Life after capitalism - Gilder Страница 7

В то время как мы можем легко наблюдать и описывать стимулы на работе, творчество практически не поддается наблюдению, за исключением его последствий. Мы знаем, почему мы предпочитаем дешевые цены дорогим, или более высокие зарплаты более низким. Но гораздо труднее представить себе каскады изобретений и инноваций, которые делают эти вещи возможными. Поэтому мы сводим все это к реакции на стимулы.

Такое понимание стимулов, разделяемое почти всеми современными экономистами, параллельно дарвиновскому представлению о человеческом разуме как продукте стимулов естественного отбора, которые благоприятствуют определенным случайным мутациям. Проблема дарвиновской теории в том, что она тавтологична. Выживает то, что приспособлено; выживает то, что приспособлено. Такой тавтологический редукционизм преследует и современную экономику. В результате она мало что говорит нам об идеалах, стремлениях и моделях поведения, способствующих хорошему и продуктивному обществу, где процветает творчество, развивается обучение и изобилует богатство.

Подобно тому, как Дарвин отрицал, что Бог был творцом или "разумным дизайнером" мира (который вместо этого был результатом слепых, материалистических сил), большая часть современной экономической науки отрицает, что разумное проектирование или создание возможно даже человеческими существами, действующими в мире. Изображая предпринимателя как простого разведчика возможностей, арбитражера или сборщика доступных химических элементов, экономическая теория не может объяснить изобретение радикально новых товаров и услуг. Ее взгляд на экономическую экспансию ограничивается "накоплением капитала" или ростом населения. Она фокусируется на жадности, а не на творчестве, на конкуренции с нулевой суммой за скудные существующие материальные ресурсы, а не на человеческой изобретательности, которая порождает изобилие.

Этот материалистический взгляд является оправданием социализма (и теории устойчивого развития), даже если он препятствует созданию нового богатства. Как ни странно, современные экономисты склонны игнорировать самое поразительное экономическое развитие нашего времени. Речь идет о теории информации, которая привела в движение высокотехнологичную революцию в области компьютеров и коммуникаций. Решающим в теории информации, разработанной Клодом Шенноном из Массачусетского технологического института, было отделение содержания от проводника - информации от средства ее передачи. Для передачи высокоэнтропийных (непредсказуемых) сообщений необходим носитель с низкой энтропией (предсказуемый). Шеннон определил информацию как неожиданные биты, или "новости", и рассчитал их прохождение по "каналу" по сложным логарифмическим правилам. Этим каналом может быть провод или другой путь через пространство, или передача информации через промежуток времени, как в эволюции.

Этот принцип отделения содержания от канала лежит в основе всей компьютерной науки через концепцию универсальной вычислительной машины. Машина Тьюринга" - это идеализированный компьютер, который может быть создан из любого доступного материала, от пляжного песка до шариков, от микрочипов до спичечных палочек. Тьюринг ясно дал понять, что суть компьютера заключается не в его материальной субстанции, а в архитектуре идей.

Компьютер предлагает непреодолимое препятствие для материалистического суеверия. В компьютере, как показывает теория информации, содержание явно не зависит от его материального субстрата. Никакие возможные знания о материалах компьютера не могут дать никакой информации о реальном содержании его вычислений. Можно целый день разглядывать внутренности компьютера через микроскоп или созерцать полный перечень его компонентов, но так и не получить никакого представления о его выводах. Неспособность чисто физических теорий о канале объяснить информацию, которую он несет, отражает шенноновскую меру "новости". Информация определяется своей независимостью от физической детерминации: если информация определяется каналом, по которому она проходит, то она предсказуема и, следовательно, по определению не является информацией.

Чтобы что-то было информацией, оно должно отличаться от материала, из которого оно состоит или который его передает. Информация стоит на первом месте: она регулирует материальный мир, а не наоборот. Начало Евангелия от Иоанна Богослова фактически является центральной догмой информатики, экономики и самой настоящей науки: в начале было Слово.

Когда эта мысль впервые пришла мне в голову в 1990-х годах, я все еще был амбивалентно светским интеллектуалом. Но после пятидесяти пяти лет изучения и написания статей о науке и технике я могу подтвердить этот принцип эмпирически. Практически в каждой технической области сегодня - от квантовой теории и молекулярной биологии до информатики и экономики - практики и теоретики все чаще и чаще обращаются к слову.

У нее много имен: логос, логика, биты, байты, математика, программное обеспечение, знание, синтаксис, семантика, код, план, программа, последовательность, дизайн, алгоритм, кубит, а также вездесущее "информация". В каждом случае информация не зависит от ее физического воплощения или носителя. Биологи обычно размывают информацию в скользкой синекдохе ДНК, материальной молекулы, и подразумевают, что жизнь - это биохимия, а не обработка информации. Но дезоксирибонуклеиновая кислота, на которой написано слово, сама по себе словом не является. Подобно листу бумаги или чипу памяти компьютера, ДНК несет сообщения, но ее химический состав не имеет отношения к содержанию. Нуклеотидные "основания" формируют "слова" без помощи связей с обрамляющей их спиральной сахарно-фосфатной основой. Генетические слова диктуются химией их каркаса не больше, чем слова в "Эрудите" определяются химией их деревянных стоек или силой тяжести, которая их удерживает.

Эта реальность выражает ключевую мысль Фрэнсиса Крика, нобелевского лауреата, сооткрывателя двухспиральной структуры ДНК. Крик изложил и закрепил то, что он назвал "центральной догмой" молекулярной биологии. Эта центральная догма показывает, что влияние может идти от расположения нуклеотидов на молекуле ДНК к расположению аминокислот в белках, но не от белков к ДНК.

Когда в начале двадцатого века выяснилось, что атом - это не "массивная нерушимая частица", как представлял себе Исаак Ньютон, а сложная арена квантовой информации, классическая физика начала разрушаться. Контрапунктом атома в физике является клетка в биологии. Оказалось, что биологическая клетка - это не "простой комок протоплазмы", как считалось долгое время, а микрокосмический процессор информации и синтезатор белков со скоростью суперкомпьютера. На сайте после этого открытия рушится и устоявшаяся биология дарвиновского материализма.

Ни одна эволюционная теория не сможет преуспеть, если не столкнется с клеткой и словом. В каждой из примерно 15 триллионов клеток человеческого тела слова жизни проносятся через нашу нервную систему со скоростью, совершенно не сравнимой со скоростью передачи данных всех суперкомпьютеров мира. Чтобы собрать около 500 аминокислотных единиц в каждую из триллионов сложных молекул гемоглобина, которые переносят кислород из легких в ткани организма, требуется в общей сложности около 250 пета-операций в секунду. (Пета - это десять в пятнадцатой степени.) Затрачивая всего лишь нановатты энергии, это быстрее, чем скорость обработки