Сэмюэл Ричардсон_ - Памела или награжденная добродетель Страница 6

Во все утро на другой день я была печална, и въ грусти сѣла писать мое къ вамъ большее ітсьмо, такъ какъ я уже сказала, онъ сіе увидя говорилъ госпожѣ Жервисъ, Памела бумагу только все мараетъ, ей бы лутче можно что нибудь дѣлать другое, когда я окончала письмо мое, то положила подъ столикъ, покойной госпожи моей, зная, что кромѣ его и насъ двухъ ни кто туда не ходитъ, но возвратясь печатать, уже не нашла ево тамъ гдѣ положила, а тово никто не видалъ, что бы господинъ нашъ въ ходилъ въ спалню, что меня очень съ нова безпокоило. Госпожа Жервисъ тоже думала, что и я, что онъ какимъ нибудь манеромъ унесъ письмо мое, изъ спальни, съ того время онъ сталъ печаленъ и сердитъ, и кажется равно меня, какъ и я ево убѣгаетъ, но я тому очень рада, госпожѣ Жервисъ приказалъ онъ сказать мнѣ, чтобы я не все время на письма употребляла. Сіе очень подло, отъ дворенина читать мои письма, и смотрѣть, что я дѣлаю. Довольно, что я въ должности моей не лѣнива, ему противно то, что было на писано не къ великой хвалѣ ево, такъ за чемъ подавалъ причину.

Но я болѣ стала спокойнѣе отъ тою время, какъ госпожа Жервисъ перевела меня въ свою спальню, не взирая, что страхъ моей опасной жизни, ево худое намѣреніе, и недовольствіе, всево тово, что бы я ни дѣлала, чинили торопливой.

Для чево я не жила въ прежней вашей хижинѣ, и не ходила въ старыхъ лоскутьяхъ, не была бы я подвержена злому искушенію, и не доводила бы противу себя во огорченіе людей многихъ, о какъ я въ то время была счастлива, нынѣ же очень бесчастна, сжальтесь, и молитесь Богу

О вашей печальной Памелѣ.

ПИСЬМО XIII.

Любезное Дитя!

Бѣды твои, и вредные искушеніи, скорбію презлою пронзаютъ наши сердца, непрестанно молимъ о тебѣ Бога, и хотимъ что бы ты тотъ домъ оставила и бѣжала отъ злова человѣка, ежели онъ воздвигнетъ свое гоненіе; должно бы тебѣ то здѣлать съ начала, ежели бы тебя неутверждали совѣты госпожи Жервисъ, до сихъ поръ мы не можемъ жаловаться о твоихъ поступкахъ, но только то смущаетъ насъ, что можетъ впередъ случится. Ахъ любезное дитя! искушенія въ свѣтѣ вредны и ужасны, но безъ тово мы себя сами не узнаемъ и не свѣдаемъ, что мы можемъ, и къ чему подвержены бываемъ.

Твои искушенія важны, ты брань имѣешь съ сильными людьми, тебѣ должно противлятся богатству, молодости и пріятности изрядного Кавалера, такъ какъ его люди почитаютъ на свѣтѣ, но какая будетъ тебѣ слава, ежели всѣхъ сильныхъ непріятелей отъ себя отгонишь, мы когда думаемъ о минувшихъ твоихъ поступкахъ и о полезномъ наученіи, данномъ тебѣ, отъ покойной госпожи твоей, то увѣряемъ себя, и радуемся, что ты научилась. Я больше презиралъ опасность, нежели бѣдность, и надѣемся, что Богъ подастъ тебѣ силу преодолѣть всѣ нападки, при томъ вѣдаемъ, что жизнь твоя нынѣ трудна по всегдашнимъ опасностямъ, которые къ тебѣ приходятъ, а при томъ ты можешь ли много на себя объ надѣется такъ какъ ты молода, а Демонъ можетъ ево вразумить на какой ни есть хитрой вымыслъ, прельститъ тебя, какъ то у господъ, не диковинка бываетъ. Я думаю, что тебѣ лутче возвратится къ намъ, и раздѣлить съ нами вашу бѣдвость, нежели жить въ довольствіи, которое можетъ нанесть гибель.

