Подводная библиотека - Юми Канэко Страница 21

— Нехорошие предчувствия?

— Тем вечером Фуко-сан сказала мне по телефону, что хочет увеличить ставку! С трех миллионов до тридцати.

Мимори опешил. С трех до тридцати? Вот так вот, с ходу — в десять раз?

— А на следующий день с ней приключилось это несчастье.

— Подожди, пожалуйста. Не могу поверить…

Неужели все ради того, чтобы повысить ставку на аукционе? Неужели ради этого…

— Хочешь сказать, она пыталась инсценировать несчастный случай… намереваясь покончить с собой?

— Если она регулярно, год за годом, делала взносы, по накопительной страховке как раз миллионов тридцать, наверное, и вышло бы.

— Но это… это же безумие! — Мимори в порыве чувств напустился на Сю. — Допустим, все выйдет, как она задумала, и деньги, полученные по страховке, позволят им приобрести восемьдесят четвертый лот. Но ведь она все равно уже не увидит, как ее музей возрождается к жизни! И это еще не все. Потому что никакая страница рукописей Лонардо их музей не воскресит! Не чувствуется в нем желания что-то показать людям, что-то им рассказать! Архивы, библиотеки, галереи, музеи… любые учреждения, открытые для широкой публики, — это же практически живые существа. Но они не живут без общения с человеком!

— Если Вакаумэ повысят сегодня ставку с трех миллионов до тридцати, я откажусь представлять их интересы, — твердо произнес Сю, оборвав тираду друга. И Мимори примолк, точно язык проглотил.

По заведенному порядку, предлагаемую сумму покупатели писали собственноручно. Некоторые согласовывали с агентом свое предложение, другие поручали ему лишь представительские функции. Видимо, в этот раз Сю оставил вопрос об окончательной ставке на усмотрение семьи Вакаумэ.

— Откажешься представлять их интересы? Послушай, но ведь…

Нанятый представитель не мог самовольно отказаться от взятых на себя обязательств: это считалось недопустимым. Достаточно один раз нарушить правило, чтобы навсегда лишиться доверия покупателей, и тогда о карьере в этой отрасли лучше забыть.

— Сегодня на аукционе будет присутствовать мистер Стелли! И ты собираешься в одностороннем порядке разорвать контракт прямо у него на глазах?

— Мне все равно, что обо мне подумает этот старикан. Не хочу поступаться принципами.

— …

— Книжное слово должно нести людям счастье. А попытки прыгнуть выше собственной головы и заполучить желаемое любой ценой — это обычный эгоизм.

Слова звучали безучастно. Но Мимори видел по лицу Сю, сколько чувств он в них вкладывает.

Принести себя в жертву ради повышения аукционной ставки. В этом поначалу видится что-то героическое. Но Сю верно сказал: всему виной эгоизм. Это не любовь к книгам. Это любовь к собственной влюбленности в книги.

— Я согласился представлять интересы Вакаумэ, когда Фуко-сан сказала, что хочет принять участие в аукционе, несмотря на то что у нее всего три миллиона. Смешные деньги, если «торг» идет за рукопись Леонардо. И все же… ко мне обращалась столетняя старушка, думавшая о своем покойном муже, который погиб на вой­не, неизвестно даже, где и как, об этом музейчике, в котором она собрала результаты его трудов, никогда нигде не публиковавшиеся. Поэтому я стал их агентом. Но работать на человека, который готов повергнуть свою жизнь в прах ради тридцати миллионов, я согласия не давал.

— …

— Люди не должны умирать из-за книг. Книги должны давать им силы жить.

Сю договорил и замолчал, взгляд его был устремлен вдаль. Ветер с сухим звуком трепал что-то — из его одежды или, может, угнездившихся на плечах забот и печалей. Казалось, будто кто-то листает страницы книги. Позабыв обо всем, Мимори прислушался к шелесту и на мгновение словно погрузился в историю этого удивительного человека, а затем все закончилось.

— Хорошо. Значит, если Вакаумэ-сан предложит сегодня вечером тридцать миллионов… ты в «торгах» участвовать не будешь, верно?

— Да. Рассчитываю на тебя.

Сю кивнул и развернулся на пятках. Затем легко переступил через те цветы, что выглядывали из щели между пандусом и землей, и побежал было вниз по склону.

