Анна Овчинникова - Век героев Страница 4

Говорят, полемарх не сразу примирился с невольной изменой жены. Говорят, Алкмене даже пришлось искать спасения от разгневанного мужа у домашнего алтаря – зная, как Амфитрион чтит богов, она надеялась, что тот не посмеет оторвать ее от алтаря силой. Полководец и вправду не отважился на кощунство, но он не зря считался превосходным стратегом – чтобы заставить Алкмену отойти от алтаря, он приказал разложить вокруг хворост и поджечь…

И вот тут Амфитрион с ужасом убедился, что его жена и впрямь стала избранницей бога, да не просто одного из захудалых местных божков, а грозного властелина Олимпа: в небе внезапно собрались тучи, и под оглушительные раскаты грома дождь быстро погасил вспыхнувшее было пламя.

Обугленный хворост еще не успели убрать из перистиля, как по всем Фивам громче грома разнеслись слова слепого прорицателя Тиресия. Вещий старец во всеуслышанье объявил, что Алкмене суждено родить от Зевса сына, который будет самым прославленным героем Эллады, совершит беспримерные подвиги, в конце жизни получит в награду бессмертие и войдет в сонм олимпийских богов!

Но спустя девять месяцев жена полемарха после долгих родовых мук разрешилась от бремени не одним, а двумя сыновьями, похожими, как два зерна одного ячменного колоса. И даже сам Тиресий не мог сказать, который из рожденных Алкменой близнецов был сыном Амфитриона, а который – сыном эгидодержавного Зевса.

Однако ненависть богини Геры к пасынку вскоре помогла разрешить эту загадку. Сыновьям Алкмены едва-едва исполнился год, когда Гера послала в дом Амфитриона огромных змей, чтобы они погубили маленького Алкида. И после того, как Алкид задушил чудовищных гадов, ни у кого больше не осталось сомнений в том, который из двух братьев – сын Зевса и будущий великий герой!..

…Так рассказывали эту историю в Аонии, в Аттике, в Локриде, во Фтии и в Мегарах, добавляя всякий раз новые удивительные подробности, – но эти подробности и множество других сплетен о Геракле Иолай узнает уже потом…

А в тот пасмурный осенний день он вошел в ворота древней крепости Кадмеи между молчаливым смущенным Гераклом и ужасно словоохотливым Менекеем, который рассказывал в основном про появление в доме Амфитриона ужасных змей – рассказывал так, как будто видел это собственными глазами:

– И вот ворота сами собой открылись, и по мраморному полу змеи вползли в детскую – из их глаз вырывалось пламя, их чешуя гремела, как медные доспехи, с острых зубов стекал яд! Чудовища вползли на щит, в котором спали Ификл и Алкид, и тут Зевс чудесным образом осветил комнату, чтобы разбудить близнецов. В ярком свете братья увидели над собой свирепые змеиные морды, увидели трепещущие раздвоенные языки, увидели загнутые внутрь смертоносные длинные зубы – представляешь себе, Иолай?! Ификл в ужасе завопил, скатился со щита на пол и пополз прочь, пытаясь спастись, а Алкид…

– Хватит болтать ерунду, Менекей! – одновременно воскликнули оба брата.

И Геракл добавил:

– Нет у нас дома никакого мраморного пола!

– …А Алкид протянул руки, схватил огромных змей за шеи, крепко сжал их и задушил! – ничуть не смущаясь, продолжал Менекей. – И когда в детскую вбежали разбуженные шумом Амфитрион с Алкменой, они увидели, что Алкид крепко держит за шеи задушенных змей, а Ификл испуганно плачет в углу…

– Смотри, сам у меня сейчас заплачешь! – злобно пообещал Ификл.

– …Назавтра Амфитрион послал за слепым старцем Тиресием, и прорицатель сказал, что отныне Алкид должен зваться Гераклом, что значит – «Прославленный Г’ерой», и что хотя ненависть царицы богов будет преследовать сына Зевса всю жизнь, он все равно станет величайшим героем Эллады, защитником людей и самих богов, в конце концов сам сделается богом и попадет на светлый Олимп!..

Мальчишки уже вышли на агору Кадмеи, но Иолая не отвлекли ни царящая здесь праздничная суматоха, ни зазывные крики торговцев, ни мычание жертвенных быков, которых гнали через площадь… Семеня рядом с Гераклом, он так внимательно вглядывался в его лицо, что тот не знал, куда деваться от этого пристального взгляда.

– Так ты, значит, сын Зевса? – спросил Иолай, когда Менекей на едином дыхании завершил свой вдохновенный рассказ. – И станешь великим героем, да?

Геракл неловко пожал плечами, но за него гордо ответил Менекей:

– Да, так сказал прорицатель Тиресий!

– А я зато буду самым великим воином во всей Ойкумене! – вызывающе встрял Ификл. – И полководцем еще знаменитее, чем мой отец!

– Это тоже сказал Тиресий? – полюбопытствовал оборвыш.

– Нет, это сказал я! – сердито отрезал Ификл.

