Петр Алешкин - Спасители России. Сатирические повесть и рассказ Страница 3

Сидор с умилением представляет, как Черномордый вытирает слезы радости, откладывая книгу: Америка спасена! Потом премьер России берет в руки баян, наигрывает милую его сердцу мелодию «Живи, Америка!» и думает, думает с надеждой: вот скоро придет бешеный американец и спасет Россию! Как здорово будет вручать ему награду в Кремле на глазах у всего мира!

Ведь США по такому случаю непременно организуют прямую трансляцию на весь мир, привлекут к зрелищу не только папуасов и бедуинов: они почти цивилизованный народ, но и доставят телевизоры в хижины вновь открытых племен в джунглях Амазонки. И все, все увидят его, ЕГО, Черномордого!

Увидят воочию, как он, выставив свой огромный живот, в двубортном костюме, подметающем полами паркет Кремля, вручает орден Героя России бешеному американцу. Аплодирует весь мир, даже дикие племена в джунглях Амазонки учатся хлопать в ладоши. Эх, мечта, сладкая мечта! Эта мечта и не дала выспаться толком премьеру правительства России, потому-то и давит он зевок, когда говорит о спасении России!

Прости меня, дорогой читатель, увлекся я, увел тебя из зала заседания в бразильские джунгли. Возвращаюсь назад. Итак, зал заседания российского правительства в Белом Доме, нет, не в Вашингтоне а в Москве, в том самом Белом Доме, который собственный президент расстрелял танками.

В Белый Дом в Вашингтоне тоже стреляли, правда, не президент, а какой-то бешеный американец из пистолета. И промахнулся. Белый Дом в Вашингтоне поменьше, чем в Москве. Но несмотря на это, зовут его в мировом сообществе Большой Белый Дом, а московский – малый Белый Дом. Вероятно, из-за того, что в Вашингтонском – хозяин, а в московском его наместник.

Российские министры сидят вокруг стола. Во главе – премьер Черномордый. Реплику министра культуры о двух дискетах Коржакова и одиннадцати чемоданах Руцкого, в которые можно набить тысячи дискет, премьер отметил легким кивком, мол, услышал, оценил поддержку.

– Господа, раз здесь все свои, – продолжил Черномордый, по-прежнему строго хмуря брови, – скажу прямо: дальше некуда! Доруководились… Надо спасть Россию! Или мы спасем, или спасут ее бешеные коммунисты…

– Одного нашего нет, – вдруг робко вякнул со своего места почти совершенно седой и тихий министр юстиции Коволев.

– Кого это, вашего? – строго глянул на него премьер.

– Чу… Чу… – начал заикаться от страха почти совершенно тихий министр юстиции.

– Может, Зю… Зю… Зюганова, – грозой глядел на него Черномордый. – Вашим тут не место!

Дело в том, что Коволев раньше тоже был коммунистом. Правда, все кто сидел сейчас в зале, тоже раньше были коммунистами, но это еще раньше Коволева, которого взяли из коммунистической партии Зюганова в министры юстиции за его покладистый и тихий нрав. Посчитали: беспокоить не будет. И не ошиблись. Устроившись в мягком кресле министра юстиции, Коволев так полюбил его, что перестал считать себя коммунистом, испугался, что вышибут из уютного креслица.

Министр юстиции Коволев от грозного взгляда и страшных слов премьера совсем потерялся, прошептал в тишине:

– Не моего, а нашего…

– Это чей еще здесь Зюганов?! – Черномордый обвел взглядом молчаливый стол.

Министр юстиции Коволев почувствовал, как седеют два последних черных волоска его чудного чуба. За короткое мгновение он из почти совершенно седого и тихого министра стал совершенно седым и абсолютно тихим министром. В тишине, которая бывает в этом зале только глубокой ночью, он смог сделать только одно: медленно поднять свинцовую руку и указать ею вдоль стола наискосок от Черномордого. Головы всех министров, как под гипнозом, повернулись в ту сторону, куда показывала рука юриста, и увидели пустующее кресло Чубатого рядом с креслом Черномордого.

– Ах, Борисыча нет! – заулыбался премьер ласково. – Слона-то я и не приметил!

Министры облегченно зашелестели:

– Чубатый! Борисыч! Борисыч!

– Не приметили потому, что его нет, – снова удачно подхихикнул министр культуры.

– Подождем Борисыча! – снова одобрительно кивнул ему Черномордый и добродушно глянул на министра юстиции. – А ты, законник, меня совсем запутал… Нашего, вашего, моего… У меня в голову черт знает, какие мысли полезли: а вдруг ты опять не наш?

Бледный и тихий министр юстиции с жалким видом ковырял ногтем стол.

– Наш он, наш! Проверено! – проявился на миг руководитель внешней разведки и, прежде чем вновь усохнуть, сделал замечание министру юстиции: – Имущество не порть!

