Анатоль ле Бра - Легенда о Смерти Страница 24

Братья Ларидоны смотрели на него с изумлением.

— Наша матушка, говорите? Вы разговаривали с нашей матерью?

— Ну да. А что в этом такого особенного? Что вы так на меня смотрите?

— Но мы ее только что похоронили!

Теперь уже мясник вытаращил глаза.

— Да, но я ее видел, ну вот как вас сейчас! — заявил он.

И тогда стоявшая рядом служанка Ларидонов сказала им:

— Я же вам говорила... Нельзя было оставлять дом пустым... теперь покойница не уйдет из него, пока солнце не сядет.

Ларидоны и все, кто был с ними, остались ждать этого часа, чтобы вернуться к себе в дом. Когда они вошли в кухню, умершей там уже не было, но деньги мясника лежали на столе, а вилы для хвороста были положены поперек кучки золы на камне возле очага.

* * *

Нельзя находиться на кладбище ночью — случится несчастье. Если уж по какой-то причине придется через него проходить, это можно сделать в крайнем случае, но только в нечетные часы — в девять, в одиннадцать и т. д.

* * *

Священное дерево бретонских кладбищ — это тис. Обычно на кладбище есть только одно тисовое дерево. Говорят, его корни растут из рта каждого похороненного здесь покойника.

* * *

Как только покойника похоронят и еще не начнется его первая ночь на кладбище, последний из тех, кто был погребен перед ним, подходит к его могиле и говорит ему: «Поднимайся. Твоя очередь сторожить».

И он должен встать и занять пост перед воротами кладбища до тех пор, пока какой-нибудь новый усопший в приходе его не заменит, поскольку всегда эту работу выполняет последний пришедший.

Таких сторожей на кладбище всегда двое: мужчина сторожит мужчин, женщина — женщин. Всю ночь они находятся друг против друга, по обе стороны кладбищенских ворот.

Мон Оливье из Камлеза, возвращаясь как-то после жатвы из Керэма, увидела, проходя мимо кладбища, мужчину и женщину. Они сидели, прислонясь спиной к столбам ворот, и, казалось, прятались от нее. Она подумала, что это влюбленная парочка, которая назначила здесь свидание, чтобы их никто не увидел. Она решила подшутить над ними и крикнула им: «Ну и странное же местечко вы выбрали, молодые люди!» Но в ответ она услышала голос, от которого бросилась бежать: «Идите своей дорогой, вот переберетесь сюда, тогда и будете соваться в здешние дела!»

Это произошло в окрестностях Морлэ, не помню, как называлось это местечко. Там был кабачок, который держали муж с женой. Была у них молодая служанка, девушка веселая, всегда готовая пошутить и посмеяться.

Как-то вечером пришли в кабачок поужинать двое местных парней. Они пригласили выпить с ними хозяина и хозяйку. Сначала, как водится между знакомыми, они поболтали, а потом предложили сыграть в картишки. Хозяева согласились.

За игрой время бежит быстро. Вдруг парни с удивлением услышали, что пробило одиннадцать часов. А им до дому идти было не менее лье, да еще по плохой дороге.

— Черт возьми! — воскликнул один из них. — Придется нам отправляться в путь в недоброе для христианина время... Что скажешь, Жак?

— Да, Фанш, — ответил другой, — нехорошо топать по тропинкам в такой час, меня это не радует.

— Так в чем дело? — вмешалась хозяйка. — Оставайтесь ночевать!

И тут-то раскричалась служанка. Будет, мол, она еще заниматься приготовлением им постели, вместо того чтобы отправиться в собственную.

— Нет, вы только посмотрите на них! — говорила она насмешливо. — Оба молодые, здоровые, с крепкими кулаками, — и боятся идти ночью!.. И это о вас идет слава, что вы самые непобедимые в драках? А теперь я вижу, что это всего лишь слава!

— В драке, — отвечал Жак, — силой меряются с живыми. Их-то я не боюсь.

— А, так это вы мертвых боитесь? Да вы смеетесь надо мной? Успокойтесь. Мертвым хорошо там, где они есть. Они-то к вам цепляться не станут.

— Это не раз случалось, — сказал Фанш.

— Да, да, кумушкины россказни!

— Не говорите так, Катик, — произнесла хозяйка, которой не понравилось неверие служанки. — Вы накличете беду.

— Да уж слава Богу, меня этими глупостями не испугаешь! Я бы через кладбище прошла, как по большой дороге, и в любой час, что ночью, что днем!

Тут оба молодых человека закричали разом:

— Это на словах, а попробуй-ка на деле!

— Да хоть сейчас, коли хотите! — ответила им Катик: ее самолюбие было задето. — Давайте! Кладбище недалеко, только дорогу перейти! Спорим, что я трижды обойду вокруг церкви, с песней и не ускорив шага!

