Александр Немировский - Мифы и легенды народов мира. Том 8. Древняя Индия Страница 13

И чтобы вечной была о нем память в трех мирах, Брахма сотворил Суту (Сказителя) и Магадху (Певца)[80], чтобы они восславили в песнях и сказаниях Притху.

Удивились Сута и Магадха: «Но мы ничего не знаем о подвигах новорожденного. Нам неведомы его доблести. Слава о нем еще не родилась».

— Но родилась власть, — сказали мудрецы. — А вместе с нею и порядок. Восславьте государя независимо от его имени. Будем надеяться, что Притху окажется таким, каким вы обрисуете государя.

Поняв замысел мудрецов, Сута и Магадха им поклонились и затянули нараспев:

Мудр, справедлив и милосерден государь.Он доблестен и стоек, правдив и благороден.Нерушимо, как скала, его царское слово.Кроток он с благочестивыми, грозен для злодеев.Беспристрастен он и сострадателен.Он приносит жертвы богам и чтит брахманов.Он опора и защита для своих подданных.

Внимательно слушал Притху эту песню, но по его лицу было трудно понять, готов ли он выполнить все названные благочестивые пожелания.

Вскоре Притху проявил себя как отважный воитель. Недруги больше не отваживались тревожить границы его царства. Но народ жил плохо, ибо в годы правления Вены пришли в запустение нивы и сады.

Имелось немало средств для повышения плодородия полей: прорытие каналов, улучшение организации труда и его орудий. Но к ногам новорожденного Притху упало с неба оружие, и он решил действовать им. Взяв лук Шивы, он по–шелвойной на Землю, чтобы покарать ее леность и нераспорядительность. Знакомая лишь с мольбами об урожае, не привыкшая к угрозам, Земля обратилась в корову и пустилась в постыдное бегство. Спасаясь от грозного царя, она направила свои стопы в небесные пределы, в царство Индры и владения Брахмы. Притху же неотступно следовал за беглянкой по стопам.

Поняв, что от Притху не уйдешь, она обратилась к нему с мольбой:

— Зачем ты преследуешь меня, безоружную женщину? Я ведь слышала, как воспевали твою будущую справедливость и милосердие.

— Рассуди сама, — отвечал Притху, — бывают добрые и злые женщины. Великий грех убить добрую деву, но долг мужчины истреблять зло, в каком бы оно ни было облике, мужском или женском. Ты обрекла моих подданных на голод и заслуживаешь самого сурового наказания.

— Но будет ли прок, если ты меня погубишь? — сказала Земля. — Без меня кто поддержит и прокормит твоих подданных?

— Обойдемся и без твоих услуг, ослушница! — ответил Притху.

И пришлось Земле пойти на попятную.

— Если ты меня пощадишь, — молвила она, — тебе пригодится моя помощь. Все злаки погибли, но даруй мне теленка, иначе не будет у меня молока и я не смогу возродить полезные растения и дать им влагу. И выровняй почву, чтобы мое молоко могло растекаться повсюду.

И сохранил Притху жизнь Земле. Пользуясь ее советами, он очистил почву от камней и расширил пахотную площадь, взгромоздив одну гору на другую. Он ее размежевал, обозначив границы селениям и городам, построил дороги для купцов, развозящих товары по разным странам.

Подоив Землю, он дал жизнь всем злакам и растениям, которые доныне идут в пищу людям. Тем самым он стал как бы отцом для Земли. Поэтому с той поры Земля получила имя Притхиви.

Тыквенные дети

У Винаты, кроме Аруны и Гаруды, была дочь, прекрасная Сумати. Стала она женой правившего в то время в Айодхье могучего и мудрого царя Сагары, который подчинил своей власти варварские народы — яванов и скифов, Камбоджей и пехлевийцев. Была у царя еще одна жена, Кешини, но обе не дали царю потомства. И отправился Сагара вместе со своими женами в Гималаи, чтобы предаться суровому подвижничеству. Сто лет умерщвлял Сагара свою плоть, пока к нему не спустился Бхригу, сын Брахмы.

— Сагара, — сказал он ему, — ты обретешь то, чего ждешь. Одна из твоих жен произведет на свет сына, который продолжит твой род, а другая даст жизнь шестидесяти тысячам других могучих и славных сыновей.

