Автор неизвестен - Сокровенное сказание Монголов Страница 21

["Мать Оэлун откормила одного своего сына человеческим мясом. Ростом он в три алдана, маховых сажени. Съедает трехлетнюю корову. Одет в тройной панцырь. Трех быков понукают везти его. Глотнет целого человека вместе с колчаном – в глотке не застрянет; съест целого мужика – не утолит сердца. Осердится, пустит стрелу свою, стрелу анхуа, через гору – десяток-другой людей на стрелу нанижет. Поссорится с приятелем, живущим по ту сторону степи, пустит стрелу свою кеибур-ветряницу, так и нанижет того на стрелу. Сильно потянет тетиву – на 900 алданов стрельнет. Слегка натянет тетиву – на 500 алданов стрельнет. Не человеком он порожден, а демоном Гуредыу-мангусом. По прозванью – Хасар. То, должно быть, он!"]

– "Раз так, – говорит Таян-хан, – давай-ка поспешим мы еще выше в гору!" Поднялся выше и спрашивает у Чжамухи: «А кто же это идет позади всех?» На это говорит ему Чжамуха:

"Будет, наверное, то Отчигин:У Оэлуны он наименьший сын.Смелым бойцом у Монголов слывет,Рано ложится да поздно встает.Из-за ненастия не подкачает,А на стоянку – глядишь – опоздает!"

["А это – Отчигин, малыш матушки Оэлун. Слывет он смельчаком. Из-за непогоды не опоздает, из-за стоянки отстанет!"]

– "Ну, так давайте, мы взойдем на самый верх горы!" сказал Таян-хан.

§196. Наговорив таких слов Таян-хану, Чжамуха отделился от Найманов и, отойдя на особую стоянку, послал передать Чингис-хану следующее известие:

"Почти уморил я Таяна словами:Все выше со страху он лез,Покуда, до смерти напуган устами,Он на гору все же не влез.Дерзай же, анда мой!Ведь тутВсе в горы спасаться бегут.

["От слов моих падал в обморок, а потом спешил лезть повыше на гору. Разговорами до смерти напуган, на гору лезет. Дерзай анда! Они на гору лезут..."]

Никакой стыд не вынудит их больше к сопротивлению, почему я ныне и отделился от Найманов!" Тогда Чингис-хан, в виду позднего вечера, ограничился оцеплением горы Наху-гун. Между тем Найманы тою же ночью вздумали бежать, но, срываясь и соскальзывая с Наху-гунских высот, они стали давить и колоть друг друга на смерть: летели волосы и трещали, ломаясь, кости, словно сухие сучья. Наутро захватили совершенно изнемогавшего Таян-хана, а Кучулук-хан, который стоял отдельно, с небольшим числом людей успел бежать. Настигаемый нашей погоней, он построился куренем у Тамира, но не смог там удержаться и бросился бежать дальше. На Алтайском полугорье наши забрали весь Найманский народ, который находился в состоянии полного расстройства. Тут же сдались нам и все бывшие с Чжамухой: Чжадаранцы, Хатагинцы, Салчжиуты, Дорбены, Тайчиудцы и Унгираты. Когда же к Чингис-хану доставили Таян-ханову мать Гурбесу, он сказал ей: «Не ты ли это говоришь, что от Монголов дурно пахнет? Чего же теперь-то явилась?» Гурбесу Чингис-хан взял себе.

§ 197. В том же году Мыши (1204), осенью, Чингис-хан вступил в бой с Меркитским Тохтоа-беки при урочище Харадал-хучжаур. Он потеснил Тохтоая, и в Сара-кеере захватил весь улус его, со всеми подданными и жильем их. Но Тохтоа, вместе со своими сыновьями Худу и Чилауном, а также с небольшим числом людей, спасся бегством. Когда, таким образом, Меркитский народ был покорен, Хаас-Меркитский Даир-Усун повез показать Чингис-хану свою дочь, по имени Хулан-хатун. Встречая на пути всякие препятствия от ратных людей и увидав случайно нойона Баридайца Наяа, Даир-Усун сообщил ему, что везет показать свою дочь Чингис-хану. Тогда нойон Наяа и говорит ему: «Едем вместе и покажем твою дочь Чингис-хану». Задержал он их и продержал у себя три дня и три ночи. При этом задержку эту объяснял Даир-Усуну так: «Если ты поедешь как есть один, то в дороге, в такое-то смутное военное время, не только тебя самого в живых не оставят, но так же и с дочерью твоею может случиться недоброе». Когда же, потом, Даир-Усун, вместе с Хулан-хатун и нойоном Наяа, прибыли к Чингис-хану, он в страшном гневе обратился прямо к Наяа и сказал: «Как ты смел задержать их? Тотчас же подвергнуть его самому строгому допросу и предать суду!» Когда же его стали было допрашивать, Хулан-хатун говорит: «Наяа сказал нам, что состоит у Чингис-хана в больших нойонах. А задерживал нас объясняя, что поедем, мол, показать свою дочь хагану вместе. Потому что на дороге, говорит, неспокойно. Попадись мы в руки не нойона Наяа, а к другим каким военным, не иначе, что вышло бы недоброе. Кто знает? Может быть, встреча с Наяа нас и спасла. Если бы теперь, государь, пока опрашивают Наяа-нойона, соизволил вопросить ту часть тела, которая по небесному изволению от родителей прирождена»... Наяа же на допросе показал:

"Хану всегда я служил от души.Жен ли прекрасных, иль дев у врагаТолько завидев, я к хану их мчу.Если иное что было в уме,Я умереть тут всечасно готов".

