Елена Воробьева - Летописи Арванды. Легенды спящего города Страница 32

Я знаю, что сестра забыла тебя и тешиться с другим…

Она так ветрена, игрива… А я жила тобой одним!

Теперь же ты меня бросаешь — ты охладел за восемь лет…

Ты благодарности не знаешь… Никколо! Дай же мне ответ!

Элиза в гневе ударяет кулачком по подоконнику, вспугнув ночную бабочку… Ее

глаза блестят, она очень эффектна в эту минуту. Паганини, наконец, отрывается

от нот и смотрит на нее… Хотя — нет, взгляд его уходит в темноту сада, ку-

паясь в серебре водяных струй, огибая дорожки, зарываясь в густую листву…

Черные глаза его смотрят сквозь Элизу отрешенно…

Н и к к о л о ( у с т а л о ) :

Что мне сказать теперь, Элиза… Мне тяжела любая цепь!

Меня влечет за свежим бризом — я загнан, пойман, словно вепрь!

Я знал всегда, что мы простимся, любовь останется вдали —

Мир слишком сильно изменился, иными стали я и ты…

Твои упреки непонятны — ведь именно со мной твой двор

Роскошным стал и лоск парадный, как королевский, приобрел.

Что во Флоренции, что в Лукке, я привлекал к тебе людей,

А сам лишь маялся от скуки, живя средь шелковых цепей…

Элиза, пылко мы любили, но ты смотрела на меня,

Словно в коллекцию купила образчик редкого зверья…

Элиза, княжество Тосканы теперь у ног твоих лежит,

И если Лукки было мало, с лихвой Тоскана возместит —

Все десять областей готовы, признав владычицей тебя,

Служить сестре Наполеона! Благословляя и любя…

Элиза, я тебе не нужен — сиянье твоего венца

Восторгом отзовется в душах, улыбкой самого Творца!

Элиза, ты великолепна! Божественна! Но я устал

От совершенства королевы, мне тягостен твой пьедестал!

Так отпусти меня, принцесса! Все лучшее уже прошло —

Мне тягостен порядок трезвый и твой роскошный, праздный двор…

Гнев Элизы достигает высшей точки — она выступает на середину комнаты,

принимая величественную позу…

Э л и з а ( и с п е п е л я я М а э с т р о в з гл я д о м , б р о с а -

е т е м у с и с т и н н о к о р о л е в с к о й и н т о н а ц и е й ) :

Маэстро! Княжество Тоскана должно иметь роскошный двор,

Вам уходить покуда рано — закончим этот разговор!

Вы остаетесь украшеньем, свидетельством и торжеством,

И гениальным приложеньем триумфа — во дворце моем!

Паганини горько усмехается, пожимая плечами, отчего одно из них, которое

выше, кажется, взлетает… Весь его вид как бы говорит: очень жаль… мне очень

жаль

Н и к к о л о :

Нам лучше попрощаться сразу — рассвет освободит меня

От власти отданных приказов, и от капризных искр огня…

Блистательнейшая, прощайте — жить невозможно мне давно

Среди придворной высшей знати — судьбой иное суждено!

Меня не удержать вам силой, я покидаю вас сейчас,

Запомнив, что меж нами было, и свет когда-то милых глаз…

Он вышел, не оглядываясь, Элиза хотела остановить его, но решила, что он все

равно никуда не денется, и постаралась справиться со своим гневом и разочарова-

нием. Она позвала горничную и стала готовиться к концерту.

***

Дворец Питти, вечер. …Зал уже был полон — не только придворные, но и гер-

цог с герцогиней уже были на местах, не хватало только одного человека — Маэ-

стро… И вот послышались его нервные шаги и на сцене появился… Элиза ахнула

и привстала — на Маэстро вместо черного сюртука был одет капитанский

мундир…

А в т о р : Герцогиня не могла поверить своим глазам — когда-

то именно этот чин капитана гвардии, пожалованный молодо-

му музыканту принцессой Лукки, открыл ему дорогу к ее двору,

а теперь, теперь… Этот намек, это — наглость, это…

Элиза резко встала.

Э л и з а ( в о з м у щ е н н о ) : Маэстро! Что вы позволяете

себе, немедленно переоденьтесь! Как вы смеете, где черный

сюртук — ваша форма?!

Н и к к о л о ( н а с м е ш л и в о ) : Герцогиня, но в моем кон-

тракте ничего нет на этот счет. По чину, который вы милостиво

мне пожаловали, принимая на официальную должность — я

капитан гвардии, так почему вы теперь гневаетесь?

