Боги, шаманы и призраки Кореи - Елена Валерьевна Яворская-Милешкина Страница 14

Дабы вынести справедливое решение, Небесный владыка устраивает между дочерью короля-дракона и дочерью земного короля уже знакомое нам цветочное соревнование. Он дает им по семечку и велит посадить в песок. Уже сложно, не правда ли? Но это еще не все. Песок этот – «почва» Западных земель под западными небесами. Запад – нечто чуждое жителям Страны утренней свежести, непонятное и, возможно, опасное. В мифах так именуют загробное царство.

И здесь прослеживается свойственный мировой мифологии в целом дуализм: чтобы стать богиней жизни, надо доказать, что ты сильнее смерти.

У обеих девушек получилось вырастить деревья. И на этих деревьях даже начали распускаться цветы. Но дерево дочери короля-дракона было с одним корнем, единственной веткой и чахлыми, быстро увядающими цветами, а дерево земной принцессы было великолепным – с многочисленными ветвями (миф называет даже их количество – триста пятьдесят шесть тысяч) и пышными цветами.

Итак, снова, как мы уже видели в ряде мифов, земной человек становится божеством. Она помогает зачать дитя и родить его здоровым, отгоняет злых духов. И, конечно же, она – «профессиональное» божество акушерок.

Существовало поверье, что повитухи, помогающие женщинам при родах, после смерти становятся духами-помощниками богини деторождения, этих духов принято именовать самсын.

А что же с дочерью короля-дракона? Неужели ее искреннее раскаяние и желание быть полезной не нашли понимания? Отнюдь. Рядом с богиней Самсын-хальман появилась вторая – Чосын-хальман. Ей предстояло присматривать за душами умерших во младенчестве детей и в меру возможностей утешать их родителей. Хальман – созвучно корейскому «хальмони» – «бабушка». Самсын-хальман, несмотря на то что стала богиней, будучи очень юной, – это «бабушка рождения». А Чосын-хальман – «бабушка с того света».

Вы бы поверили, если бы миф так и закончился? Все-таки каково ни было бы раскаяние дочери короля-дракона, характер так быстро не меняется. Она разгневалась и сломала одну из веток на дереве своей соперницы. Более того – пообещала, что будет насылать болезни на младенцев. Чтобы успокоить соперницу, Самсын-хальман пришлось пообещать ей, что люди будут подносить ей богатые дары. Наконец-то соперницам удалось примириться, и, как считается, с тех пор они трудятся в согласии.

На земле Самсын-хальман строит себе укрепленный дом, используя древесину вечнозеленой торреи и лекарственной жужубы. Четыре колокольчика по углам крыши должны отпугивать зло.

Торрея

Ее должность – знак высокого доверия, но не синекура. Ведь ей приходится постоянно наблюдать за огромной территорией и отвечать на просьбы. Корейцы, со свойственной им любовью к конкретике, даже называли цифры – за день она помогала зачать десять тысяч детей и десяти тысячам помогала родиться. Чтобы был порядок, сто двадцать слуг делали чернила и помогали все записывать.

Атрибуты Самсын-хальман – два цветка – цветок жизни, символ зачатия, и цветок рождения.

Да, Чосын-хальман отказалась от идеи насылать на младенцев болезни. Но, как мы помним, у болезней есть собственные духи, обладающие волей и характером, как правило, весьма скверным.

Одно из самых страшных заболеваний – оспа – персонифицировалось под именем Ёксин или Мама-син. И он не одинок, ему помогает жена, Сосингук-манура. Какие беды может натворить эта пара, понятно.

Изображения драконов как архитектурная деталь

…и в резном орнаменте

Кан Хи Ан. XV в. Мотив пути и изображения путников характерны для искусства Кореи

Ким Хон До. Дворцовая библиотека. XVIII в.

Мама-син – гордец, любящий путешествовать с пышной процессией. И горе тому, кто не уступит ей путь. И вот на пути процессии оказалась богиня деторождения. Она, как ни спешила по своим важным делам, поклонилась Мама-сину и обратилась к нему с просьбой миловать детей. Дух оспы разъярился, ответил оскорблениями и с той поры стал свирепствовать еще страшнее. Как бы ни склонна была Самсын-хальман договариваться, а не конфликтовать, ее терпению пришел конец.

Бог оспы и его жена ждали ребенка. И вот, когда настал положенный срок, Самсын-хальман не пришла к ним, чтобы помочь. Пришлось Мама-сину идти на поклон к богине деторождения и даже обривать голову и переодеваться в монашескую одежду в знак раскаяния. И не только смирить гордыню, но и пройти поистине божественное испытание: построить через реку шелковый мост. Все это – не месть со стороны богини деторождения. Только так, методами, похожими на те, что использует бог оспы, она может показать Мама-сину, как ценна жизнь любого существа. Тем более что шелковый мост становится путем в мир для ребенка Мама-сина.

Да, Мама-син тоже подневолен и не может не распространять болезнь, но, получив этот урок, он перестает проявлять рвение.

Вряд ли в период, когда еще не были известны вакцины, случились какие-то заметные перемены: вероятно, в мифе нашел отражение период, когда эпидемия сошла на нет, а скорее всего – наблюдение, что эти периоды сменяют друг друга. И, конечно же, вера, что можно избежать болезни. Духов болезни, как вы понимаете, задабривали, чтобы они прошли стороной.

Син Юн Бок. Весеннее настроение царит повсюду. 2-я пол. XVIII – нач. XIX в.

Син Юн Бок. Сплетни ночью у колодца. 2-я пол. XVIII – нач. XIX в.

Еще одна богиня, рожденная человеком

Долгое время в разных культурах рождение дочери считалось не самым благоприятным знаком, и мы уже поясняли почему. Корейская – не исключение. Однако в корейских мифах очень часто появляются девочки с удивительной судьбой, которые не пассивны, как подобает женщинам, а по-мужски активны. Они проходят путь испытаний, чтобы изменить свою судьбу и судьбы других, и в итоге обретают силу богинь, а следовательно, могут влиять на мир еще активнее.

У корейцев, пожалуй, чаще, чем у других народов, в легендах возникает сюжет о пожилых родителях, которые рады появлению ребенка и женского пола. Он, как принято говорить, их драгоценное дитя, истинное богатство.

Ким Чингук не чувствует себя счастливым, несмотря на знатность и богатство. Истинное счастье приходит тогда, когда на шестом десятке им с женой удается произвести на свет девочку. Конечно же, здесь не обходится без чуда: буддийский монах точно обозначает размер пожертвования