["Что говорил при хане, то и сейчас скажу: нет у меня другого лица против того" что было при хане! Когда попадаются иноплеменные красавицы или добрых статей мерина" я всегда мыслю, что они хановские. Если есть что другое, кроме этого, в мыслях моих, то пусть умру я".]

Чингис-хану понравились слова Хулан-хатуны. Ее освидетельствовали тотчас же, и все оказалось, как она говорила намеком. Очень пожаловал Чингис-хан Хулан-хатуну и полюбил ее. А так как и слова Наяа-нойона оказались справедливыми, то Чингис-хан милостиво сказал ему: «За правдивость твою я поручу тебе большое дело».

VIII. Кучулук бежит к Гур-Хану Хара-Китадскому на реку Чуй, а Тохтоа – к Кипчакам. Чжебе послан преследовать Кучулука, а Субеетай – Тохтоая. Смерть Чжамухи. Воцарение Чингиса. Награды и пожалования сподвижникам

§ 198. При покорении Меркитов Огодаю была отдана Дорегене, дочь Худу, старшего сына Тохтоа-беки. У Худу было две дочери: Тугай и Дорегене. Половина же Меркитского улуса, засев в укреплении Тайхая, не сдавалась. Тогда Чингис-хан приказал осадить засевших в крепости Меркитов войском Левой руки под командою Чимбо, сына Сорган-Ширая. Сам же Чингис-хан выступил преследовать Тохтоа-беки, который бежал со своими 1 сыновьями Худу и Чилауном и небольшим числом людей. Зимовал Чингис-хан на южном склоне Алтая. Затем, когда весною, в год Коровы (1205), он перевалил через Алтай и двинулся далее, то у истоков Эрдышской Бухдурмы оказалось стоящим наготове соединенное войско Тохтоа и Кучу лука:

Наиманский Кучулук-хан, потеряв свой улус, решил присоединиться к Меркитскому Тохтоа в то время, когда тот сошелся с ним на пути своего бегства с небольшим отрядом людей. Подойдя к ним, Чингис-хан завязал бои, и тут же Тохтоа пал, пораженный метательной стрелой-шибайн-сумун. Сыновьяего, не имея возможности ни похоронить отца на месте боя, ни увезти его прах с собою, отрезали его голову и спешно отошли. Тут уж было не до общего отпора, и Найманы вместе с Меркитами обратились в бегство. При переправе через Эрдыш они потеряли утонувшими в реке большую часть людей. Закончив переправу через Эрдыш, Найманы и Меркиты с небольшим числом спасшихся пошли далее разными дорогами, а именно Наиманский Кучулук-хан пошел на соединение с Хара-Китадским Гур-ханом на реку Чуй, в страну Сартаульскую, следуя через землю Уйгурских Хурлуудов. А Меркитские Тохтоаевы сыновья, Худу, Гал, Чилаун, как и все прочие Меркиты, взяли направление в сторону Канлинцев и Кипчаудов. Возвратясь оттуда через тот же Арайский перевал, Чингис-хан расположился лагерем в Ауруутах. Тем временем Чимбо вынудил к сдаче Меркитов, сидевших в крепости Тайхал. Этих Меркитов, но повелению Чингис-хана, частью истребили, а частью роздали в добычу ратникам. Но тут попытались восстать и бежать из Ауруутов также и те Меркиты, которые ранее добровольно покорились. Находившиеся в Ауруу-тах наши кетченеры-домочадцы подавили это восстание. Тогда Чингис-хан приказал пораздавать всех этих Меркитов до единого в разные стороны. «Это им за то, – говорил он, – за то, что мы, ради покорности их, позволили им жить как раньше жили; а, они еще вздумали поднимать восстание!»

§ 199.

