Виктория Горнина - Троя. История первая. Первый поход греков против Трои Страница 12

– Прямо верхолаз, – вырвалось у Аполлона. – Жаль, ведь сожрёт всё-таки беднягу.

Кобра выгнулась для броска, открыла свою пасть и со всей силы рванула за добычей. Раздался непонятный треск, в стене образовалась дырка, в ней тут же мелькнул змеиный хвост, а чуть выше по стене испуганно уносил ноги мышонок, совсем не стараясь понять, что за чудо пришло ему на помощь.

Камень, на который пришёлся основной удар, не выдержал напора и, вылетев из кладки, приземлился с внутренней стороны вместе со змеёй, оказавшись в городской черте. Посейдон озадаченно чесал затылок.

– Вот это да. Чья работа?

– Ну, моя… – нехотя процедил Эак.

– Халтура, – сделал вывод Аполлон.

– А так им и надо, – Посейдон развернулся, намереваясь хорошим пинком разрушить кладку, но Аполлон остановил его.

– Оставь. Пусть стоит до поры до времени. А дырочку надо бы заделать. Эак, посмотри, нет ли чего подходящего?

Друзья отыскали нужного размера камень, залатали щель и довольные, двинулись дальше.

– Теперь мы можем быть абсолютно спокойны за судьбу этого города, – довольным тоном изрёк Аполлон. – Он обязательно падёт под натиском врагов. Причём не один раз.

Друзья без приключений добрались до Эгины: на призыв Посейдона откликнулись сразу несколько морских обитателей, и, оставив друга в кругу семьи, боги отправились на Олимп обдумывать планы мести.

Особняк, а вернее дворец Аполлона был много уютнее надводной резиденции бога всех морей, поэтому, после всех пережитых лишений и неудобств, решено было отдохнуть здесь, среди приятной роскоши, спокойно всё обдумать. Теперь эту парочку нельзя было узнать: они наконец-то соскоблили въевшуюся грязь, вымылись, приоделись и стали вновь походить на приличных членов общества – словом, боги привели себя в порядок.

– Ну, что делать будем? – Аполлон вальяжно растянулся на диване в своей гостиной, лениво перебирая струны позолоченной лиры.

Прошло три месяца с тех пор, как изгнанники вернулись на Олимп, смиренно предстали перед Зевсом и были прощены. Мало того, им пришлось поклясться в присутствии всех олимпийцев, что никогда впредь они не будут устраивать бунты. Друзья ни словом не обмолвились о событиях в Трое: всё произошедшее они посчитали делом сугубо личным.

– А что делать? Думаю, наслать на них чудовище… или наводнение устроить. Что скажешь?

– Чудовище – это мысль хорошая. А вот наводнение не стоит. Столько добра погибнет зря, – он приподнялся на подушках. – Давай так. Ты пошлёшь чудовище, а я – чуму.

Посейдон покачал головой:

– Не годится, – бог морей с удовольствием потягивал нектар, развалившись в сафьяновом кресле, не таком удобном, как в троянском дворце, но вполне приличном и мягком.

– Почему не годится? А по-моему, прекрасная мысль. По крайней мере, ничего лучшего я предложить не могу, – слегка задетый, обиженным тоном констатировал Аполлон.

– Мы ведь собираемся отомстить лично Лаомедонту, ведь так? Остальные троянцы как будто ничего нам не сделали?

– Ну, если не считать, что они смеялись над нами…

– Но они же не знали, кто мы такие, – ответил Посейдон.

– Что ты взялся их защищать? – Аполлон невольно вспомнил роскошный город, так неприятно поразивший его. – Подумаешь, ну вымрет полгорода, так что за беда?

– В том-то и штука – болезнь станет косить всех без разбора, и никто не сможет понять, в чём тут дело. А чудовище потребует конкретной жертвы – самого царя или кого-нибудь из его семьи.

– Оно что у тебя, говорящее? – рассмеялся Аполлон.

– Нет, конечно. Им придётся обратиться к Зевсу.

– Не вижу принципиальной разницы: во время болезней тоже бегут к Оракулу.

– Ну вот что, – Посейдон пустил в ход свой последний аргумент, хотя искренне надеялся, что говорить этого не придётся. Но однажды мелькнувший образ женщины, которую он и разглядеть-то как следует не успел, всё время теперь вставал перед ним. Посейдон помнил тепло её грубоватых рук и добрые полные печали глаза. – Вспомни, когда мы шли из дворца грязные, избитые, какая-то добрая женщина, сжалившись, подала нам хлеба…

– Да ты сентиментален, мой друг. Не ожидал. Ну, будь по-твоему. Обойдёмся без чумы.

Друзья ещё долго обсуждали детали плана, стараясь как можно больнее отомстить Лаомедонту, этому прижимистому скряге, за нанесённую им чудовищную обиду.

