Anthro-Vision - Gillian Tett Страница 3

Jigsaw. В последние годы ее руководство столкнулось с распространением в Интернете теорий заговора. Некоторые из них кажутся безобидными, как, например, теория плоской Земли. (Да, такие теории существуют). Другие опасны, например, истории о "белом геноциде" (предполагающем, что небелые группы планируют истребить белые общины) или "пиццагейт" 2016 года (утверждающий, что претендент на пост президента Хиллари Клинтон управляла сатанинской группой, занимавшейся сексом с детьми в модной пиццерии в Вашингтоне).

Руководители Google дали отпор, используя то, что они умеют делать лучше всего: технологии. С помощью анализа Больших Данных они отслеживают распространение теорий заговора, изменяют алгоритмы поисковых систем, чтобы повысить значимость информации, основанной на фактах, отмечают подозрительный контент и удаляют опасные материалы. Однако сказки продолжают распространяться, приводя к смертельным последствиям (в конце 2016 года в ресторане Pizzagate ворвался боевик). Поэтому в 2018 году руководители Jigsaw попробовали провести эксперимент. Их исследователи объединили усилия с этнографами из консалтинговой компании ReD Associates и отправились на встречу с четырьмя десятками американских и британских теоретиков в разные места - от Монтаны (США) до Манчестера (Великобритания). Эти встречи показали, что некоторые предположения руководителей Google были неверными. Во-первых, теоретики не были чудовищами, как обычно считают образованные элиты; если их выслушать с сочувствием, они часто оказывались дружелюбными, даже если вы были категорически не согласны с их идеями. Во-вторых, технари не понимали, что важно для теоретиков. В Кремниевой долине считается, что информация на профессиональных сайтах заслуживает большего доверия, чем на сайтах любителей, потому что так думают технари. Но теоретики заговора доверяли только "грязным" сайтам, поскольку предполагали, что "умные" сайты создала ненавистная элита. Это понимание имеет огромное значение, если вы хотите развенчать заговоры. Аналогичным образом, исследователи исходили из того, что их первоочередной задачей является ранжирование опасности различных теорий заговора (скажем, относиться к теории плоской Земли иначе, чем к геноциду белых). Но личные встречи показали, что содержание было менее важно, чем степень, в которой человек спускался в кроличью нору и/или определял свою идентичность и сообщество вместе с ним. "Важнее различать типы теоретиков, а не типы теорий заговора", - сообщают они.

Они поняли и другое: ни один из этих важнейших выводов не может быть получен только с помощью компьютеров. Большие данные могут объяснить, что происходит. Но, как правило, они не могут объяснить, почему. Корреляция - это не причинно-следственная связь. Точно так же психология может объяснить, почему тот или иной человек обращается к заговорам. Этот сайт не обязательно показывает, как заговор может определять групповую идентичность. (В этом отношении крайне правые байки QAnon, скажем, повторяют роль фольклора в прежние века). Иногда невозможно заменить встречу с людьми лицом к лицу, непредвзятое выслушивание, изучение контекста и, прежде всего, замечание того, что люди не говорят, так же как и того, о чем они говорят. Как заметила Триша Ванг, антрополог, работавшая в компании Nokia, для работы с большими данными нужны "толстые" данные, или качественные сведения, которые появляются в результате "толстого описания" культуры (если воспользоваться фразой антрополога Клиффорда Гирца).

Является ли это волшебной палочкой-выручалочкой для прекращения теорий заговора? К сожалению, нет. Борьба с ними продолжается (как и с критикой технологических компаний). Но этот анализ дал руководителям Google нечто крайне важное: возможность увидеть и исправить некоторые ошибки. Трагедия заключается в том, что такие упражнения остаются редкостью. Недаром Джек Дорси, соучредитель Twitter, говорит, что если бы он мог изобрести социальные сети заново, то начал бы с найма социологов наряду с компьютерщиками. Возможно, тогда наш цифровой ландшафт XXI века будет выглядеть совсем иначе. И лучше.

Последующая книга состоит из трех частей, которые перекликаются с тремя принципами, изложенными выше: необходимость делать "странное знакомым", делать "знакомое странным" и прислушиваться к социальному молчанию. Дуга повествования - это мой собственный рассказ: о том, что я узнал об изучении "странного" в Таджикистане (первая глава), как я использовал эти уроки для изучения "привычного" в лондонском Сити и Financial Times (четвертая глава), а затем обнаружил социальное молчание на Уолл-стрит, в Вашингтоне и Силиконовой долине (седьмая, восьмая и десятая главы).) Но в книге также рассказывается о том, как антропология помогла таким компаниям, как Intel, Nestlé, General Motors, Procter & Gamble, Mars, Danica, и другим, и как антропология проливает свет на такие политические проблемы, как борьба с пандемией, определение экономики Силиконовой долины, развитие цифровых технологий и движение за устойчивое развитие. Если вы ищете практические ответы на современные проблемы по адресу, переходите к последующим главам; однако в первых главах рассказывается о том, откуда берутся эти интеллектуальные инструменты.

Три оговорки. Во-первых, в этой книге не утверждается, что антроповидение должно заменить другие интеллектуальные инструменты, а дополнить их. Подобно тому, как добавление соли в пищу связывает ингредиенты и улучшает вкус, добавление антропологических идей в такие дисциплины, как экономика, наука о данных, право или медицина, позволяет получить более глубокий и насыщенный анализ. Смешение компьютерных и социальных наук должно быть сегодня особенно приоритетным. Во-вторых, я бы не стал делать вид, что эти идеи встречаются только в академической дисциплине антропологии; некоторые из них встречаются в исследованиях пользовательского опыта (USX), социальной психологии, лингвистике, географии, философии, экологической биологии и поведенческих науках. Это хорошо: академические границы искусственны и отражают университетский трайбализм. Мы должны перерисовать их для XXI века. Каким бы словом вы ни обозначили антроповидение, оно нам необходимо.

В-третьих, это не мемуары. Я использую свою историю лишь в качестве повествовательной дуги для конкретной интеллектуальной цели: поскольку антропология определяется не столько какой-то одной теорией, сколько своим особым способом смотреть на мир, самый простой способ объяснить этот способ мышления - рассказать о том, что делают антропологи. Я надеюсь, что моя собственная история прояснит это, рассмотрев три вопроса: почему изучение таджикских свадебных ритуалов должно побудить кого-то обратить внимание на современные финансовые рынки, технологии и политику? Почему это важно для других специалистов? И почему в мире, перестраиваемом искусственным интеллектом, нам нужен еще один "ИИ", а именно антропологический интеллект? Последний вопрос лежит в основе этой книги.

 

 

Часть 1.

ПРЕВРАЩЕНИЕ "СТРАННОГО" В ПРИВЫЧНОЕ

Суть: Когда в 2018 году Дональд Трамп назвал Гаити и африканские страны "дырами", этот комментарий вызвал широкую критику. И это справедливо. Но в его оскорбительных высказываниях проявилась неприятная истина, которая преследует всех нас: люди инстинктивно сторонятся и презирают культуры, которые кажутся им странными. Однако один из уроков, который дает антропология, заключается в том, что стоит принимать "странности" и культурный шок. Для этого в антропологии разработан набор