Виктория Частникова - Притчи. Библейские, христианские, еврейские Страница 8

Так же происходит и с замыслами и деяниями Бога — все, что Он ни делает, нам во благо. Однако простому смертному, который видит лишь ничтожную часть сотворенного Им, невозможно понять всей сущности и смысла Его деяний.

Как-то раз на собрании мудрецов-толкователей Торы один из них в одиночестве противостоял всем остальным. Он по-своему толковал один из разделов Святого Закона, другие же мудрецы давили на него, требуя изменить свое мнение. Но мудрец, несмотря на давление, знал, что он прав и что Бог на его стороне. В конце концов старый раввин обратился к Богу:

— Боже, я знаю, что я прав, так пусть в доказательство моей правоты все реки потекут вверх по горам!

И в тот же миг все реки потекли вспять. Однако на его противников это совершенно не произвело впечатления.

Бедный раввин снова взмолился:

— Боже, если ты признаешь мою правоту, пусть тогда все деревья склонятся к земле.

Так и случилось, в тот же миг деревья склонились к земле. Но остальные раввины как были при своем мнении, так при нем и остались.

И снова раздалась мольба раввина:

— Боже, чтобы доказать им мою правоту, пусть покосятся стены в этом здании.

И стены покосились. Но тут раздался голос главного раввина:

— Не ваше дело вмешиваться в спор мудрых людей! — крикнул он стенам, и те выпрямились. Однако из-за уважения к раввину, который в одиночку отстаивал свою правоту, выпрямились не до конца.

Наконец с неба раздался Голос:

— Чего вы спорите? Если вам сказано, делайте так-то и так, значит, делайте так-то и так!

Но даже Голос с неба не переубедил главного раввина.

— Ты дал нам Тору, — сказал он, — но толковать ее — наше дело!

У раввина Иоханана бен Заккая умер сын. Его ученики, уважая скорбь учителя, пришли утешать его.

Первым был раввин Элиэзер.

— Учитель, я пришел утешить тебя. Разрешишь ли ты произнести мне слово утешения в минуту, когда скорбь овладела всеми твоими мыслями?

— Говори.

— Вспомни, учитель, что когда у Адама умер сын, он утешился в своей скорби. Ведь сказал же он: «Бог милостив, и он даровал мне другого сына вместо Авеля!» Утешься и ты!

— Скажи, — ответил ему раввин Иоханан, — разве мне сейчас мало моей собственной скорби? Зачем же ты напоминаешь еще и про скорбь Адама?

Следующим пришел раввин Иошуа:

— Учитель, разрешишь ли ты сказать мне слово утешения?

— Говори.

— У Иова было много сыновей и дочерей, и все они погибли в один день. И Иов утешился, он сказал себе: «Бог дал, Бог взял. Благословенно будь имя Господне!» И в этих словах он нашел утешение. Утешься и ты, учитель!

— Разве мало мне сейчас моей собственной скорби, — ответил раввин Иоханан, — что ты напоминаешь мне о скорби Иова?

Вошел раввин Иосе и задал тот же вопрос:

— Учитель, позволишь ты сказать тебе слово утешения?

— Да.

— У Аарона было двое взрослых сыновей, и оба они погибли в один день. Но Аарон утешился, ибо сказано: «И Аарон молчал». В такие моменты жизни возможность молчать и есть утешение. Утешься, учитель!

— Разве недостаточно мне сейчас скорби, что ты говоришь мне о скорби Аарона?

Пришел и раввин Симеон сказать свое слово утешения:

— У царя Давида был сын, и когда он умер, Давид утешился, ведь сказано: «И Давид утешил свою жену, и она снова родила. И назвал он сына именем Соломон». Утешься, учитель!

— Разве мало мне в эту минуту своей скорби, что ты напоминаешь мне о скорби Давида?

Пришел к Иоханану и раввин Элазар бен Азария. Увидев, что он подходит к дому, раввин Иоханан спешно сказал слуге:

— Бери скорей сосуд для умывания и иди за мной в ванную. Это великий человек, мне не устоять перед ним, и потому я хочу уйти.

Но раввин Элазар успел войти раньше. Он сел перед раввином Иохананом и обратился к нему:

— Я расскажу тебе притчу, учитель. Однажды царь отдал на хранение одному человеку свое самое дорогое сокровище. Этот человек каждый день со вздохом повторял: «Какой же тяжелый груз свалился на меня! Когда же я

наконец буду освобожден от обязанности хранить царское сокровище?» Так произошло и с тобой, учитель. Бог отдал тебе на хранение сокровище — твоего сына. Он ревностно изучал Тору, труды и поучения наших мудрецов. И он чистым и безгрешным ушел из этого мира. Разве не утешение, что ты безупречно вернул сокровище, отданное тебе Богом на хранение?

