Виктория Частникова - Притчи. Библейские, христианские, еврейские Страница 9

В общем, вычеркнул Иосиф слова «продал пшеницу», а также «люблю и целую».

Незачеркнутым теперь осталось только имя «Иосиф». «Я что, действительно сошел с ума? Моя жена и так знает, как меня зовут, так зачем об этом писать?»

В итоге Иосиф выбросил телеграмму в мусорное ведро и ушел с почты, довольный тем, что не написал глупостей и к тому же сэкономил деньги.

Однажды у раввина и богатого купца произошел такой разговор.

— Что ты обычно ешь? — спросил раввин у купца.

— Ребе, я довольствуюсь малым. Хлеб с солью и вода — вот и вся моя пища.

— Чего вдруг, что это тебе взбрело в голову?! — с упреком сказал раввин. — Брось эти глупости, ты должен каждый день есть жаркое и пить медовый напиток, как делают все богатые люди. Дай мне слово, что ты так и будешь делать.

При разговоре присутствовал один из учеников раввина. Его очень удивили слова раввина.

— Учитель, почему вы заставили купца изменить его образ жизни? Что плохого в том, что он ест только хлеб и пьет только воду?

— Если он каждый день будет есть мясо, — ответил раввин, — то поймет, что бедняку, который работает на него, нужен хлеб. Пока же ему достаточно воды и хлеба, он будет думать, что бедняки могут есть камни.

У одного человека был участок земли, который со временем стал больше похож на свалку — по всей его площади были разбросаны кучи мусора. В конце концов он продал его. Купивший землю человек очистил ее от мусора, выкопал колодец, посадил виноград и гранатовые деревья, а на свободных участках стал разводить цветы. Люди, проходившие мимо, не могли налюбоваться на эту красоту, настолько прекрасно выглядела бывшая свалка. Попал туда однажды и бывший владелец.

— Горе мне, горе! — запричитал он, увидев, во что превратилась его бывшая собственность. — Такую землю продал, такой красоты лишился!

Один человек, славившийся на всю округу своим гостеприимством, несколько дней гостил у своего знакомого. Когда он собрался уезжать, хозяин дома стал извиняться перед ним:

— Я прошу прощения, что не принимал тебя, как следовало бы.

— Ничего, — ответил гость, — вот когда ты приедешь ко мне, я приму тебя лучше.

Вскоре знакомые поменялись местами. Г ость, войдя в дом и осмотревшись, был удивлен, что к его приезду не было сделано никаких особых приготовлений. Хозяин, видя недоумение гостя, объяснил:

— Я пообещал тебе, что приму тебя лучше, чем ты принимал меня. Ты встретил меня и обращался со мной как с чужим, я же принимаю тебя как члена своей семьи.

Однажды в саду царь Давид увидел, как шершень расправлялся с пауком. «Зачем ты создал этих тварей, Господи? — подумал Давид. — Какой в них прок? Шершень не делает ничего полезного и только портит соты. Паук каждодневно ткет паутину, а одеться ему не во что».

Как только он это подумал, с неба раздался Голос:

— Давид, ты сомневаешься в целесообразности созданных Мной тварей? Придет время, и ты будешь нуждаться в них!

Спустя время, спасаясь от преследований Саула, царь Давид оказался в пещере. Надежд на спасение было мало, но Бог послал паука и тот заткал вход в пещеру. Когда Саул подошел к пещере и увидел паутину, он решил, что в нее давно никто не входил, и ушел ни с чем. Давид, выйдя невредимым из пещеры, восхвалил Господа и готов был буквально расцеловать паука.

После этого настало время Давиду идти за Саулом. Он должен был захватить копье Саула и сосуд с водой. Давид узнал, что Саул расположился на одном из холмов, и пошел в то место. Саул спал в шатре, а перед входом в него лежал Авенир, один из военачальников Саула — настоящий исполин, своим телом занимавший все пространство вдоль шатра так, что войти в него было невозможно. Был только единственный шанс — пройти под коленями гиганта, которые он держал согнутыми. Давид пробрался в шатер, взял копье и сосуд и собирался уходить. В этот момент Авенир начал выпрямлять ноги, которые, как две колоды, опускались над Давидом.

— Господи! — взмолился Давид. — Разве ты оставил меня? Помоги мне!

В этот момент прилетел шершень, который ужалил Авенира в ногу. От неожиданности гигант снова стал сгибать ноги, и Давид успел выйти из шатра.

После этого он воспел хвалу Господу.

Иноверец пришел к раввину и сказал:

— Я приму твою веру, если ты научишь меня всей Торе, пока я смогу стоять на одной ноге.

