Либерализм и его недостатки - Фрэнсис Фукуяма Страница 24

возникает, как это ни парадоксально, огромным объемом высказываний, который стал возможен благодаря Интернету. Когда в 1990-х годах Интернет каналом общественной коммуникации, было широко распространено мнение, что он окажет глубокое демократизирующее воздействие. Информация - это источник власти, а более широкий доступ к информации приведет к более широкому распространению власти. Интернет позволил бы каждому стать своим собственным издателем, минуя привратников" - издателей, редакторов, медиакорпорации и правительства. Интернет также позволяет проводить народные мобилизации и в значительной степени способствует восстаниям против авторитарных и коррумпированных режимов на Украине, в Грузии, Иране, а также восстаниям, произошедшим во время "арабской весны". Он позволил изолированным друг от друга людям, страдающим от жестокого обращения или преследований, найти друг друга, несмотря на географические ограничения, и перейти к коллективным действиям.

Но, как заметил Мартин Гурри, новая информационная вселенная, в которой цифровые медиа объединились со старыми, стала переполнять всех большим количеством информации, чем то, к которому они когда-либо имели доступ или могли осмыслить. Во времени стало очевидно, что большая часть этой информации была некачественной, ложной, а иногда и намеренно оружием для достижения определенных политических целей. В то время как одни люди, наделенные определенными полномочиями, такие как Ваэль Гоним в Египте, могли помочь свергнуть арабскую диктатуру, другие могли в одиночку распространять дезинформацию о вакцинах или фальсификации результатов голосования. Совокупный эффект этого информационного взрыва заключался в подрыве авторитета существующих иерархий - правительств, политических партий, медиакорпораций, и т.п., которые ранее были узкими каналами распространения информации.

Классическая американская теория Первой поправки направлена на ограничение только первого из этих источников концентрированной власти над словом - правительства. Предполагается, в отсутствие государственного контроля рынок мнений, и со временем хорошая информация вытеснит плохуюв процессе демократического обсуждения. Аналогичная идея лежит в основе европейского понимания свободы слова, например, приоритет, который Юрген Хабермас придает "публичной сфере" в демократической теории. Как и любой товарный рынок, рынок идей лучше всего работает, если он большой, децентрализованный и конкурентный.

С классической теорией есть серьезные проблемы. Во-первых, не все голоса в демократической дискуссии на самом деле равны друг другу. "Конституция знания" научного метода децентрализована, открыта и не опирается на какой-либо один источник авторитета для подтверждения своих выводов. Но в этой системе знание накапливается на основе эмпирического наблюдения, подкрепленного рациональной методологией установления причинно-следственных связей. Ее эффективность зависит от широкого нормативного предпочтения эмпирической строгости. Человек, рассказывающий анекдоты о влиянии того или иного медицинского лечения на его родственников, не должен иметь такого же статуса, как научное исследование, в котором приводятся результаты крупномасштабного рандомизированного испытания. Партизанский блогер, утверждающий, что тот или иной политик крайне коррумпирован, не должен иметь такого же веса журналист-расследователь, который полгода тщательно изучал финансовые документы этого политика. Тем не менее, благодаря Интернету эти альтернативные мнения выглядят одинаково убедительными.

Идея о том, что существует внутренняя иерархия информации, заложена в современных правовых системах. При вынесении обвинительного приговора "вне всяких сомнений" (по выражению американской судебной практики) суды всегда стараются ограничить влияние слухов; например, того, что что-то утверждается в Интернете, недостаточно для того, чтобы это считалось юридически допустимым доказательством. В профессиональной журналистике также соблюдается иерархия информации, предъявляются требования к проверке источников и их прозрачности.

Это становится острой проблемой, поскольку крупные интернет-платформы работают по бизнес-модели, в которой приоритет отдается вирусности и сенсационности, а не какой-либо тщательной проверке информации. Скандальная и ложная история может быть распространена этими цифровыми платформами с такой скоростью и в таких масштабах, с которыми не сможет сравниться ни одно традиционное СМИ. Сетевая экономика (т.е. тот факт, что сети становятся тем ценнее для своих пользователей, чем они больше) гарантирует, что власть по распространению или подавлению информации будет сосредоточена в руках всего двух или трех гигантских интернет-платформ. Современный Интернет не рассеивает власть, а концентрирует ее.

Стандартная модель человеческого познания, лежащая в основе либерального Просвещения, предполагает, что человек рационален: он наблюдает внешнюю по отношению к себе эмпирическую реальность, делает каузальные выводы из этих наблюдений, а затем способен действовать в мире на основе разработанных им теорий. Джонатан Хайдт и другие социальные психологи предположили, что на практике многие люди следуют совсем другой когнитивной модели. Они не начинают с какого-либо нейтрального наблюдения эмпирической реальности. Скорее, они начинают с сильных предпочтений в отношении реальности, которую они предпочитают, и используют свои значительные когнитивные способности для отбора эмпирических данных и разработки теорий, которые поддерживают эту реальность в процессе, названном "мотивированным рассуждением".

Интернет-платформы широко используют мотивированные рассуждения. Они располагают огромным количеством данных о предпочтениях своих пользователей, что позволяет им очень точно направлять контент таким образом, чтобы максимизировать взаимодействие этих пользователей с. Никто не заставляет пользователей вести себя подобным образом, для них это выглядит как добровольный выбор, но на самом деле основано на сложных закулисных манипуляциях со стороны платформ. Вместо того чтобы способствовать социальному процессу, в ходе которого новая и разнообразная информация проверяется, переваривается и обсуждается, платформы, как правило, укрепляют существующие убеждения и предпочтения. Делают они это не из каких-то прямых политических побуждений, а для повышения собственной прибыли, подрывая тем самым нормальное функционирование демократического обсуждения.

Второй принцип, который должен регулировать речь в либеральном обществе, - это необходимость соблюдения как правительством, так и гражданами зоны приватности, окружающей каждого члена общества. В Европе неприкосновенность частной жизни была включена в базовые законы многих стран и ЕС в целом как одно из основных прав. Уважение к частной жизни должно распространяться не только на правительства и крупные корпорации, но и на отдельных людей в их поведении по отношению друг к другу.

Существует несколько причин, по которым защита зоны приватности является критически важной для работы либерализма. Первая вытекает непосредственно из природы самого либерализма. Если мы понимаем либерализм как средство управления разнообразием, то мы предполагаем, что консенсуса по поводу содержательных представлений о хорошей жизни не будет. Это не означает, что индивиды должны отказаться от своих моральных обязательств, но лишь то, что эти обязательства должны соблюдаться в частной жизни, а не навязываться другим людям. Граждане либеральной республики должны проявлять толерантность, что означает уважение к разнообразию и отказ от стремления заставить других людей соответствовать собственным глубоким убеждениям. Именно публичный образ человека, его поведение по отношению к другим людям, а не характер его внутренних убеждений, должен быть предметом заботы.

Уважение к частной жизни других людей может показаться бесспорным требованием, однако оно часто вступает в противоречие с другими принципами, такими- идея о том, что поведение человека должно быть прозрачным и что он