— Несчастная! Вы что, хотите нарваться на Анку?

— Нет, я просто хочу показать этим двум тупицам, что я — всего лишь женщина, а смелости у меня побольше, чем у них.

— Согласны, спорим, — отвечали Жак и Фанш, которым не очень-то понравилось, что их назвали тупицами. — Спорим, и будь что будет.

— Тогда пошли все за мной. Останетесь на ступеньках ограды и будете оттуда смотреть, чтобы все было без обману.

— Я, — заявила хозяйка, — никуда не пойду. Это все против воли Божьей!

Но ее муж пошел вместе с молодыми людьми. Все трое поднялись на ступеньки кладбищенской ограды и остались снаружи. А служанка Катик вошла внутрь и двинулась к церкви по песчаной дорожке между могилами.

Ночь была светлой, всходила луна.

Дойдя до церкви, Катик начала ее обходить, шагая размеренным шагом, как во время крестного хода. Слышался ее голос, чистый и свежий, как вода из источника, она пела красивый церковный гимн: «Слава тебе, Царица Небесная...»

Так она сделала первый круг, потом второй.

Хозяин кабачка сказал парням:

— Ну все, считайте, что она выиграла пари. Пойдем пропустим по стаканчику до ее возвращения.

И они вернулись в харчевню.

Катик тем временем начала третий круг.

Когда она проходила перед порталом церкви, она увидела, что центральная дверь широко открыта. Катик украдкой заглянула внутрь церкви. В нефе стоял катафалк, как это бывает в дни похорон или во время панихиды, а на катафалке был расстелен саван. Вокруг горели свечи в больших серебряных шандалах.

Катик тут же решила: «Это Жак и Фанш с досады вздумали меня напугать: зажгли свечи, бросили простыню на катафалк...»

Она тут же схватила простыню, быстро завершила круг и вернулась в харчевню.

— Вот вам ваша простыня. Я — стреляный воробей!

Хозяин и оба парня переглянулись, им показалось, что Катик помешалась.

— Не делайте удивленного вида, — сказала она им, — это же вы бросили полотно на катафалк и зажгли свечи. Меня на такую удочку не поймаешь.

— Катик, — ответил хозяин, — мы не только не были в церкви, но и на кладбище-то не входили.

— Увидите, это все плохо кончится! — отозвалась со своей постели хозяйка — она уже легла спать. — Ложитесь-ка рядом со мною, Катик, а завтра, послушайтесь меня, пойдите исповедуйтесь.

Хозяин кабачка увел молодых людей в свою комнату; Катик улеглась вместе с хозяйкой.

Ни та ни другая не могла заснуть. Всякий раз, когда Катик натягивала на себя одеяло, невидимые руки раскрывали ее. Она начала раскаиваться в своей проделке. С нетерпением ждала она утра. Как только рассвело, она поднялась и побежала в церковь. Ректор стоял в ризнице, натягивая стихарь к утренней мессе.

— Святой отец, — умоляюще сказала Катик, — исповедуйте меня поскорее.

Священник заставил ее преклонить колена здесь же, в ризнице. Она рассказала ему, не упуская ни малейшей детали, о том, что произошло ночью.

— Какой был час, дочь моя, — спросил он, — когда вы заметили открытую дверь?

— Полночь или около полуночи.

— Тогда приходите и сегодня в полночь на то же место. Принесите саван и захватите иголку и клубок толстых ниток. Расстелите саван на катафалке...

— Я не смогу, святой отец, я боюсь...

— Надо, дочь моя. Вы увидите, как на саван уляжется мертвец...

— Ой!

— И вы тотчас же завернете тело в саван и зашьете его.

— Я боюсь, господин ректор, лучше умереть...

— Не говорите этого, Катик. Если вы умрете теперь, вы будете осуждены навечно. Вчера надо было бояться, тогда вам нечего было бы бояться сегодня. Но не трусьте, вы не будете совсем одна — я буду рядом с вами.

— Спасибо, господин ректор!

— Постарайтесь шить быстро, очень быстро. Когда останется сделать три-четыре стежка, вы скажете громко, так чтобы я мог услышать: «Я закончила». Не забудьте это сделать — это главное!

— Я сделаю все точь-в-точь, господин ректор!

Незадолго до полуночи Катик была в церкви. Как и накануне, в центре нефа стоял катафалк, а в больших серебряных шандалах тлели свечи.

— Господи, Господи, помоги, — прошептала бедная девушка, — дай мне силы!

Она развернула принесенную с собою простыню и аккуратно разложила ее на катафалке. И только тогда она заметила, что простыня была ветхой и пахла тленом, а вместо нитей по швам ползли черви.