Сагара был настолько обескуражен сказанным, что даже не поблагодарил мудреца, и тот скрылся из глаз; сам он с женами двинулся в столицу, все более сомневаясь в том, что пророчество сбудется. Однако вскоре обе царицы понесли и в назначенное время благополучно разрешились от бремени. Кешини родила сына, которому дали имя Асаманджа, у Сумати же из чрева выкатилась огромная тыква. Рассвирепел царь и приказал слугам ее выкинуть, но едва они окружили плод, чтобы его поднять, как с неба послышался голос:

— О Сагара! Не отрекайся от своих сыновей. Разрежь тыкву и дай каждому ее семечку по горшку, наполненному маслом. Из каждого выйдет по одному сыну.

И вот тыква разрезана, семечки вынуты и пересчитаны. Их оказалось, как и было предсказано, шестьдесят тысяч. Все гончары Айодхьи были подняты на ноги, и в короткое время во дворце оказалось шестьдесят тысяч кувшинов. Были опустошены все хранилища масла, чтобы заполнить кувшины. Чтобы установить кувшины рядом, пришлось расчистить пространство вокруг дворца, затоптать цветочные клумбы и выкорчевать кусты. Пришлось удалить и любимых Сагарой, страстным охотником, собак и павлинов, красотой которых любовались царицы, — чтобы неразумные животные не опрокинули хранилищ и не склевали семечек.

И вот наступил день, когда из кувшинов стали высовываться остренькие, едва покрытые пушком головки. И сколько же потребовалось трудов, чтобы омыть новорожденных в протекавшей сразу за дворцом реке! С тех пор она стала называться Масляной.

Но вскоре на смену хлопотам пришли заботы и неприятности. Завистливый и нетерпимый Асаманджа возненавидел своих сводных братьев. Вообще он еще в детстве отличался злобным нравом, ему доставляло удовольствие топить своих братцев в Масляной, правда, от этого число остроголовых не уменьшалось. Когда Асаманджа возмужал, от него не стало житья горожанам, и Сагара скрепя сердце изгнал негодника из страны, оставив при себе сына Асаманджи, благочестивого Аншумана. Впрочем, вскоре и сыновья Сумати, видя, что их много, стали проявлять дурной нрав, не считаясь ни со смертными, ни с бессмертными. Так что пришлось людям и богам обратиться за защитой к Брахме. Утешил их творец мира, сказав, что обидчикам осталось жить недолго.

Между тем Сагара решил отметить свои победы над варварами и над соседними государями ашвамедхой. Собранные со всей страны брахманы выбрали из царского табуна самого безупречного коня, вывели его в чистое поле, приказав шестидесяти тысячам сыновей следовать за ним на почтительном расстоянии, не мешая ему пастись и идти куда угодно. С тех пор как совершалась ашвамедха, никогда еще за жертвенным конем не наблюдало столько глаз, а землям, по которым он проходил, не было причинено столько ущерба: ведь идущие за конем не просто объявляли, что эти земли отныне принадлежат царю, но и вытаптывали посевы, опустошали запасы продовольствия, задирали и оскорбляли обитателей этих мест. И вздохнула Индия, когда конь направился к морю, дно которого, после того как его опустошил Агастья, стало зарастать травами. Шестьдесят тысяч остроголовых следовали за конем и по морскому дну, но не усмотрели его исчезновения. Позднее стало ясно, что это козни Индры, завидовавшего каждому могущественному царю на земле.

И явились сыновья Сагары к отцу с повинной. Какими словами передать гнев могущественного владыки при вести, что сто двадцать тысяч зорких глаз не уследили за одним конем? Да и сами сыновья знали, что исчезновение жертвенного коня — одно из самых дурных предзнаменований, и очень обрадовались, когда отец отослал их на поиски коня, наказав без него не возвращаться.

Спустившись на дно моря, царевичи образовали цепь, решив обойти все его травяные заросли. Так они набрели на глубокую расщелину наподобие пропасти, спустились в нее, и поскольку им послышались какие–то звуки, напоминающие ржание, стали углубляться, пока не добрались до мировых слонов, поддерживающих земную твердь. Почтительно сложив перед ними ладони, они продолжали свой путь, пока на самом краю мира не достигли поляны, на которой увидели своего коня, мирно щипавшего траву. Неподалеку от коня сидел отшельник, погруженный в благочестивые размышления. Это был Вишну, принявший облик мудреца и подвижника Капиллы. Заподозрив, что именно он похитил животное, остроголовые ринулись к нему, размахивая кольями и камнями, какими рыли землю. И обратил Капилла на буянов свой гневный взор и превратил шестьдесят тысяч царевичей в пепел.

Подвижники из обители Капиллы принесли в Айодхью весть о их гибели, и царский дворец погрузился в траур. Не мог себе простить Сагара, что он сказал сыновьям, чтобы они не возвращались без коня. Гибель сыновей как раз и была тем несчастьем, которое предвещало исчезновение жертвенного коня[81].