Нелюбимые - Дмитрий Болдин Страница 16

Пока я жду, вспоминаю встречу с Лехой, и она начинает казаться мне грустной. Образ Лехи, рассказывающего о том, как он любит город, и оставшегося в одиночестве на террасе, вызывает у меня волнение. Мне кажется, что ему от ­чего-то трудно, но он старается об этом не говорить. В кармане начинает вибрировать телефон, и, когда я его достаю, то вижу сообщение от Ани.

«Привет! Только сейчас получилось выдохнуть. Ты там как?» — горит на экране, и мне сразу же становится легче.

Я захожу в переписку и печатаю: «Привет! Тоже трудный день. Я хорошо. Ты уже закончила?»

Напротив моего сообщения загораются две синие галочки, а сверху появляется строчка о том, что Аня печатает ответ.

«Еще одна встреча рабочая. Ты один или занят?»

«Один».

«Наберу?»

«Конечно!» — Я отправляю сообщение, и через несколько секунд телефон начинает вибрировать входящим звонком.

— Привет, — тихо говорит Аня в трубку, а я моментально представляю ее улыбку.

— Привет, — отвечаю, продолжая всматриваться в футуристический город на календаре.

— Что делаешь? — спрашивает она меня немного уставшим голосом.

— В банк зашел, надо денег снять. — Я беру со стола ручку и бумажку.

— Понятно. Что делал сегодня?

— Сначала заехал на съемку, потом на планерку, потом еще встретился с другом, и вот…

— Хорошо прошла съемка?

— Кажется, да. А у тебя что интересного сегодня было? — Я рисую на бумажке треугольник.

— У меня, — вздыхает Аня, — встречи с руководством, потом тоже планерки, еще был обед с рекламодателем. И сейчас еще одна встреча. Сил нет, конечно. Хочется просто упасть и уснуть.

— Ань?

— Что, Макс?

— Знаешь, что я хочу?

— Что?

— Упасть и уснуть рядом с тобой.

— Макс, блин. Не начинай. Потому что я тоже… — Аня не договаривает, поэтому мне приходится спросить:

— Что тоже?

— …этого хочу. Когда ты так говоришь, я начинаю возбуждаться. Поэтому заткнись, — смеется она.

— Давай встретимся?

— Я не могу, у меня сейчас встреча, а потом срочно спать. Завтра рано вставать. Правда. Но я так тебя хочу… — шепчет она.

— А завтра что у тебя по планам?

— Дай посмотрю.

Я слышу, как Аня листает записную книжку. К­акое-то время она просто дышит в трубку, а потом возвращается и говорит:

— У меня до обеда встреча в редакции, а после обеда съемка в центре.

— Во сколько съемка?

— Вечером.

— Скажи, а до нее тебе нужно обратно в редакцию?

— Нет.

— Давай встретимся?

— Где?

— Ну ­где-нибудь. Может, в отеле?

— Макс?

— Что? — усмехаюсь я.

— А как я на съемку поеду?

— В смысле?

— Ну в каком состоянии?

— В расслабленном.

— Так, подожди секунду, блин. — Аня снова ­что-то изучает в записной книжке, и я слышу, как она кликает компьютерной мышкой. — Так, ты тут?

— Тут.

— Давай я наберу тебя завтра, мы ­где-нибудь встретимся и решим, куда отправимся. Хорошо?

— Хорошо. Ань?

— Что?

— Я тебя люблю.

— И я тебя, Макс.

— Скорее бы завтра. Напиши, как будешь дома.

— Хорошо, Макс, — отвечает Аня, и раздаются гудки.

