Боги, шаманы и призраки Кореи - Елена Валерьевна Яворская-Милешкина Страница 18

Хван Уян, как и полагается положительному герою-простаку, не воздает преступнику по заслугам, а подвергает его сравнительно мягкому наказанию: на три года заточает в каменный сосуд в святилище хранителя деревни и велит питаться только подаяниями милосердных прохожих.

Супруги возвращаются на место, где был их дом. И поначалу им приходится жить в хрупкой хижине, построенной из стеблей травянистого растения мискантуса, оно же веерник, а вместо двери использовать женскую юбку.

Но, как водится, путь героев и выпавшие на нем испытания – это не только перемещение в пространстве и времени, но и катализатор изменений: муж научился быстро и хорошо строить, а жена за время своего вынужденного отшельничества – растить шелкопряда и изготавливать необыкновенно красивый шелк. Так они снова обретают дом и еще большее благосостояние. А впоследствии их земные подвиги позволяют им стать богами: ему – хранителем дома сончжусином, возглавляющим домашних духов, как управляющий или мажордом главенствует над прочими слугами, а ей – хранительницей земельного участка чисин.

Всех же домашних духов в целом называют гасин.

Есть свое божество и у хозяйственных построек. И оно относится к числу весьма почитаемых. Именуют его оп, а также обван, обви, опчу, обван-тэгам. Обряды, посвященные ему, призваны принести в дом богатство и процветание. Он дарует и сохраняет имущество. Оп не всегда антропоморфен – он, согласно поверьям, может являться в образах различных домашних и диких животных, например свиньи, жабы, змеи… Его атрибутом является глиняный кувшин с зерном или соевыми бобами, который принято прикрывать чистой тряпицей.

Мискантус

Син Юн Бок. Женщина, сидящая на веранде своего дома перед прудом с лотосами. XVIII–XIX вв.

Опу следует молиться и если хочешь продвинуться по служебной лестнице.

Хранитель столбов и хранительница кухни

Еще более драматична, в сравнении с историей сончжусина и чисин, история духов – хранителя столбов и хранительницы кухни. В своей земной жизни они были супругами. Он – ученым по имени Нам, а она – его супругой Ёсан. Они жили в гармонии друг с другом, в семье росло семь сыновей. Но средств к существованию не хватало. И супруги приняли, наверное, типичное для всех времен решение – начать торговать. Заняв денег и обзаведясь лодкой, Нам отправился в путешествие за товаром.

И дальнейшее типично даже для новейшего времени. В одной из деревень, куда Нам прибыл для покупки риса, местная девушка втянула его в азартную игру в чанги (разновидность шахмат) и выиграла у него и деньги, и лодку. Чтобы выжить, Нам вступил в брак с этой девушкой, жена им помыкала, держала впроголодь. От недоедания он ослабел и стал слепнуть. О бегстве от злой жены он и не помышлял – его воля была подавлена свалившимися на него несчастьями.

Удивительная черта корейской мифологии: в ней женщина часто выступает активным, действующим началом, в то время как мужчина пассивен. И это несмотря на то, что на протяжении столетий в социуме женщина находилась в зависимости от мужчины – отца, брата, мужа, как и в других странах.

Ким Дык Син. Азартная игра. XVIII–XIX вв.

Зачастую женщин в Корее именовали «жена такого-то» (в низших слоях личное имя могло отсутствовать), а знатных девушек – «драгоценная дочь семьи такой-то». И сейчас нередко можно услышать вежливое обращение: «Мама (имя сына или дочери)». А разве Европа исключение? Замужние женщины с гордостью именовались «миссис Джон Смит» и тому подобным образом, формально утрачивая собственную идентичность и фиксируя не только новый статус, но и переход в другую семью.

Отличие в том, что традиционные верования, которые принято именовать шаманизмом, так и не ушли от матриархата. Как вы наверняка помните, шаманские практики считались преимущественно женским занятием. Да и буддизм значительных корректив не внес, ведь монахами могли становиться как мужчины, так и женщины. Иначе говоря, экономическая и, как следствие, социальная зависимость женщин не успела распространиться на верования. Отсюда и эта особенность, которую в столь выраженной степени мы вряд ли найдем у других народов.

Итак, Ёсан отправляется на поиски мужа. Все ее сыновья помогают мастерить лодку (иными словами, верят, что мать достигнет успеха), а на берегу близ деревни, где живет ее муж, местный мальчик показывает дорогу к убогой хижине, в которой обитает (иначе сказать невозможно) ученый Нам.

Места в хижине нет, и женщина просит позволить ей переночевать на кухне. Нам не может отказать усталой путнице. В горшках она видит засохшую кашу из мякины. Ее охватывает жалость, она понимает, как нелегко пришлось мужу, и она быстро варит рис и кормит Нама. Вкус забытого блюда заставляет Нама расплакаться. Расчувствовалась и Ёсан и рассказала, кто она. Счастливому воссоединению супругов мешает новая жена. Однако она разыгрывает гостеприимство и зовет Ёсан искупаться в пруду. Догадались, что будет дальше? Все верно, выждав момент, злая женщина толкает добродетельную жену в воду, и та тонет. Коварная соперница надевает ее одежды и описывает Наму несчастный случай, в ходе которого его вторая жена утонула. Под видом Ёсан она отправляется в родную деревню Нама.

Истолковать этот сюжет несколько сложнее, чем прочие, но осмелимся предположить, что в нем нашла отражение все та же борьба матриархата с патриархатом. Вторая жена не любит Нама, практической ценности он для нее не имеет, но она упивается своей властью и не готова отказаться от нее.

Конечно же, одежда не смогла скрыть от братьев истину: эта женщина – не их мать. Она тоже поняла, что обман не удался, и задумала избавиться от юношей. И притворилась, что у нее болит живот и она вот-вот отдаст концы. Напомним: Нам по-прежнему считает, что она – Ёсан.

И вот в дело вступает предсказательница, но на этот раз не настоящая. Ею прикинулась вторая жена Нама. Зная подробности его семейной жизни, она без запинок рассказала, что у него семеро сыновей и что его жена больна, а далее велит