Seven Crashes - Harold James Страница 23

а затем хлынули в ужасном шторме - шторме золота, миледи, с запада на восток». В романе речь идет о плане строительства новой железнодорожной линии и гавани на немецком острове в Балтике. Финансирование плана осуществляет финансист-мошенник Филипп Шмидт в союзе с коррумпированным, аморальным и трусливым аристократом. Как и большинство финансовых романов, роман Шпильхагена имеет хотя бы частичное основание в современной реальности. В 1872 году в ночь с 12 на 13 ноября на Балтике действительно произошел страшный и разрушительный шторм, за год до драматического биржевого краха, в результате которого разорились многие аристократы, сделавшие ставку на строительство железной дороги.

В кульминационный момент романа Филипп Шмидт разоблачается как негодяй на зрелищном пиру по случаю завершения строительства его нового, богато украшенного городского дворца. В тот же вечер на балтийский остров обрушивается наводнение: «Буря, которая сегодня бушевала во время дебатов в Палате депутатов, сорвет крыши со многих акционерных фабрик, потрясет многие большие дома, которые сегодня утром стояли непоколебимо и доминировали на бирже, и обрушит другие». Наводнение - это очищение, которое смывает застоявшиеся воды коррупции. Развращенный, развратный аристократ превращается в запуганную и бессвязную развалину, прежде чем его буквально сметают штормовые волны. После шторма, после разоблачения Шмидта, воздух наконец-то становится чистым.

Аналогии со штормом и волнами широко используются и по сей день. Крупному обвалу фондового рынка 19 октября 1987 года, в некотором смысле первому по-настоящему синхронизированному международному финансовому краху, предшествовал исключительно сильный внетропический циклон в ночь с 15 на 16 октября, причем самый известный синоптик Би-би-си заранее отклонил его как ложную тревогу. Поваленные деревья все еще мешали некоторым трейдерам добраться до работы утром "черного понедельника" 19 октября. Параллели между метеорологией и финансовыми прогнозами выглядели слишком хорошо, чтобы быть правдой. В фильме Мартина Скорсезе "Волк с Уолл-стрит" (2013), повествующем о чрезмерных биржевых спекуляциях, яхта главного героя опрокидывается во время шторма в Средиземном море, когда он пытается обойти пограничный контроль, чтобы перевезти свои незаконные доходы. Критика Джозефа Стиглица в адрес международных институтов, занимающихся кризисом в Азии, изображает малые развивающиеся страны как "маленькие лодки в бурном и коварном море". Даже если они хорошо спроектированы и хорошо управляются, в конечном счете, они, скорее всего, будут столкнуты с большой волной и перевернуты". Но программа Международного валютного фонда (МВФ) по либерализации рынка капитала отправила их в самые бурные части моря, в дырявых лодках, без спасательных жилетов и страховочных сетей, без подготовки . Волны, однако, можно изучать и понимать научно. К 1870-м годам возник четкий вопрос: почему экономисты не могут посвятить себя изучению финансовых волн?

 

Джевонс ищет волны и закономерности

События 1870-х годов в конечном итоге не выглядели как всеобщий кризис. Денежная система устояла. Крах не был Kladderadatsch, всеобщим крахом общества и политического порядка. Не было продолжительной дефляции. Не было даже общего падения цен на акции: 1873 год даже не фигурирует в списке ста месяцев наибольшей волатильности фондового рынка США в период с 1834 по 1988 год. Новая школа мышления изобразила экономические и финансовые события - волны, похожие на штормовые, - как реакцию на изменения в субъективных оценках. Основатели новой школы подчеркивали индивидуальность или гранулярность решений и информационных входов, которые привели к их принятию; они справедливо подозревали, что классическая политэкономия создавала картины, основанные на большой теории. В своей лекции в 1871 году британский банкир и статистик Уильям Ньюмарч объяснил, как экономика превратилась в науку наблюдения: «Политическая экономия в последнее время пошла по пути всех других областей знания, оставив позади, насколько это возможно, свой прежний априорный абстрактный и дедуктивный характер, и стала, как и любой другой предмет интеллектуальных поисков в наше время, наукой наблюдения, опыта, фактов и индукции».

Маркс объединил или синтезировал различные национальные традиции - французскую революционную традицию, немецкую философию и британскую политическую экономию. Свою работу он с определенной точностью считал исторической и научной кульминацией всех трех. К началу 1870-х годов по стечению обстоятельств в тех же трех очень разных культурах и в то же время возникло совершенно иное новое видение экономического процесса. Фридрих Хайек писал в эссе об австрийском экономисте Карле Менгере: "1871 год, в котором появились «Теория политической экономии" [Стэнли] Джевонса и "Основные положения" Менгера, сегодня принято и справедливо считать началом современного периода в развитии экономики». Менгер, Джевонс, а также французский экономист Леон Вальрас пришли к схожему видению, обычно называемому маржинализмом, почти одно и то же время, совершенно независимо друг от друга и черпая свой подход из совершенно отдельных традиций и литератур. Суть метода иногда также описывают как субъективизм в сочетании с настойчивым стремлением к дезагрегированию рыночных явлений. Новые экономисты с подозрением относились к всеобъемлющим обобщениям о якобы вечной основе стоимости и видели мир, представления о котором постоянно меняются. Их можно рассматривать как родоначальников современной области микроэкономики, идеи о том, что микроэкономические основы (множество отдельно объяснимых экономических решений) лежат в основе экономических процессов. Хотя они были очень разными по стилю написания и по академическому влиянию, которое они использовали, они, как и Маркс, были одержимы открытиями, которые могли бы последовать за точным изучением цен; и они были очарованы изменениями в валюте и деньгах, которые последовали за разрывом в середине девятнадцатого века. Преобразовавшая экономику "маржинальная революция" произошла в 1860-х и 1870-х годах, когда три знаковые фигуры более или менее одновременно, но по отдельности, выдвинули новую теорию определения стоимости. Координация процесса открытия выглядит как аккуратная параллель с теориями нескоординированного продвижения и открытия, осуществляемого рынками.

Вслед за очевидным совпадением открытия разгорелась серьезная академическая дискуссия о том, какие именно условия породили маргинализм. Что витало в воздухе в то время? Наиболее правдоподобный и традиционный интеллектуальный ответ заключается в том, что маржиналисты перенесли концепции, которые они нашли в естественных науках, и что произошло перекрестное опыление дисциплин. Все экономические новаторы 1870-х годов были очарованы применением аналогий из естественных наук. Но это объяснение не решает проблему времени: математические основы были заложены работами Адольфа Кетеле и Антуана Огюстена Курно еще в 1830-х годах, и были предшественники-маргиналы, чьи идеи просто не прижились. Немец Герман Генрих Госсен (1810-1858) предвосхитил очень известную троицу маржиналистов и сейчас часто встречается в учебниках по экономической мысли, но при жизни потерпел полный провал. Его короткая карьера государственного служащего закончилась в 1847 году, когда он подал в отставку, чтобы избежать увольнения за то, что слишком интересовался своими научными занятиями и слишком часто бывал в пивных; в 1849 году он обратился