Богъ не оставитъ послать тебѣ лутчее мѣсто, и пока еще госпожа Жервисъ будетъ тебя держать у себя къ спальнѣ, и давать свои совѣты, мы нѣсколько спокойны, но вручая тебя Божію смотренію остались съ печалію.

Твои доброжелательные

Отецъ и Матъ.

Мои дражайшіе Родители.

Мы жили очень весело съ госпожей Жервисъ недѣли съ двѣ, пока господинъ нашъ былъ въ другой деревнѣ, въ графствѣ Линколнъ, и у сестры своей; вчерась возвратился и пріѣхавши имѣлъ разговоры съ госпожею Жервисъ, а болѣ обо мнѣ говорилъ ей: ну госпожа Жервисъ, я знаю, что вы ласковы къ Памелѣ, и ей всякова дображелаете, скажите мнѣ, естли намъ въ ней какая нужда въ домѣ? Она мнѣ сказала, что сей вопросъ много удивилъ ее, но отвѣчала ему съ превеликою обо мнѣ хвалою увѣряя, что такъ добродѣтельной и прилѣжной, равной мнѣ не знаетъ, для чего онъ говорилъ упоминать добродѣтельна, развѣ была причина о томъ сумнѣватся, или кто нибудь искушалъ ее испытуя? Я удивляюсь государь мой, она ему отвѣчала, что вы мнѣ чините такіе вопросы, кто осмѣлится искушать ее въ такомъ порядочномъ, и строго управляемомъ домѣ, какъ вашъ, а особливо такова господина, которой любитъ честь и добродѣтель, и тѣмъ славится на свѣтѣ. Благодарствую госпожа Жервисъ, за ваше обо мнѣ доброе мнѣніе, однако скажите мнѣ, на примѣръ, ежели бы кто вознамѣрился искушать Памелу, откроетъ ли она то вамъ? Государь мой, отвѣчала ему госпожа Жервисъ, она еще въ своей непорочности, такую великую имѣетъ ко мнѣ довѣренность, что ежели бы то было, то надѣюсь, въ тотъ часъ придетъ открыть мнѣ, равно какъ бы родной своей матери. Непорочна онъ вскричалъ, и добродѣтельна очень! я вижу госпожа Жервисъ, что вы очень противъ меня въ справѣливости скупы, а ее почитаю, за весьма лукаву, и ежели бы у меня былъ въ домѣ молодой дворецкой, или какой человѣкъ почетной, давно бы уже она поставила сѣти, въ которые бы онъ ввалился, ежели бы только стоило трудовъ, и достоинъ бы ей мужемъ быть могъ. Ахъ государь мой! она отвѣчала; Памела еще очень молода, и не думаетъ о замужствѣ, я могу въ томъ поручиться. Вашъ дворецкой и казначей уже люди не молодые, и надѣюсь ни когда о томъ не думали. Вѣрю сказалъ хотя бы и молоды были, то надѣюсь, не были бы столь безъразсудны, что бы за хотѣли на такой женится дѣвкѣ, какъ она. Я вамъ скажу госпожа Жервисъ мое объ ней мнѣніе, вижу, что она у тебя въ милости, но не вѣрю что бы она не была лукава. Мнѣ не къ статѣ объ томъ съ вами спорить, государь мой, госпожа Жервисъ ему отвѣчала, но смѣю сказать, что ежели мущины ее оставятъ въ покоѣ, она съ своей стороны утруждать ихъ не будетъ. Развѣ вы знаете ково такихъ мущинъ, которые ее не хотятъ оставишь въ покоѣ? нѣтъ государь мой, она отвѣчала, да надѣюсь, что и она до тово недопустить, она съ такою осторожностію и тихостію поступаетъ, что всѣ мущины въ домѣ ее почитаютъ такъ, что хотя бы она была дворянка.

