И закружилась снежная кутерьма - Татьяна Ватагина Страница 24

А мы-то с Иркой как же?!

Но Главрыба и нас не забыла. Она порылась под своими многочисленными шкурами, достала какую-то щепку и бросила на снег. Щепка вмиг выросла в подобие лодки пополам со сноубордом. Старуха махнула рукой: транспорт, мол! И прыгнула в море, вслед за своим народом. А там уж она как рыба в воде!

Мы с Иркой вскочили на туземный сноуборд! Он явно ждал этого и понесся. Я в юности катался на доске с горок, а у танцовщицы Иришки координация и чувство равновесия были вообще бесподобными.

Снегокатчики подъехали уже близко и стреляли на ходу, как какие-нибудь древние кочевники. Только ведь они были нашими современниками — вот в чем штука, прямо в голове не укладывается!

Снег летел вокруг. Пули взрывали снежную корку то справа, то слева. Сноуборд уворачивался от автоматных очередей совершенно самостоятельно, без всякого моего участия! А, может, наоборот подчинялся мысленным приказам прежде, чем я успевал их осознать.

Периодически с боков и перед нами на снег падал свет фар, выстрелы и рев моторов сливались в какофонию, чуждую здешней тишине.

Киллеры висели у нас на хвосте. Как долго мы сможем от них уворачиваться? Маленький ухаб, меткая пуля — и мы пропали! Может, направить лодочку в море? Снегокатчики не смогут за нами последовать. Но там внучки этого Анки-келе со своими рыбками. И неизвестно, какие еще чудища! Иришку о нравах морских обитателей расспрашивать некогда!

Силы природы, духи сказки — я полюбил вас! Вы приняли меня! Спасите же нас от этих насильников, этих чужаков, которые рвут вечное безмолвие вашего края ревом моторов!

И тут меня осенило! Сугроб бабушки-Метелицы!

Я обхватил Иришку за талию, наш транспорт заложил крутой вираж. Даже сквозь грохот двигателей, я услышал, как матерятся проскочившие мимо преследователи. Болтающийся по бокам свет чужих фар временно исчез, потом вернулся — киллеры встали на след!

Но теперь мы не просто удирали! Не просто тянули время! Мы заманивали врагов в ловушку.

Конечно, я рисковал! Я не мог наверняка знать, улегся ли рыхлый сугроб вокруг чума старухи Сывне. Я лишь предполагал, что наш волшебный снаряд удержится на его поверхности. Но ничто другое мне в голову не приходило.

Сугроб был на месте. Он послушно дремал вокруг чума Сывне, охраняя покой своей госпожи.

Мы вылетели на его плоскую равнину. Скольжение было великолепным. Снег мягко проминался под носом нашего волшебного «сноуборда». Тот и не думал тонуть — бесшумно летел между снежным и небесным сверканием.

Я засмеялся и обнял Иришку. Мы стояли на доске, прижавшись друг к другу. Даже сейчас нельзя было не наслаждаться стремительным полу-полетом, полу-плаванием!

Позади взревели моторы, и их шум сделался неровным и глухим, захлебнулся, забулькал, перешел в бормотание, и стих. Снежная поверхность там, где утонули преследовавшие нас киллеры, некоторое время бурлила, потом успокоилась. Легла некрасивыми бурунами.

Кто-то пробовал стрелять со дна сугроба — снег пропитался красно-оранжевым — но, видимо, ему самому это не понравилось.

Спины подснежных животных — сейчас они напоминали пологие белые холмы — неторопливо развернулись и направились к месту аварии.

Природные убийцы стремились к убийцам профессиональным.

Глава десятая

Однако нам еще рано было останавливаться. Мы заложили вираж, чтобы объехать подальше верхушку чума госпожи Метелицы. Неизвестно, в каком настроении пребывала сейчас эта взбалмошная дама. Надеюсь, спала, утомленная недавней гулянкой.

А потом я взял курс прочь от моря. Не спрашивайте, почему. Я и сам не знаю. Иришка доверилась мне, как недавно доверилась первобытной логике сказки. Я бы ни за что не подставил бы свою голову под каменный молоток. Я даже думать про такое боялся. А она — смогла. Вот и понимай, кто из нас храбрее.

Мы ехали долго. «Сноуборд» неторопливо плыл по снежной бескрайней равнине. В мире остались только безмолвие, сверкание, скольжение и мы.

Я обнимал Иришку за плечи, она меня — за талию. Она прижалась щекой к моему заснеженному плечу, я к ее головке в капюшоне — круглой, как у нерпы. За нами никто не гнался, никто не нападал на нас. Мы молчали. Не хотелось нарушать словами очарование этих минут.

Никогда прежде я не испытывал такого полного счастья. Для меня эти минуты остались лучшими в жизни.

Когда справа выросла гребенка черного леса, а слева — горы, «сноуборд» встал.

— Что происходит? — спросила Ирка, оторвавшись от поцелуя. — Кто были эти люди?

Я и дальше бы целовался, но надо было прояснить для Иришки ситуацию.

— А происходит то, что компания отправляет народ в черт знает какие сказки, совершенно необследованные — им бы только деньгу срубить. Если кто-то пропадает, то его не только не спасают, но стараются, чтобы он сгинул с концами и никогда не возник с разоблачениями или с жалобами. Все у них шито-крыто!

— Но как такое возможно? Ведь остаются родственники, друзья? Они ищут!

— У компании есть средство заставить забыть.

— Я не понимаю…

— Потом! Сейчас для нас важнее всего — вернуться домой. Ты думаешь, эта красная лампочка для красоты горит? Она означает, что питание отключено, и наша связь с реальным миром оборвана.

— Ой! Но ведь эти, на снегокатах, должны как-то поддерживать связь с начальством?

— Если у них есть спецканал. А, может, компания ими пожертвовала! С этих выродков станется!

— Тогда с ними можно договориться.

— Не смеши мои валенки! Они вначале стреляют, потом думают, если думают вообще. По мне так лучше иметь дело со старой Катгыргын. Она более вменяемая.

Иришка задумчиво покивала. Звезды отражались в ее милых оленьих глазах. Она не спросила, кто такая Катгыргын.

— Что же мы будем делать? Нам надо где-то жить и что-то есть, пока связь не восстановят.

Милая, наивная Иришка! Я подумал, что сказку могут заблокировать навсегда. Если Илья убит…

В голове не укладывалось, что Илюха мог погибнуть. Но так же не укладывались в голове киллеры на снегокатах, палящие в нас из автоматов. Вот интересно, в женщин-рыб, в «Мать-тьму» и в бабушку Метелицу я сразу поверил, а вот факт, что есть люди, способные просто так стрелять в других людей, никак в голове не укладывался. Как и то, что мы можем остаться в сказке навсегда.

Остается одна надежда — на Катю. Но недостойно сидеть, сложа руки, и ждать, когда девчонка спасет тебя, рискуя всем.

Я посмотрел на Иришку,