Э л и з а ( г н е в н о ) : Вы прекрасно знаете! Немедленно…

Н и к к о л о ( с п о к о й н о ) :

Герцогиня, я буду одеваться так,

как считаю нужным.

Элиза даже оперлась на плечо мужа, который сидел, онемев от удивления.

Э л и з а : Маэстро Паганини — я требую! Иначе, вы будете взя-

ты под стражу за оскорбление достоинства герцога и … импера-

тора, моего брата!

Паганини насмешливо усмехнулся и поклонился, адресуясь к Феликсу Бачокки,

потом, отдельно — портрету Наполеона… Потом перевел взгляд на Элизу…

А в т о р : В эту минуту Элиза поняла - все, это прощание, проща-

ние навсегда!

Этой же ночью Никколо покинул Флоренцию и направился в Ми-

лан, его ждал знаменитый на весь мир «Ла Скала»…

Действие четвертое. СМЫСЛ ЖИЗНИ

1828 г., Австрия, Вена. На втором этаже гостиницы в просторной, хорошо об-

ставленной комнате, сидит, глядя в окно Антониа, только что закончившая оче-

редное выяснение отношений с Никколо, как обычно, обвинив его в жутком не-

внимании к ней и ее таланту. Она была поразительно красива — жгучие черные

глаза и густые черные волосы, плавные изгибы тела, немного полного, но все

равно пленительного… Здесь же, стоит высокая кровать, на которой спит трех-

летний Ахилл, сын Никколо и Антонии, рядом с кроватью Ахилла стоит Ангел,

рассеяно глядя мимо Антонии в окно.

А в т о р : Теперь Маэстро 46… Много было в его жизни, слиш-

ком много и вместе с тем — слишком мало... Внезапно в его жизни

появилась Антониа Бьянки. Впервые они встретились в Вене, в

1816 году. Тогда Николо услышал ее прелестный голос и был так

зачарован и им и внешностью Антонии, что пригласил ее с собой в

турне, обещая заниматься с ней музыкой и дать спеть в его концер-

те. Тогда же он написал «Венецианский карнавал», вдохновлен-

ный волшебством Венеции и новой любовью… Хотя, возможно,

на его вдохновение повлияла и встреча с Байроном, творчество

которого прошло через всю жизнь Маэстро, и даже в последние

дни жизни именно воспоминание о нем вдохновило Маэстро на

последнюю в его земной жизни игру… С Антонией же они ча-

сто ссорились и расходились, но встретившись вновь в 1824 году

в Милане, Никколо загорелся снова — он дал ей спеть в своем

концерте в «Ла Скала»… Она была капризна, взбаломошна, ис-

терична и ревнива... но — искренна, добра и она действительно

любила Никколо. А в июле 1825 года родился Ахилл… Антониа

была и осталась гражданской женой Никколо Паганини, офици-

ально их брак не был зарегистрирован никогда.

Теперь же в жизни Маэстро появился смысл, его свет и подлин-

ное счастье — Ахилл. Никколо назвал его в честь любимого героя

поэм Гомера. Свое отцовство Никколо Паганини узаконит только

в 1837 году, для составления официального завещания.

Никколо мрачно меряет шагами комнату, не глядя на Антонию. Только прохо-

дя мимо слишком высокой кровати, на которой спит Ахилл, он светлеет лицом.

И шаг становится более размеренным, но отходя от кровати и приближаясь к

окну — снова учащается и лицо становится строгим, и, наконец — решительным.

Н и к к о л о ( р е ш и т е л ь н о ) :

Пора расстаться нам, синьора — жить вместе выше моих сил,

Ни дня без ругани и ссоры… я ведь тебя давно просил —

Антониа, твой гнев и ревность с ума когда-нибудь сведут,

Давай найдем теперь же смелость и сбросим груз ненужных пут.

Давно минули страсть и пылкость, и в прошлое ушла любовь…

Мы оба сильно изменились — друг другу только портим кровь…

Ты дорога была мне раньше, теперь же мне дороже всех

Один лишь мой любимый мальчик — его счастливый детский смех.

Давай расстанемся… Мы сможем вновь собираться всей семьей —

Мне лишь Ахилл всего дороже, оставь же жить его со мной!

Антониа, удивленно слушавшая его, не может понять — почему, вдруг такое

решение пришло в голову Никколо? Ведь все как обычно, все как всегда — так