История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 - Святополк-Мирский (Мирский) Дмитрий Петрович Страница 8

сцен чувствуются в Слове о полку Игореве. Но русский Иосиф Флавий

интересен не только важной ролью в русской литературе. Он дает такую

версию знаменитой истории, которая неизвестна ни на каком другом языке.

В ней имеется шесть пассажей касательно Христа и Пилата, которых нет в

существующих греческих рукописях и которые, видимо, являются очень

ранними христианскими интерполяциями (I–II вв.). Другие пассажи,

выражающие сильные антиримские чувства, получали даже такое

объяснение, что они восходят к оригинальной версии самого Иосифа,

которую он впоследствии изменил, чтобы она пришлась по вкусу его

патронам.

В византийской, да и во всей средневековой литературе нелегко отличить

историю от беллетристики. В наши дни принято, например, числить

средневековые повествования о Трое и Александре по департаменту

литературы, но для древнерусского переписчика это была история, и потому

он включал и Трою, и Александра в свои исторические компиляции. Ни одна

из них не получила романтического развития на русской почве, ибо тема

романтической любви была русским людям того времени совершенно чужда.

Это еще яснее в русской версии византийского эпоса Digenis Akritas

( Девгениево деяние). Оригинал (который, надо добавить, был открыт позже,

чем его русская адаптация) включает немалый «романтический элемент», но

в русской версии он полностью убран. Надо ли добавлять, что политические

стихи Девгения превращены в обычную славянскую прозу?

Еще один вид импортированной литературы – сборники мудрости. Сюда

вошли диалоги, притчи, апологи и загадки с отгадками. Большинство из них

индийского или арабского происхождения; но все попали в Россию через

Грецию. Кажется, в России им подражали, ибо, если судить по

отрицательному примеру, одна из них – Повесть о Басарге – не имеет

греческого оригинала. Но внутренняя ее оригинальность незначительна.

4. КИЕВСКИЙ ПЕРИОД

С Х века и до татарского нашествия в середине XIII века политическим

центром России был Киев. В цивилизации этого периода господство

принадлежало двум классам: городскому духовенству и военной

аристократии. Духовенство в значительной части тоже вербовалось из

аристократии. Оно, в особенности высшее монашеское духовенство, и было

основным хранителем культуры; искусство и литература того времени в

основном религиозны. Класс военных, возглавляемый многочисленными и

воинственными князьями, покорялся авторитету церкви и по своим

моральным идеалам принадлежал к христианству. Но вместе с тем они

сохраняли традиции языческих времен и любили войну, охоту и застолье

превыше всего. Создали они за весь этот период только одно произведение,

которое является литературным шедевром в истинном смысле слова – поэму

в прозе Слово о полку Игореве.

Самый византийский раздел киевской литературы – это писания

высшего духовенства. Уже между 1040 и 1050 гг. был создан образчик

ораторского искусства, вполне сравнимый с высочайшими риторическими

достижениями тогдашней Греции. Это Слово о законе и благодати,

приписываемое (с серьезными основаниями) митрополиту Киевскому

Илариону, первому русскому человеку, занявшему это место. Это тонкое

богословское красноречие на тему противоположности между Ветхим и

Новым Заветом, заключающееся сложно построенным панегириком

Владимиру Святому. Такую же цветистую и тонкую риторику культивировал

во второй половине XII века епископ Туровский Кирилл, от которого до нас

дошли девять проповедей. Как Иларион, так и Кирилл проявляют

великолепное владение языком и его выразительными средствами. Они

вполне владеют искусством уравновешивать фразу, строить периоды,

совершенно свободно обращаются с византийским арсеналом тропов,

сравнений и аллюзий. Очевидно, что только немногие могли слушать их

проповеди и что обычные киевские проповедники пользовались стилем

попроще. Они давали моральные наставления в той форме, которая была

доходчивей для среднего прихожанина. Таковы, например, сохранившиеся

проповеди св. Феодосия, Печерского настоятеля, одного из основателей

русского монашества.

Печерский (т. е. Катакомбный) Киевский монастырь, основанный в

середине XI века, был в течение двух столетий питомником русских

настоятелей и епископов, а также центром всей церковной науки. Тут

родилась русская агиография. Нестор (около 1080), монах этого монастыря,

был первым выдающимся русским агиографом. Он написал жития князей-

великомучеников Бориса и Глеба и житие св. Феодосия. У этих житий есть

немалые достоинства. Житие св. Феодосия, особенно в части,

рассказывающей о ранних годах святого настоятеля, дает более живое и

домашнее представление о каждодневной жизни Киевской Руси, чем любой

другой литературный памятник эпохи.

К концу этого периода Симон, епископ Суздальский (1214–1226) начал

составлять сборник житий печерских святых. Он стал ядром Печерского

патерика, к которому в последующие века все время делались прибавления и

который стал одним из самых читаемых житийных сборников на русском

языке.

Другой русский монах, оставивший свое имя в истории литературы, –

настоятель Даниил, который в 1106–1108 гг. посетил Святую землю и описал

свое путешествие в знаменитом Хождении. Оно написано простой и

деловитой, но никак не сухой и не скучной прозой. Особенно оно

замечательно точностью и достоверностью описания Святой земли при

первом франкском короле. Интересно оно также и патриотическим чувством,

одушевляющим автора: в каждом святом месте, где он оказывался, Даниил

неизменно молился за русских князей и за русскую землю.

Церковная ученость не была исключительной привилегией лиц

духовного звания: существуют два замечательных произведения, написанных

светскими людьми и отражающих глубокие познания в этой области.

Первое – это Поучение к детям Владимира Мономаха (великого князя

Киевского в 1113–1125 гг.). Владимир Мономах был самым популярным и

уважаемым из князей той эпохи, превосходившим всех остальных высоким

чувством гражданского долга, одушевлявшим дело всей его жизни. Слово его

исполнено достоинства и сознания собственных свершений, но в то же время

свободно от гордости и тщеславия. Это смирение в истинно христианском

смысле. Французский историк Рамбо сказал о нем «славянский Марк

Аврелий», но сравнение не слишком удачно. В русском князе нет стоической

печали римского императора; основные его черты – простая набожность,

истинное чувство долга и ясный здравый смысл.

Совершенно непохоже на это другое светское произведение, дошедшее

до нас, – Моление Даниила Заточника. Написано оно было, вероятно, в

начале XIII века в Суздале. Ему придана форма обращенной к князю просьбы

от лишенного наследства сына из хорошей служилой семьи принять его к

себе на службу. Прежде всего это демонстрация начитанности: там

множество цитат из гномических книг Библии, восточной мудрости и проч., и

разных других источников, включая пословицы; все это объединено сложно

построенной риторикой.

Моление

переписывалось, дополнялось

интерполяциями и в конце концов стало обычной книгой, так что форма

обращенной к князю просьбы полностью стерлась. Оно интересно своей

характерностью и тем, что проливает свет не только на литературные вкусы

среднего грамотного человека древней Руси, но и на то, какого рода мудрость

он оценил.

5. ЛЕТОПИСИ

Самым большим и, если не считать Слова о полку Игореве, самым

ценным, оригинальным и интересным памятником киевской литературы