— Я не сомневался в тебе, Элазар! — воскликнул раввин Иоханан. — Только ты по-человечески просто и сердечно утешил меня.

К раввину Леви пришел молодой человек и горестно спросил:

— Учитель! Скажите мне, почему меня никто не любит, особенно девушки?

— Потому что ты сам никого не любишь, — ответил ему раввин Леви, — и прежде всего себя.

Двое спорщиков пришли к раввину и попросили разрешить их спор.

— Помогите нам, ребе, — начал разговор один из них. — Мой сосед отнял у меня землю. На этой земле работал еще мой отец, и значит, она по праву принадлежит мне.

— Ты прав, — сказал ребе, выслушав его.

После этого свое слово сказал второй спорщик:

— Ребе, земля, из-за которой мы поспорили, принадлежала моему деду, и он дал ее на время в пользование отцу моего соседа. Поэтому я считаю, что она по праву моя.

— И ты прав, — сказал ребе.

Слышавшая этот разговор жена раввина удивилась и спросила у мужа:

— Как же так может быть? Не могут же они оба быть правыми!

— Жена, и ты тоже права, — ответил раввин.

К умирающему раввину Иоханану пришли его ученики:

— Учитель, благослови нас! — попросили они.

— Да будет на то воля Господа, — сказал Иоханан, — чтобы страх перед Богом был у вас так же силен, как и страх перед людьми.

— И это всё, учитель? — удивились ученики. — Ты считаешь, что этого достаточно?

— Да. Вы ведь знаете, что преступник, совершающий преступление, говорит только одно: «Только бы меня никто не заметил!»

Где может быть пропитание?

Раввин Леви шел однажды по улице, как вдруг его чуть было не сбил торопившийся куда-то человек.

— Куда ты бежишь? — спросил раввин Леви.

— Я ищу себе пропитание, — ответил человек.

— Но скажи мне, ты уверен, что пропитание бежит впереди тебя, так что за ним надо гнаться? — заметил раввин Леви. — Ведь вполне вероятно, что оно у тебя за спиной и тебе надо остановиться и подождать, пока оно само придет к тебе. А ты бежишь от него.

Пришел к раввину Мойша и заявил, что хочет развестись с женой.

— Мойша, подумай, зачем ты это делаешь? — стал уговаривать его раввин. — Твоя жена красивая, опрятная, хорошая хозяйка. О такой мечтает любой мужчина, а ты хочешь ее бросить.

Мойша на это ничего не ответил, а только снял туфлю с правой ноги и поставил ее перед раввином.

— Зачем ты суешь мне свою туфлю? — рассердился раввин. — Какое она имеет отношение к нашему делу?

— Ребе, ты видишь, какая это красивая туфля, как она приятна и начищена, и все это видят, и многим хочется и себе иметь такую. Но только я один знаю, как же сильно она мне жмет!

Однажды купец по имени Иосиф отправился в другой город, чтобы с выгодой продать там пшеницу. Уезжая, он пообещал своей жене: «Как только продам пшеницу, пошлю тебе телеграмму».

Поездка оказалась удачной. Иосиф с хорошей прибылью продал пшеницу, после чего отправился на почту, чтобы выполнить данное жене обещание. Он долго думал и наконец написал такие слова: «Продал с выгодой пшеницу. Приеду завтра. Люблю и целую. Иосиф».

Он заполнил бланк, но тут его начали одолевать сомнения. «Почему я пишу "продал с выгодой"? Разве я собирался продать свой товар с убытком? Ведь если я так напишу, моя жена подумает, что я просто сошел с ума». Подумав так, Иосиф взял и вычеркнул «с выгодой».

Но на этом сомнения Иосифа не закончились. «Почему я пишу "приеду завтра"? — подумал он. — А когда еще, в следующем месяце? Ведь я же сказал жене, что приеду на следующий день после того, как продам пшеницу».

Иосиф вычеркнул слова «приеду завтра» и стал размышлять дальше: «Вот я написал "продал пшеницу". А зачем я это пишу? Ведь моя жена и так знает, что я поехал продавать пшеницу, так что же еще я мог продать. И дальше: "люблю и целую". Разве я пишу чужой жене? Или завтра у моей жены день рождения?»

В общем, вычеркнул Иосиф слова «продал пшеницу», а также «люблю и целую».

Незачеркнутым теперь осталось только имя «Иосиф». «Я что, действительно сошел с ума? Моя жена и так знает, как меня зовут, так зачем об этом писать?»