Коволев с благодарностью скосил глаза в сторону кресла руководителя внешней разведки и опустил руки по швам. Так он и сидел до конца заседания.

Появился Чубатый. Распахнул дверь, по-хозяйски прошагал к своему месту рядом с премьером и кинул свою папку на стол. На робкий вопросительный взгляд Черномордого, бросил быстро:

– Начальство не опаздывает, а задерживается!

И в знак хорошего расположения потрепал по широкому плечу маленького премьера и проговорил всем:

– Был у Леонида Устиновича…

– У кого? – испуганно сорвалось с языка премьера. Он служил Леониду Ильичу Брежневу, Константину Устиновичу Черненко, Михаилу Сергеевичу, но об Леониде Устиновиче слышал впервые, и испугался, содрогнулся, что это за монстр такой?

– У президента, – кинул ему Чубатый.

– И как он? – вытянулся Черномордый, пожирая глазами Чубатого.

– Крепнет час от часу! Как сказочный богатырь, не по дням, а по часам здоровеет. Врачи в один голос говорят: в мировой практике такого не было!

– А ты говоришь: меньше пить надо! – шепнул министр сельского хозяйства своему шефу вице-премьеру. – Спирт – великое дело! Если бы землю спиртом поливать, представляешь, какой урожай был бы. Мы бы сами Канаде пшеницу продавали… У меня с собой бутылец финской водки, шлепнем после заседания?

– Дельное предложение! – так же шепотом похвалил вице-премьер. – Всегда бы так!.. а счас тихо, давай послушаем о Леониде Устиновиче… тьфу ты! о Борисе Николаевиче…

– А если крепнет президент, значит, крепнет и Россия! – патетически закончил доклад Чубатый.

– Зачем же тогда ее спасать? – брякнул министр культуры.

– Кого спасать? – не понял Чубатый.

– Россию…

– А на хрен ее спасать?

– Тема у нас такая, – пытался пояснить Сидор.

– Где?

– Заседание такое хотелось провести, – робко пояснил Черномордый.

– А с Борисовной посоветовались?

– Мы потом ей хотели доложить…

– Потом-потом обратился котом, – недовольно буркнул Чубатый. – Ей Березовский теперь уж давно доложил… Вечно вы вперед батьки…

– Вперед матки, – угоднически поправил министр культуры.

– Ну да, – согласился Чубатый.

– Раз уж собрались, а Россию спасть не хрена, – повторил Черномордый слова Чубатого, – давайте хоть подумаем о народе, как накормить его?

– Хрена ли о нем думать, – снова возразил Чубатый. – У него, что своей головы нет? Северные корейцы сами додумались: рвут траву и едят. И сыты! А у русских, что, рук нет? Чего бестолку болтать! Давайте лучше подумаем, как последние заводы приватизировать. Вот это вопрос!

– Но это вопрос Березовского, – вставил свое слово хорошо осведомленный во внутренних делах министр внутренних дел Коликов. – Чего нам вмешиваться, он один его решит. А если ему надо, семерку банкиров, друзей своих, подключит.

– Это верно… Меняется все быстро, не успеваю я, – согласился Чубатый. – Что вы тут о народе хотели сказать, давайте начинайте! – разрешил он вести заседание Черномордому.

– Конечно, народ есть хочет… а раз зарплату мы ему не даем, можно посоветовать народу переходить на подножный корм, есть траву. Но вот вопрос: летом трава растет, а зимой ее снегом закрывает, откапывать надо, да и не так питательна трава зимой… Калориев мало…

– Ну вот, – перебил Черномордого Чубатый. – Мы еще о калориях думать должны. Мы, что, власть или диетологи?

– Начнем? – шепнул министр внутренних дел Коликов своему соседу председателю Федеральной службы контрразведки Кывалеву. – Давай… Я себе еще в машине заготовил, – ответил шепотом Кывалев.

– А я еще раньше, в кабинете, – похвастался Коликов.

– Где бы ты не готовил, все равно проиграешь! – усмехнулся уверенно главный контрразведчик Кывалев.

– Бабушка надвое сказала… Сегодня твоя не пляшет, – хорохорился главный милиционер Коликов, с азартом думая, что сегодня удача должна быть на его стороне. «Почему, ну почему я ни разу не выиграл в „морской бой“ у председателя Федеральной службы контрразведки? Что он за везунчик! Должен когда-то я выиграть или нет? Накладно после каждого заседания правительства раскошеливаться на коньяк „Наполеон“. Это не Кывалев, а Наполеон какой-то! Но и на каждого Наполеона есть свое Ватерлоо. Сейчас, пока Черномордый будет болтать о народе, я устрою Кывалеву Ватерлоо!»