– А ты кем будешь? – повернулся Иолай к Менекею.

– Я буду царем, – без особой радости, но уверенно ответил тот.

– Ха! Это тоже набрехал Тиресий?

– Нет… Но я буду царем, потому что мой отец – царь.

– Кто-кто? Ладно, хвастай больше! – засмеялся Иолай.

– Да ты с кем так разговариваешь, бродяга?! – рванулся к нему Ификл, но Геракл, удержав брата за локоть, объяснил:

– Нет, отец Менекея и вправду царь Фив! И если не вернется из изгнания наш прежний царь Лай, Менекей когда-нибудь будет править Кадмеей, как правит сейчас его отец Креонт…

– Ну да?! Нет, правда-правда?

– Клянусь Афиной Онкой!

– Мда-а? – Иолай немного подумал, скребя обеими руками кудлатый затылок, и вдруг решительно заявил:

– Подумаешь! А может быть, мой отец – тоже бог!

– Что-о?! Твой отец – бог?! – взвыл Ификл. – Иу, я сейчас умру! Это который же из богов, интересно?

– Чего тут смешного? – сразу взъерошившись, как воробей, воскликнул Иолай. – А вот хотя бы бог Гермес… Я даже на него похож – гляньте!

Он ткнул грязным пальцем в сторону каменного столба на углу улицы, увенчанного головой Гермеса в крылатом шлеме.

– Да уж, о-очень похож! – издевательски протянул Ификл. – Вот только воруешь ты не так ловко, как он!

– Я не воровал! Я ее выиграл в бабки!

– Выиграл, потому что сжульничал!

– Я не жульничал!

– Нет, жульничал!

– Нет, не жульничал!

– Жульничал, жульничал! И ты даже не знаешь, кто твой отец, приблуда!

– Ификл! Иолай! – воскликнул Геракл, распихивая в разные стороны брата и Иолая, который уже встал в боевую стойку. – Хватит, перестаньте!

– …Ну, я побежал, – в наступившей вслед за этим зловещей грозовой тишине пробормотал Менекей. – Радуйся, Геракл, радуйся, Ификл… – он взглянул на нового знакомого и после короткой заминки добавил:

– Радуйся, Иолай…

– Да ладно, Менекей, не смущайся, чего там! – фыркнул Ификл. – Геракл вечно тащит в дом всяких голодных шелудивых щенков, одним больше, одним меньше, какая разница!

На этот раз Геракл едва успел подставить руку, и кулак Иолая звонко впечатался в его ладонь вместо того, чтобы врезаться в челюсть Ификла…

Но уже через пару мгновений Иолай перестал яростно скалить зубы и с улыбкой помахал Менекею, который бегом припустил по улице, издалека прокричав всем:

– До завтра!

Зато Ификл всю дорогу свирепо сверкал глазами, а возле самого дома нарочно ушел вперед и оглянулся, чтобы посмотреть, как бродяжка оробело замедлит шаги перед окованной бронзой дверью, великолепней которой в Фивах считались только ворота дворца царя Креонта. Пусть жилище полемарха не могло сравняться в роскоши с царским дворцом, оно все-таки должно было показаться нищему мальчишке чертогом олимпийских богов…

Однако Ификла постигло жестокое разочарование.

Иолай вошел в сверкающую дверь так уверенно, словно входил в нее каждый день, на полшага опередив Геракла. Он спокойно прошел между двумя рядами высоких, расширяющихся кверху колонн; бестрепетно пересек просторный двор с залитым свежей кровью алтарем; решительно шагнул в полумрак обрамленного колоннами продомоса и, наконец, ступил босыми ногами на расписной пол огромного гулкого мегарона…

Оказавшись в этом сердце дома Амфитриона, Иолай восхищенно осмотрел просторный зал с круглым очагом посередине, на который струился яркий свет из укрепленного колоннами квадратного отверстия в потолке, с любопытством глянул на многоцветные фрески на стенах, изображающие состязание колесниц, зыркнул на нарисованных на полу дельфинов и полипов… А потом уставился своими ничего не боящимися глазами на мужчину и женщину, которые сидели на невысоких скамьях рядом с очагом, красивые и нарядные, словно олимпийские боги.

Полемарх встал и смерил сыновей суровым взглядом, но Алкмена с улыбкой сказала:

– Ну вот мальчики и вернулись! Они опоздали совсем ненамного, правда, Амфитрион?

– Может, и так, – резко бросил Амфитрион. – Но все-таки я хотел бы узнать причину их опоздания! И… Кого это вы привели? Ификл, Алкид!

– Отец, это Иолай! – громко ответил Геракл. – Можно, он сегодня поужинает вместе с нами?

– Поужинает вместе с нами? – медленно повторил полемарх, переводя взгляд с Геракла на маленького всклокоченного оборванца, упершегося грязными босыми ногами в нарисованного на полу ярко-синего дельфина. – Алкид, сегодня же не Кронии,[8] а дорпий! Сегодня в нашем доме садятся за стол только родичи, а не…