Раввин рассердился, обругал его, даже замахнулся на него и в конце концов прогнал.

Тогда иноверец пошел к Гиллелю{1}. Гиллель обратил его, сказав при этом:

— «Не делай ближнему того, чего себе не желаешь», — в этом заключается вся суть Торы. А все остальное — есть толкование. Иди и учись.

Однажды один человек спросил известного мудреца:

— Почему я должен выполнять заповеди Торы, если я не понимаю их смысла?

— Если тебя одолевает болезнь, — отвечал мудрец, — ты зовешь врача. Он дает тебе лекарство. Ты зачастую не понимаешь, почему он дает тебе именно это, а не другое лекарство. Но ты веришь врачу, веришь в то, что он сумеет тебя излечить. А теперь скажи, разве меньше ты должен доверять Богу, который лечит твою душу?

Молодой человек, одетый и подстриженный по последней моде, пришел в синагогу местечка Бельцы и обратился к ребе с вопросом:

— Скажите, ребе, а как одевался Авраам, наш предок?

— Я не знаю, сынок, ходил ли он по Земле Израиля, одетый, как мы, — в лапсердак и сподик{2}. Однако я точно знаю, как он выбирал себе одежду. Он смотрел, как одевались неевреи, и… одевался иначе.

Как-то раз заспорили двое о том, можно ли рассердить Гиллеля.

— Вот увидишь, — сказал один из них, — уж я-то выведу его из терпения!

В общем, заключили они пари и поспорили на четыреста зуз.

Было это в канун субботы, когда Гиллель собирался купаться. Человек, который обещал рассердить Гиллеля, проходя мимо дверей его дома, стал выкрикивать:

— Кто здесь Гиллель? Кто здесь Гиллель?

Гиллель оделся и вышел к нему:

— Что тебе нужно, сын мой?

— Я хочу задать тебе один вопрос.

— Спрашивай, сын мой, я весь во внимании.

— Скажи мне, почему у вавилонян головы неправильной формы?

— Сын мой, ты, без сомнения, задал мне важный вопрос. Это все оттого, что у вавилонян нет хороших повитух.

Спорщик ушел, но через некоторое время вернулся и вновь принялся выкрикивать:

— Кто здесь Гиллель? Кто здесь Гиллель?

Гиллель, как и в прошлый раз, вышел к нему и спросил:

— Что угодно тебе, сын мой?

— Хочу задать тебе один вопрос.

— Спрашивай, сын мой, спрашивай.

— Отчего у тармудян глаза больные?

— И это важный вопрос, сын мой, очень важный. У тармудян больные глаза, должно быть, оттого, что они живут в песчаных местностях.

Тот человек ушел, но вскоре опять вернулся и принялся кричать:

— Кто здесь Гиллель? Кто здесь Гиллель?

Оделся Гиллель и вышел к нему:

— Что ты хочешь, сын мой?

— Хочу задать тебе один вопрос.

— Спрашивай, сын мой, спрашивай.

— Скажи мне, отчего у апракийцев такие широкие ступни?

— Важный вопрос, сын мой, задал ты мне, очень важный. Мой ответ такой — оттого, что они живут среди болот.

— Много еще вопросов я имею к тебе, но боюсь рассердить тебя.

— Не бойся, сын мой, спрашивай обо всем, что желаешь.

— Тогда скажи, тот ли ты Гиллель, которого величают князем израильским? — Да.

— Пусть же не будет много тебе подобных в Израиле!

— Но почему?

— Потому, что из-за тебя я потерял четыреста зуз.

— Будь же впредь осмотрительней, сын мой. Не один раз ты четыреста зуз потеряешь, а рассердить Гиллеля тебе не удастся.

Некий человек плохо отзывался о рабби, но однажды его одолели угрызения совести, и он решил попросить прощения, сказав, что согласен на любое наказание. Тогда рабби велел ему взять несколько пуховых подушек, распороть их и пустить пух по ветру.

Человек сделал то, что велел рабби.

— А теперь иди и собери пух, — сказал рабби.

— Но это невозможно! — воскликнул человек.

— Конечно, невозможно. И хотя ты можешь искренне сожалеть о содеянном тобою, но так же невозможно исправить зло, причиненное словами, как и собрать весь пух.

Каждый раз, когда Гиллель уходил из академии, его ученики спрашивали:

— Куда ты идешь, учитель?

— Иду совершать угодное Богу дело, — отвечал Гиллель.

— А какое именно?

— Купаться.

— Разве такое дело угодно Богу?