8. Спасайся, кто может

Высокий берег Скамандра утопал в траве: луга тянулись вплоть до самого порта, лишь изредка здесь встречались одинокие деревья, раскидистые и величавые, словно сказочные великаны. Эти луга служили излюбленным местом для развлечений богатой троянской молодежи: их шумные игры требовали пространства, а потому никто не выгонял сюда скот – пастухи лишь завистливо вздыхали, глядя на сочные травы – строжайший указ запрещал здесь любую деятельность, сохраняя нетронутой неповторимую прелесть левого берега.

Ранним погожим утром отряд из шести всадников покинул город и направился в сторону реки. Пестрая кавалькада мчалась по дороге наперегонки друг с другом, молодые люди были в прекрасном расположении духа: они звонко кричали, понукая коней, громко смеялись и, вообще, радовались юности, быстрому движению и самой жизни. Два белоснежных коня неслись впереди всех, едва касаясь земли. Они легко, без видимых усилий, взлетали вверх, паря над землёю, затем вновь отталкивались, чтобы снова взлететь – те самые бессмертные кони, что когда-то послужили выкупом за Ганимеда, этим утром радовались жизни, пожалуй, не меньше своих теперешних хозяев, юных наследников троянского царя.

За ними едва поспевали другие: молодая девушка на грациозной крапчатой кобыле и трое юношей на вороных жеребцах.

Добравшись до места, всадники спешились, оставив коней пастись под тенистым дубом, а сами, избрав мишенью молодой платан, немедленно устроили соревнование в меткости, затем, отбросив колчаны и луки, занялись метанием дисков. По всему выходило, что здесь нет равных плотному кареглазому юноше с широким добродушным лицом, сыну купца Фенодама, Андронику. Зато молодые принцы опередили его в беге – Лампий, второй сын царя, оказался быстрее всех.

Гесиона, а это была именно она, пятнадцатилетняя дочь троянского владыки, что составила компанию своим братьям в утренней поездке, невзирая на протесты матери, рукоплескала каждому победителю, просто и весело вручая шуточный приз – только что сплетённый венок полевых цветов, одним своим присутствием облагораживая мужское собрание. Четверо её братьев старались удивить сестру, от того каждое единоборство превращалось в маленький спектакль: младший из юношеской компании, семнадцатилетний Гикетаон то и дело падал в высокую траву после очередного проигрыша, картинно моля богов об удаче, что служило поводом для очередного всплеска веселья.

Старший Тифон снисходительно похлопывал младшего по плечу, театрально сокрушаясь, и тут вступал Клитий, третий из братьев, обещая лично прервать цепь его невезения. Они откровенно дурачились, как все юные создания, вырвавшиеся на волю, они хохотали до упаду и всецело предавались игре. Высокие, рыжеволосые, очень похожие друг на друга, мальчики носились по лугу, бросая одно развлечение, чтобы немедленно предаться другому. Братья были схожи не только внешне – в их поступках угадывалась некоторая эксцентричность, унаследованная от матери, склонность к эффектным позам и продуманным сценам, но это до поры до времени сглаживалось их молодостью.

Как бы то ни было, молодые люди развлекались сами и развлекали сестру – их во всём поддерживал Андроник, друг старшего из братьев Тифона.

– Так, так, Лампий. Значит, ты обставил меня. И венок, смотрю, нацепил. Ну как, не спадает? – разошёлся Клитий, рассматривая голову брата, щедро украшенную васильками и розовым клевером. – Гесиона, мне, пожалуйста, приготовь венок из ромашек.

– Это вызов? Тебе ни за что не одолеть меня, так и знай, – весело отвечал Лампий. – Гесиона, венок будет мой.

– Никогда. На этот раз тебе меня не догнать. Пусть Тифон определит дистанцию.

– Ну вот, а меня даже не зовут, – вмешался Гикетаон.

– Ты иди ромашки собирать, – быстро последовал ответ.

– Ладно, ладно, совсем заклевали. Репейника сейчас нарву. Или крапивы. Вот тогда попляшете.

Тифон выступил вперёд, указывая на едва заметное дерево, видневшееся вдали.

– Вон тот дуб видите?

– А как ты определил, что это дуб? – тут же раздались голоса.

– Может, это платан?

– Или ясень?

– Вот и проверьте. Кто быстрее принесёт с него ветку, тот и выиграл. Андроник, давай старт.

Спустя минуту два бегуна мчались в сторону реки к одинокому дереву на краю обрыва. Тифон, прищурившись, смотрел им вслед. Чуть поодаль Гесиона с младшим братом собирала цветы. Андроник прошёл вперёд, пытаясь издали определить, кто выигрывает забег.

– Кажется, это Лампий, да, да, он первый.