Но почти сразу затормозил и оглянулся на Мимори. Чуть прищурился, словно глаза ему слепило солнце, и крикнул:

— Спасибо! За злую отповедь и за то, что счел происходящее безумием!

После чего за считаные секунды исчез из поля зрения Мимори. Оставшись один, тот какое-то время прислушивался к шуму гулявшего над склоном ветра.

Цветы у его ног будто колыхались вверх-вниз, то и дело вспыхивая голубым.

Десять часов вечера. Участники аукциона один за другим спустились вслед за Мариа, Кодзиро и Аянэ в Подводную библиотеку. Агент гонконгского бизнесмена и куратор итальянской галереи искусств посещали Библиотеку впервые и с того момента, как ступили под свод зала, являвшего собой поистине редкое зрелище, не переставали удивляться.

— Кто бы мог подумать… Такое помещение — прямо в центре Японии, под зданием Токийского вокзала!

— А у вас нет планов по увеличению количества посетителей? Хотя за общественным вниманием вы, кажется, не гонитесь.

Мимори с улыбкой отвечал на вопросы, которые задавали ему из раза в раз.

— Как вы можете убедиться, место это не подходит для регулярного приема большого числа читателей. Главная цель нашей Библиотеки состоит в сборе и сохранении особо редких и ценных изданий. И даже аукционы в этом зале проводятся лишь в тех случаях, когда на продажу выставляются прошедшие тщательную проверку экземпляры.

Профессиональные торговцы антикварной литературой тоже держали Подводную библиотеку на особом счету. Ценность книг, попадавших на ее аукцион, сразу увеличивалась, и от сомнительных дельцов, желающих выставить здесь свой товар, не было отбоя. Поэтому всем, кто хотел участвовать в аукционах Библиотеки в качестве продавца или покупателя, в обязательном порядке требовалось предоставить надежные рекомендации — равно как и тем, кто хотел ознакомиться с какой-то книгой. И никакие уловки не могли помочь непрошеному гостю без связей пробраться в сверхсекретное книгохранилище.

Рядом с уверенно отвечавшим на вопросы Мимори послышалось сопение: Айзек Стелли. Антиквар тяжело опустил свое огромное тело в предложенное Мариа кресло.

— Любой, кто действительно печется о сохранности книг, согласится: нужно быть сумасшедшим, чтобы разместить библиотеку в подобном месте! И потом, кто сюда побежит вприпрыжку? Только падкие до красивых картинок пустоголовые оболтусы, которые безо всяких вопросов едут развлекаться в Азию, в гигантские тематические парки, выстроенные на деньги Штатов. Вы еще плюшевые игрушки здесь расставьте!

В Айзеке Стелли природная желчность и невоздержанность на язык сочетались с приобретенным завышенным самомнением. Он и теперь не умолкая изливал потоки жалоб на парочку сопровождавших его секретарей:

— Мне лично ехать сюда совсем не хотелось. Но Исмаил настаивал на том, чтобы его интересы представлял именно я.

Исмаилом звали мультимиллионера из Абу-Даби, с которым Айзек заключил контракт. Очевидно, этим замечанием он хотел обратить внимание присутствующих на то, каким доверием пользовался среди богатейших людей планеты. Агент гонконг­ского бизнесмена и куратор галереи столкнулись с Айзеком впервые, и поведение коллеги их явно шокировало, хотя они старались этого не показывать. Один только американский арт-дилер, давний знакомый антиквара, дружелюбно ему улыбался.

Спустя минуту-другую Айзек окликнул Сю, тихо стоявшего с самого краю:

— Ч­то-то вы, мой друг, сегодня на редкость молчаливы. Никак приболели?

— Благодарю за заботу. Ваше беспокойство излишне.

— А вы, похоже, времени даром не теряете! До меня дошли о вас разные слухи. Поговаривают, будто в последнее время вы сдружились с Интерполом? Такими темпами, глядишь, и «Смеющихся котов» поймаете, чему я буду несказанно рад. «Цепной пес» Роба Бейли гоняется за «кошками»… А ведь отличная вырисовывается картинка, черт подери!

Неприкрытые оскорбления заставили Мимори напрячься. Однако Сю ответил совершенно спокойно:

— Прошу меня извинить, но у «псов» нюх все-таки поострее человеческого. Не забудьте об этом, когда дело вновь коснется «Сапиенции». Подзывайте на помощь свистом.

Лицо Айзека моментально налилось кровью. У Кодзиро и Мариа, замерших