Seven Crashes - Harold James Страница 2

суммой, когда импорт уничтожает средства к существованию. Движение капитала было осуждено как потенциально дикое и дестабилизирующее, и политическое сообщество ответило планами по управлению им. Двенадцать лет спустя коронавирус, представляющий собой глобальную угрозу, усилил вызов глобализации. Многие популистские или антиглобалистские политики сразу же пришли к выводу, что во всем виновата глобализация.

Признание того, что пандемии или изменение климата являются глобальными угрозами, должно привести к скоординированным глобальным ответам. Кризисы, как представляется, подчеркивают, как глобализация должна направляться или управляться. Скептики быстро укажут на то, что реальность зачастую сложнее. Ковид часто побуждает людей думать в первую очередь о национальных интересах: Америка превыше всего. Но политики также будут смотреть через плечо, видеть и сравнивать, что делают другие страны, и, возможно, чему им следует поучиться. Страны сразу же включились в гонку за первенство в создании вакцины, чтобы обеспечить себе долгосрочное научно-техническое превосходство: вакцинный национализм подтолкнул США, Великобританию, Россию и Китай к более жесткому противостоянию, а также породил ожесточенные конфликты внутри Европейского союза. Поворот к торговому протекционизму и обострение конкуренции между державами создали почву сначала для агрессивного использования поставок энергоносителей в качестве инструмента шантажа, а затем для нападения России на Украину в 2022 году. Другие глобальные вызовы также изначально провоцируют новый национализм и протекционизм. Даже изменение климата, как и Ковид-19, может быть использовано для создания новых стратегических преимуществ: в частности, северные страны - особенно Россия, а также Канада и Норвегия - могут получить выгоду от более теплых температур и легкой навигации через Арктику. Как следствие, геополитика оказалась вездесущей после пандемии, в ответ на войну в Украине. Геополитический менталитет ограничивает способность вырабатывать скоординированные ответы; и глобализация в результате оказывается в обороне, в отступлении.

Так ли это? Как далеко зайдет отпор? Координация, совместное взаимодействие правительств, безусловно, становится сложнее. Таким образом, возникает необходимость полагаться на другие, частные динамики, которые могут удержать мир вместе. Но будут ли эти новые инициативы достаточными для решения основных проблем с поставками?

 

Современный экономический рост

Глобализация в экономическом смысле подразумевает движение товаров, рабочей силы, капитала, а также идей через национальные границы. Такие потоки в первую очередь реагируют на знание о дефиците, классически выраженное в ценовых сигналах. В досовременном мире регулярно возникала острая нехватка поставок, чаще всего продовольствия, в ответ на капризы погоды, другие природные явления, а также разрушения, вызванные человеческими конфликтами. Будущее было неопределенным, и для защиты от дефицита требовался ум или сверхъестественная помощь: как в случае, когда Иосиф в ответ на сон фараона о семи здоровых коровах, съеденных семью неблагоприятными и тощими скотами, утверждает, что в годы изобилия необходимо создать запасы, чтобы справиться с предстоящими семью годами невзгод. Или когда Моисей выводит свой народ из плотских горшков Египта, когда они нуждаются в питании, и пророк говорит им, что Бог даст дождь хлеба с неба.

Явление перемещения населения очень древнее - существуют некоторые археологические свидетельства классической древности о связях между восточной и западной частями Евразийского континента. Но в современном смысле оно развивалось, с количественно гораздо более существенными перемещениями, с середины девятнадцатого века. Он играет важную роль в моделях, используемых для описания современного экономического роста, или МЭР. Поразительно, что термин "экономический рост", не говоря уже о МЭГ, практически не использовался до 1940-х годов, когда он стал популяризироваться отчасти как аналог "кибернетико-системного взгляда" в социальных науках, который в естественных науках был лучше всего проиллюстрирован инженерией ядерной цепной реакции. Тогда мир стал «серией объектов или систем, которые можно моделировать, предсказывать и манипулировать ими». Существовали последовательные взаимодействия и петли обратной связи - и они перемещались через границы, разделявшие государства и империи.

Ключевым моментом нового видения экономики было то, что капитал и труд могут быть заменены друг другом в стандартной форме модели роста , в которой объем производства определяется функцией, сочетающей пропорции капитала и труда с коэффициентом, выражающим совершенствование технологий. В 1950-х годах Мозес Абрамовиц и Роберт Солоу разработали модели роста, которые были подтверждены работой Джона Кендрика: эти аналитики обнаружили удивительный всплеск производительности в двадцатом веке, который они объяснили совершенствованием технологий. Эти модели роста были затем расширены, особенно Полом Ромером, чтобы предложить способы, при которых технология была эндогенной для процесса роста, а не внешним deus ex machina, объясняющим трансформацию человечества. Технология применялась и адаптировалась посредством "намеренных действий людей, реагирующих на рыночные стимулы". Количество взаимодействующих людей имело решающее значение для этого процесса, и больший запас человеческого капитала, таким образом, обеспечит больший рост. Следовательно, расширение этого запаса за счет свободной международной торговли стимулировало процесс роста.

В девятнадцатом веке фундаментальный толчок был вызван сравнением доходности мобильных факторов (труда и капитала), а также неподвижного фактора - земли. Характерно, что в ходе глобализации второй половины XIX века люди (рабочая сила) перемещались туда, где труда не хватало, а заработная плата была соответственно высокой, а земля дешевой, в районы поселений: с наибольшими потоками в США, Канаду, Аргентину и Австралию. В Европе, напротив, земля была дорогой, а заработная плата - ниже, особенно за пределами Великобритании. Аристократия, обладавшая огромным политическим влиянием, стремилась сохранить такие условия. Перемещение людей способствовало росту производства, но также в конечном итоге повысило заработную плату в странах эмиграции, и стоимость жизни упала. И тогда произошла эмиграция из более бедных стран. Страны заселения или иммиграции также испытывали нехватку капитала, при этом доходность капитала была выше, и капитал также поступал в больших количествах, чтобы расширить производство на границе земледелия за счет инвестиций в инфраструктуру, строительство, оборудование и так далее. Преобладающая доля британского экспорта капитала шла в Америку, Австралазию и Россию. Результатом этой глобализации стала конвергенция, ограниченная в XIX веке, поскольку она в основном действовала только в умеренных частях мира, пригодных для ведения сельского хозяйства по европейскому образцу. Технология оказалась ограниченной в своей применимости, и в частности, не могла быть легко транспортирована в части мира с высокой численностью населения, низкой заработной платой и низким уровнем образования, как по западным стандартам. При таком раскладе капитал и труд регулярно сливались в единую комбинацию, которая стимулировала развитие, но не во всем мире.

Таким образом, эта ранняя эпоха глобализации существенно отличается от более современной модели, в которой продукция производится в сложных цепочках поставок, охватывающих весь мир, а информационные технологии позволяют легко осуществлять передачу данных. Более высокий уровень образования теперь означал, что технологии могут проникать в общество более легко. Поэтому в конце ХХ века процесс глобализации стал более географически обобщенным, поскольку капитал часто перемещался