О! о! говорилъ онъ то-то и значитъ ее лукавство, позволте мнѣ сказать, что сія дѣвка наполнена тщеславія, самолюбія и гордости, или я очень обманулся, а можетъ быть и примѣръ могу найти показать вамъ. Статься можетъ государь мой, она отвѣчала, вы больше примѣтить можетѣ, нежели я простая и не догадливая баба, я ни чево въ ней кромѣ непорочности и добродѣтели не видала. Ну! на примѣръ подхватилъ онъ, ежели я вамъ докажу, что она очень смѣло о милости другихъ говорила, и по тщеславію прикладывала намѣреніямъ злобнымъ показаную ей иногда жалость и ласку, видя ее молодость и худую фартуну, и что она поносила такихъ, которыхъ имя ей со всякимъ почтеніемъ выговаривать должно; имѣя благодарность, что вамъ тогда, говорить! что мнѣ говорить она отвѣчала, я не знаю, что надобно будетъ, токмо могу быть увѣрена заранѣ, что Памела не можетъ быть такъ много не благодарна.

Изрядно, сказалъ онъ, полно говорить о дурѣ совѣтуйте ей дружески, чтобъ не брала большей смѣлости о показанныхъ ей милостяхъ, ежели здѣсь жить хочетъ, тобъ не обо всемъ писала, что дѣлается въ домѣ, а писала бъ только для тово, что можетъ придать ума ей, и натвердить руку. Она не такова, какъ вы думаете, и со временемъ сами въ томъ признаетесь конечно.

Кто видалъ сему подобное на свѣтѣ любезные мои родители, видно, что онъ отъ меня такому супротивленію быть не чаялъ, и сумнѣвается что я не все сказала госпожѣ Жервисъ; видножъ и то, что у нево письмо мое, и что то всево болѣ ево печалитъ, но я лутче хочу быть по мнѣнію ево лукавою и скрытною, нежели ему покорною, и хотя не вѣритъ, и презираетъ мою непорочность и добродѣтель, которые меня предъ нимъ прославляли, однако чаю онъ бы не такъ на меня сердитъ былъ, ежелибъ я меньше достойна была сихъ званій, тогдабъ мои дурные дѣла лутче были добродѣтели по ево злости; то-то самой злой человѣкъ, въ предь буду писать о всѣмъ и скоро, а теперь надобно окончать мое письмо и сказать, что я всегда буду.

Ваша покорнѣйшая Дочь.

ПИСЬМО XV.

Моя любезная Мать.

Я послѣднее мое письмо очень скоро окончала, боюсь чтобъ онъ не зашелъ, Какъ то прежде и было, но я спрятавъ письмо въ пазуху принялась за мою работу, и такъ имѣла мало лукавства которое онъ на меня взводилъ, что въ такомъ была смятеніи, какъ бы какую великую здѣлала продерзость.

Не вставай Памела, онъ вошедъ говорилъ мнѣ, не помѣшалъ ли я тебѣ работать, вы меня не поздравляете съ щастливымъ пріѣздомъ изъ графства Линколнъ, знать вы мнѣ не ради. Очень было бы сожалительно Государь мой, я ему отвѣчала, ежелибъ вамъ въ вашемъ домѣ люди не были ради.

Между тѣмъ я хотѣла вонъ вытти; не бѣгай онъ говорилъ, я тебѣ скажу слова два три. О, какъ сердце мое трѣпеталось! Ономедни сказалъ онъ: когда я тебѣ въ саду нѣкоторые милости своей показалъ знаки, и ты почла будто бы я хотѣлъ тебѣ зло приключить. Не запрещалъ ли чтобъ ты отнюдь ни кому о томъ не говорила? однако ты пренебрегая мою славу и свою пользу, повсюду разгласила. Государь мой, я ему отвѣчала мнѣ не съ кѣмъ почти о томъ и подумать. Почти, онъ подхватилъ рѣчь мою, безчинница ты уже умѣешь говорить двояко, что ето значитъ почти, я тебя спрашиваю не сказала ты госпожъ Жервисъ. Пожалуй Государь мой, я въ великомъ смятеніи ево просила, позволь, чтобъ я вонъ вышла, мнѣ не прилично съ вами спорить. Новые крючки, говорилъ онъ, въ чемъ спорить, развѣ ета споръ, чтобъ отвѣчать на мой вопросъ, которой очень вразумителенъ, отвѣчай мнѣ? Ахъ Государь мой! я ему говорила, сотвори милость, не принуждай меня болѣ, я могу еще забывъ себя не учтивостію васъ прогнѣвать.