Нелюбимые - Дмитрий Болдин Страница 15

— Не-а, а ты?

— Тоже ни с кем, только с тобой. Интересно, что с ними всеми стало?

— Думаю, свалили. А кто нет, тот ­что-то делает тут.

— Иногда хочется найти ­кого-то в сетях, но не делаю этого. Интересно, все ли живы?

— В смысле? — удивляюсь я такой постановке вопроса. Леха закуривает самокрутку, и я понимаю, что в ней завернут не табак. — Что с ними ­будет-то?

— В этом городе может все что угодно произойти. Как в прошлом году, помнишь, была эта история с… как ее там?

— Мирой.

— Угу. Весь Instagram был завален ее фотками. Молодая девка.

— Да там вообще запутанная ­какая-то история. Мой друг знал ее.

— Что за друг?

— Андрей. Мы с ним учились в Штатах, но никогда эту тему не обсуждали.

Леха затягивается самокруткой, сильно начинает пахнуть травой.

— Слушай, ты не боишься тут? — спрашиваю я.

— Я люблю этот город, чего бояться.

— Я про… — киваю в сторону его косяка.

— А-а-а, прекрати. Тут только мы, больше никого нет. Сюда если и поднимутся, то служащие гостиницы. Хочешь? — Он протягивает мне косяк, я делаю маленькую затяжку и возвращаю самокрутку.

— Так пиздато тут летом, конечно. Если бы еще убрать весь фон, который происходит, — говорю я, а Леха глубоко затягивается и выпускает дым в небо.

— Не говори. У вас все хорошо в издательстве?

— Да ­как-то странно, Лех. С одной стороны, все хорошо, с другой — никто ничего не понимает, происходят ­какие-то вибрации нервные. Не знаю, как объяснить. Неспокойно. Наверное, так. А у тебя как?

— Та же херня, брат. Партнеров днем с огнем не сыщешь на ивент, а если находятся, то предлагают слишком мало. Или денег реально нет, или пиздят просто.

— Я думаю, и то и другое.

— Угу. Кризис. У Алисы как дела, все хорошо?

— У нее… вроде да. — Я снова беру самокрутку, чтобы затянуться.

— Съемки есть? — спрашивает Леха, смотря ­куда-то вдаль.

— Есть, но меньше. Не так, как раньше. Брендов меньше стало.

— А что она делает, когда нет съемок?

Я затягиваюсь и понимаю, что на этот вопрос у меня нет ответа. Я никогда не задумывался, чем занимается Алиса, когда у нее нет съемок. Я выдаю очевидные вещи, которые первыми приходят на ум:

— Спорт, йога, по магазинам ходит. Ну и дома просто сидит.

— Понятно. У вас все хорошо?

— В смысле? — спрашиваю я Леху, но не смотрю на него.

— Ну вообще. В целом. — Леха забирает у меня самокрутку и затягивается.

— Ну да, а что может быть?

— Да просто ты на этой вечеринке «Золота» ­как-то… Не знаю, как сказать, брат.

— Как есть.

— Ну ты не такой уже с ней, как раньше. Вы же даже не фоткались вместе. Раньше всегда пестрили везде в обнимку.

— Мы танцевали вместе, ты же рядом был.

— Это да. Но знаешь, как это выглядело?

— Как? — заинтересованно спрашиваю я.

— Будто вынужденно ты это делал, Макс. — Леха поворачивается ко мне. — Как будто ты должен был это делать. Танцевать и вот это все. Брат, раньше ты сам всегда ее выходил встречать, когда она приезжала. Всегда.

— Ну это давно же было, Лех.

— Так я про это же. Словно ты чуть отдалился, а она нет. Сорри, что спросил про это.

— Да прекрати, мы же сколько лет дружим. — Я смотрю на парочку на скамейке на площади: они о ­чем-то разговаривают, девушка вдруг отворачивается к дороге, а парень продолжает ей ­что-то объяснять.

— Ну, значит, все хорошо.