В том же, Воловьем, году Чингис-ханОтдал приказ воеводе СубетаюВсех сыновей Тохтоая Меркитского –Гала, Худу с Чилауном – поймать.Слал он его в колеснице окованной,Требовал всех беглецов отыскать.Слово ж в напутствие так говорил:"Выйдя из боя бежали Меркиты.Так иногда и с арканом хулан,Так и олень со стрелою уйдет.Пусть же хоть с крыльями будут они,Пусть в поднебесье высоко летят,Ты обернись тогда соколом ясным,С неба на них, Субетай, ты ударь.Пусть обернутся они тарбаганами,В землю глубоко когтями зароются.Ты обернися тут острой пешнёй,1Выбей из нор их и мне их добудь.В море ль уйдут они рыбой проворнойСетью ты сделайся, неводом стань,Частою мрежей слови их, достань.Ты перережь мне и горы высокие,Вплавь перейди мне и реки широкие.Но береги ты коней у служивых,Помни о дальней дороге-пути.Так же и харч сберегай им разумно.Конь обезножит – так поздно жалетьКончится харч – его поздно беречь.,Зверь в изобилии будет в пути.Ты ж понапрасну народ не томиИ на облавы их зря не гони,Чаще умом ты вперед забегай.В меру такую должна быть облава,К общим котлам чтоб была лишь приправа.Кроме ж законных облав, не велиКоням подхвостник к седлу ты вязать:Люди пусть вольною рысью идут,Оброти скинув, узду опустив.Как же иначе ты сможешь скакать?Если ж такой распорядок уставишь,То виноватых нещадно ты бей.Тех же, кто наши указы нарушит,К нам ты и шли, коли знаем их мы.Тех же, кто явственно нам неизвестен,Там же на месте ты казнью казни.Так поступайте, как будто бы васТолько река от меня отделяет.Вы и помыслить не смейте о том,Будто бы горные дали меж нами.Если же Вечное Синее Небо,Силу и мощь вам умножа,В руки предаст вам сынов Тохтоа,К нам посылать их не стоит труда, "Там же на месте прикончить их".Лично к Субетаю вновь обратись,Молвил ему государь Чиигис-хан:"Вот почему посылаю тебя.Есть три Меркитские рода. Из нихВ детстве напуган я был Удуитским:Трижды он гору Бурхан облагал.Ныне же враг ненавистный бежал,Клятвой поклявшись о мщеньи.Пусть далеко – до конца достигай,Пусть глубоко он – до дна доставай!Вот для чего я, в поход снаряжая,Всю из железа коляску сковал;Вот для чего я, людей ободряя,Строгий наказ сего года вам дал.Так поступай ты у нас за глазамиКак поступал пред моими очами.Так же служи ты, отъехав далеко,Как и вблизи ты служил без упрека.Будет тогда вам удачлив поход:Помощь придет к вам с небесных высот!"

[В том же году Коровы (1205) отдавал Чингис-хан приказ. Посылал он Субеетая посылал в железной колеснице преследовать Тогтогаевых сынов, Худу, Гал, Чилауна и прочих. Посылая же, наказывал Чингис-хан Субеетаю: «Тогтогаевы сыны, Худу, Гал, Чилаун и прочие, в смятении бежали, отстреливаясь. Подобны они заарканенным диким коням-хуланам иди изюбрям, убегающим со стрелой в теле. Если бы к небу поднялись, то разве ты, Субеетай, не настиг бы, обернувшись соколом, летя как на крыльях. Если б они, обернувшись тарбаганами, даже и в землю зарылись когтями своими, разве ты,. Субеетай, не поймаешь их, обернувшись пешнею, ударяя и нащупывая. Если б они и в море ушли, обернувшись рыбами, разве ты, Субеетай, не изловить их, обернувшись сетью-неводом и ловя их. Велю тебе, потом, перевалить через высокие перевалы, переправиться через широкие реки. Памятуя о дальней дороге, берегите у ратников коней их, пока они еще не изнурены. Берегите дорожные припасы, пока они еще не вышли. Поздно беречь коней, когда те пришли в негодность; поздно беречь припасы, когда они вышли. На пути у вас будет много зверя. Заглядывая подальше в будущее, не загоняйте служивых людей на звериных облавах. Пусть дичина идет лишь на прибавку и улучшение продовольствия людей. Не охотьтесь без меры и срока. Иначе, как для своевременных облав, не понуждайте ратных людей надевать коням подхвостные шлеи. Пусть себе ездят они, не взнуздывая коней. Ведь в противном случае как смогут у вас ратные люди скакать? Сделав потребные распоряжения, наказывайте нарушителей поркою. А нарушителей наших повелений, тех кто известен нам, высылайте к нам, а неизвестных нам – на месте же и подвергайте правежу. Наступайте так, будто бы нас разделяет только река. Но не мыслите инако и особо, будто бы вас отделяют горные хребты (будто бы вы „за горами – заделами“). Не мыслите один одно, Другой – другое. Тогда Вечное Небо умножит силу и мощь вашу и предаст в руки ваши Тогтогаевых сыновей. К чему непременно хлопотать о доставке их к нам? Вы сами прикончите их на месте». И еще наказывал Чингис-хан Субеетаю: «Посылаю тебя в поход ради того, что в детстве еще я трижды был устрашаем: будучи обложен на горе Бурхан-халдун Удуитами, из трех Меркитов. Эти столь ненавистные люди ушли опять, произнося клятвы. Достигайте же до конца далекого, до дна глубокого». Так, возбуждая дух его к преследованию, приказал он выковать ему железную колесницу и в год Коровы напутствовал его в поход словами: «Если вы будете поступать и мыслить за глазами у нас так, как бы на глазах наших, вдали – как будто бы вблизи, то Вечное Небо будет вам покровительствовать!»]