Когда сотрудница банка возвращается в кабинет, она проверяет сумму в счетчике банкнот, просит меня поставить подпись на бланке о получении денег и кладет всю сумму в фирменный конверт. Я выхожу на Малый Козихинский переулок и закуриваю, вглядываясь в сторону Патриарших прудов, вокруг которых снуют машины и люди. Я погружаюсь в человеческий поток и двигаюсь вместе с людьми, выхватывая из толпы ­кем-то брошенные фразы: «Мне не хочется, чтобы завтра начиналось», «Почему так хорошо?», «Обещают ливень», «Как думаешь, можно все смыть?», «Ее вчера видели, а сегодня она никому уже не звонила», «Давайте ускорим шаг, а то ветер», «Я слышал, что со дня на день хлынет», «Давайте вернемся в Pinch», «Надо выдохнуть, все стало очень быстро»… В потоке голосов и движущихся тел я докуриваю сигарету и перебегаю дорогу на красный свет, замечая на Бронной несколько знакомых лиц, от которых отворачиваюсь, чтобы меня никто не заметил. Добираюсь до пруда, падаю на скамейку и долго смотрю на отражения фонарей. Когда вибрирует телефон и на дисплее высвечивается сообщение от Алисы, которая спрашивает, во сколько я приеду, я понимаю, что не хочу возвращаться домой.

***

Алиса встречает меня в джинсовых шортах и короткой майке, открывающей ее пупок. Она босиком, с распущенными волосами и загадочно улыбается. Алиса подходит к столу, отрывает с виноградной ветки две ягоды, одну съедает, а вторую кладет мне в рот, затем целует меня в губы и, пританцовывая, уходит. Я бросаю рюкзак на пол и прохожу в гостиную, наблюдая за движениями Алисы. Она останавливается у кровати, поднимает руки, скрещивая их над головой, чуть покачивает телом и ­что-то проговаривает. На столике у дивана я замечаю картхолдер Bottega Veneta и больше ничего. Алиса протягивает мне руку, а губами ­что-то беззвучно кричит. Она медленно подходит ко мне, садится на колени, а я начинаю слышать звуки, которые доносятся из-под ее волос, и понимаю, что Алиса в наушниках. Один она достает, вставляет мне в ухо, и я слышу женский голос:

I can buy myself flowers.

Write my name in the sand.

Talk to myself for hours,

Say things you don’t understand.

I can take myself dancing,

And I can hold my own hand.

Yeah, I can love me better than you can[4].

Я смотрю, как Алиса с закрытыми глазами беззвучно подпевает, хлопая меня по плечам и двигая бедрами по моему паху. Когда песня заканчивается, она открывает глаза, смеется и спрашивает:

— Классная?

— Это кто? — Я достаю наушник.

— Майли Сайрус, новая песня. Но я не про нее. Я классная?

— Да, — отвечаю, когда Алиса берет наушник из моей руки.

— Правда?

— Угу.

— Честно?

— Да.

— Честно-­честно?

— Да, Алис, честно!

— Поклянись.

— Бля, Алис.

— Или ты пиздишь?

— Я не пизжу.

— Тогда клянись.

— Алис…

— Значит, пиздишь!

— Что с тобой?

— Со мной ничего, я просто хотела узнать, классная ли я?

— Я же сказал, что да.

— А почему ты не хочешь поклясться тогда?

— А для этого надо клясться?

— Да.

— Алис, ты классная!

— Тогда возьми меня.

— Я очень устал сегодня.

— И я устала тоже.

— Что ты делала?

— Это неважно. Когда ты классный — неважно, что ты делаешь. Я же классная, ты сам это сказал.

— Я помню.

— Тогда бери меня.

— Ты и так на мне.

— Возьми. Меня. Замуж.

***

Когда гаснет свет, на полу появляются вертикальные белые полоски от рекламной вывески с соседней башни, которые сливаются с темнотой только в районе прихожей. Алиса переступает с одной полоски на другую, словно идет по зебре или по белым клавишам невидимого беззвучного пианино. Она доходит до одной стены, а потом на носочках разворачивается и медленно, переступая черные пробелы, возвращаться к другой. Так Алиса делает несколько раз, потом снимает майку, бросает ее на диван и скидывает джинсовые шорты себе под ноги. Она стоит в одном нижнем белье и смотрит ­куда-то вдаль, откуда исходит неоновое свечение. Ее взгляд ­чем-то заворожен, сухие губы ­что-то хотят сказать, но не произносят ни звука. Внезапно Алиса, не глядя на меня, просит подойти к ней. Я делаю два шага и встаю на черную полоску, на которой, как мне кажется, меня никто не увидит.

У Алисы дергается плечо,