растительности не было на теле,

А щеки гладкие желты, как мыло.

Казалось, мерин он или кобыла,

И хоть как будто хвастать тут и нечем -

Об этом сам он блеял по-овечьи.

Но что касается святого дела -

Соперников не знал, скажу я смело.

Такой искусник был, такой был хват!

В своем мешке хранил чудесный плат

Пречистой девы и клочок холстины

От савана преславныя кончины.

Еще был крест в цветных камнях-стекляшках,

Была в мешке и поросячья ляжка, [75]

С их помощью, обманщик и нахал,

В три дня он денег больше собирал,

Чем пастырь деревенский за полгода

Мог наскрести с голодного прихода;

И, если должное ему воздать, -

Умел с амвона петь он, поучать.

Умел и речь держать пред бедным людом,

Когда по церкви с кружкой шел иль с блюдом.

Он знал, что проповедью, поученьем

Народ склонить нетрудно к приношеньям.

И на амвоне, не жалея сил,

Он во всю мочь акафист голосил.

Теперь, когда я рассказал вам кратко,

Не соблюдая должного порядка,

Про их наряд, и званье, и причину

Того, что мы смешались не по чину,

Расположась просторно и привольно

В таверне, возле старой колокольни, -

Пора сказать, как время провели

Мы в этот вечер, как мы в путь пошли

И чем досуг в дороге заполняли.

Чтоб в озорстве меня не упрекали,

Вас попрошу я не винить меня

За то, что в точности припомню я

Все речи вольные и прибаутки.

Я это делаю не ради шутки:

Ведь знаю я, что, взявшись рассказать

Чужой рассказ, не надо выпускать

Ни слова из того, что ты запомнил,

Будь те слова пространны иль нескромны,

Иначе все неправдой извратишь,

Быль в небылицу тотчас обратишь,

И брату не давай при том пощады:

Рассказывай о всех поступках кряду.

Спаситель путь указывал нам верный:

Он прямо обличал, и нет в том скверны.

Кто сомневается, пускай прочтет,

Как говорил Платон на этот счет:

Велел он слову действиям быть братом.

Коль не сумел в сем сборище богатом,

Где знать и чернь, и господа и слуги,

Всем должное воздать я по заслуге, -

Что ж, видно, было это не под силу, Ума, уменья, значит, не хватило.

Трактирщик наш, приветливо их встретив,

За ужин усадил и, чтоб согреть их,

Сготовил снедь и доброе вино

На стол поставил, и текло оно

Весь вечер за веселым разговором,

Шутливой песней, дружелюбным спором.

Хозяин наш [76] – осанкой молодецкой

С ним не сравнялся б виндзорский дворецкий -

Был статен, вежлив и во всяком деле

Сноровист, весел и речист. Блестели

Его глаза и речь была смела.

И только что мы все из-за стола

Успели встать и заплатить за ужин,

Как он сказал, смеясь, что хоть не нужен

Наш тост ответный, но он даст совет,

Который помогал от многих бед,

Первей всего от скуки: «Вас всегда,

Друзья почтенные и господа, -

Так молвил он, – я видеть рад сердечно:

Такой веселой и такой беспечной

Беседы я давно уж не слыхал,

И целый год мой дом не принимал

Таких веселых и простых гостей,

У радости я не хочу в хвосте

Плестись и ваши милости делить -

Я мысль одну хочу вам подарить.

Идете в Кентербери вы к мощам,

И благость божия воздастся вам.

Но вижу, что – на отдыхе ль, в дороге ль -

Не будете вы чопорны и строги:

Свой дух рассказом будете бодрить,

Кому веселость может повредить?

Коль с рожей постной едет путник бедный,

Вот это плохо, это даже вредно.

Но вы, друзья, послушавши меня,

По вечерам, слезаючи с коня,

Свежи и веселы и не усталы

Пребудете, – тоски как не бывало.

Так соглашайтесь! Если ж не удастся

Мой замысел, пусть гром с небес раздастся

И прах отца из гроба пусть встает,

Меня ж земля пусть тотчас же пожрет».

Недолго мы и в этот раз чинились,

И выслушать его все согласились.

«Друзья, – сказал он, – мой совет примите,

Меня ж не очень рьяно вы хулите,

Хоть он, быть может, незамысловат,

Я думаю, что каждый был бы рад

В пути соседей сказкой позабавить,

Иль вспомнить быль, иль доблести прославить.

Пусть два рассказа каждый подберет,

А два других вдобавок припасет,

Чтоб рассказать их нам в пути обратном.

Кто лучше всех полезное с приятным

Соединит – того мы угостим,

Когда, воздав хвалу мощам святым,

Ко мне воротимся. На общий счет

Устроим пир мы. Я же в свой черед

Свою веселость с вашей разделить

Готов охотно, чтобы рассудить,

Кому из вас награда подобает.

Не надо платы мне. Кто ж не признает

Решенья моего, расходы тот

Поездки всей пусть на себя берет.

Коль подчиниться моему приказу

Согласны вы, так говорите сразу,

И к утру я в дорогу соберусь».

Мы рады были всей затеи груз

Ему доверить, принесли присягу,

Что без него не сделаем ни шагу.

Его же обязали быть судьей

И предоставить дом просторный свой,

Чтоб победителя в нем угостить,

А плату самому определить.

Без возражений это порешив,

Опять мы выпили и, отложив

На утро сборы, улеглися спать.

А поутру, чуть стало рассветать,

Хозяин встал, и, поддавая пару,

Нас кукареканьем он сбил в отару.

Гурьбой, верхом, с волынкой вместо флага,

Мы поплелись чуть побыстрей, чем шагом.

Но вот хозяин придержал коня.

«Друзья, – вскричал, – послушайте меня:

Когда согласна утреня с вечерней,

Тому из вас, кто слово держит верно,

Пора начать и нам служить примером,

А увильнет – тогда приму я меры.

И пусть не пить мне эля и вина,

Коль не заплатит он за все сполна!

Потянем жребий, на кого падет

Рассказывать, тот первый пусть начнет.

Почтенный рыцарь, тянете вы первый;

Мать аббатиса, бросьте четок перлы;

Вам, господин студент, пора забыть

Застенчивость и перестать зубрить.

Сюда, ко мне, пусть каждый тянет жребий».

И, видно, было суждено на небе

Иль тут судьею нашим решено,

Но только все мы дружно, заодно

Судьбы разумной встретили решенье,

Чтоб рыцарь выдумку иль приключенье

По жребью первым тут же рассказал.

Когда тот жребий рыцарь увидал,

Решению судьбы он покорился

И рассказать нам повесть согласился:

«Коль рок велит мне, – он сказал, – начать,

То помоги мне, пресвятая мать.

Не будем прерывать, друзья, дорогу.

Держитесь ближе, я же понемногу

Рассказывать вам буду той порой».

Мы тронулись, и вот рассказ он свой

Неторопливо начал и смиренно,

С веселостью и важностью почтенной.

Рассказ Рыцаря

Здесь начинается рассказ рыцаря

Предания давно минувших дней

Нам говорят, что некогда Тезей

Афинами единовластно правил,

Что он себя победами прославил,

Которым равных не было дотоле,

И подчинил своей могучей воле

Немало крупных и богатых стран.

Он покорил и славный женский стан, [77]

Что Скифией когда-то назывался,

С отважной королевой обвенчался,

Прекрасной Ипполитой, и с сестрой

Эмилией повез ее домой.

Под музыку и радостные клики

В Афины герцог двинулся великий;

Делило с ним победы торжество