— Алиса в последнее время слишком часто употребляет, Лех. Мне это не нравится. Она даже дома начала курить. — Я киваю в сторону самокрутки.

— Так вы раньше не курили, что ли, вместе?

— Она одна уже курит. Это плохо.

— А-а-а…

— Я про это. Ну и на вечеринках ее сильно уносит… Меня это напрягает. Я не знаю, что с этим делать, да и понятия не имею, откуда она все берет. В общем, мне, блять, это не нравится.

— Может, она переживает?

— За что?

— Ну, может, она замечает, что ­что-то не так у вас?

— Не, Лех, точно нет. Поверь. Она просто до хуя употреблять стала. Без причины.

— Так скажи ей.

— Я не знаю как. Она расстроится. Она же все близко к сердцу принимает. Да и…

— Что?

— Не знаю.

— А у родаков ее все окей?

— Там полный порядок, как и был. Папка — заряженный чиновник.

— Она общается с ними?

— Угу. Часто созваниваются, видятся.

— Это хорошо.

— Согласен.

— Да все будет хорошо, не парься, брат.

— Наверное.

Мы ­какое-то время сидим, смотрим на город и просто курим, обсуждая жизнь и общих знакомых. Когда снова начинаем говорить об Алисе, я хочу признаться Лехе, что он прав во всем и что я давно отдалился от нее. Я хочу поделиться с ним, что люблю другую и мне хорошо с ней. Но каждый раз, когда я хочу рассказать об этом, — я молчу.

Леха закуривает еще одну самокрутку и рассуждает о том, как он сильно привязан к Москве и что никогда бы отсюда не убежал, ведь это равносильно тому, как бросить близкого человека, когда тот сильно болен. Я понимаю, что Леха уже накурен и ему хорошо. В ­какой-то момент я слышу, что в зал ­кто-то входит. Леха же, не выкидывая самокрутку, продолжает рассказывать, указывая на город, что здесь лучше всего, пусть иногда тут могут происходить непонятные дела. Я предупреждаю Леху, что слышал ­чьи-то шаги, но он отмахивается и заявляет, что это просто звуки из прошлого. Я смотрю на часы, а потом снова на Тверскую.

— Тебе пора? — спрашивает Леха.

— Угу.

— Я люблю тебя, брат. — Леха встает и обнимает меня.

— И я тебя, брат.

— Спасибо, что приехал.

— Я всегда рад, Лех. Ты сам куда сейчас?

— Никуда. — Леха снова садится на стул.

— Ты еще тут будешь?

— Ага, посижу еще.

— Я поехал тогда.

— На связи. Алисе привет большой!

— Передам.

— Она красивая.

— Согласен, брат.

— Тебе всегда везло.

В лифте я вспоминаю, что забыл на террасе свои сигареты, но возвращаться не хочется. Лифт останавливается на восьмом этаже, и заходит девушка, которая сидела за соседним столиком в лобби. На ее лице следы побоев. При виде меня девушка резко поворачивается спиной и жмет на кнопку закрытия дверей. В ее распахнутой сумочке я замечаю свернутые наличные и вспоминаю слова Лехи о том, что в городе иногда происходят непонятные дела. Когда двери лифта открываются, девушка быстрым шагом выходит на улицу и сворачивает налево. Я выхожу и смотрю ей вслед. Сначала она идет спокойно, потом немного быстрее, а затем начинает убегать.

***

Я дохожу пешком до банка на Патриарших прудах и прошу девушку в отделении для золотых клиентов снять с моей карты два миллиона руб­лей и выдать их наличными. Девушка просит мой паспорт и карту, а затем спрашивает кодовое слово. Когда все совпадает, сотрудница протягивает терминал, в который я вставляю свою карточку и ввожу ПИН-код. Девушка просит немного подождать и предлагает кофе, от которого я отказываюсь. Она выходит, и я остаюсь в небольшом кабинете один, разглядывая на стене календарь с изображением известной актрисы, рекламирующей услуги банка. На лице актрисы фирменная улыбка, а за спиной — очертания футуристического города, совсем не похожего на Москву.