Долгая дорога в Ад - Алексей Леонидович Курилко Страница 8

- А ваша мать, как я погляжу, была довольно-таки кровожадной особой.

- Она была разной. Она же человек. Я понимаю, у вас своё мнение, многое вам видится в ином цвете. Вас, наверняка, покоробило бы то, что моя мать интересовалась развитием эмбриона, и она лично разрезала животы беременным рабыням, чтобы исследовать плод, его расположение, развитие и тому подобное. А я, при этом, до сих пор с трепетом вспоминаю, как она баловала меня. С какой любовью и нежностью смотрела на меня и говорила: «мой маленький лев».

- Чем вы занимались после убийства Родона? Вы остались в Риме?

- А как же. Да, в Риме. Около трёх лет я готовил покушение на Октавиана. Но подлый старик сдох раньше, чем я осуществил план мести. Это было обидно. Октавиан подох, лишив меня возможности отомстить, а стало быть, лишив меня цели в жизни. Несколько лет я возглавлял одну из городских банд, достиг огромных высот в преступном мире Рима, а когда мне всё осточертело до тошноты, вступил в легион. Мирная жизнь меня не радовала. Вероятно, сказывались гены.

- Гены?

- Мгу.

- Что вы хотите этим сказать?

- То, что сказал. Воспитание и образ жизни значат много, но не меньшее влияние на человека имеет кровь.

- То есть?

- То есть я немало взял от отца. Родного отца.

- От демона?

- От него, родимого. Будь он трижды проклят.

- Прямо оторопь берёт.

- Бывает.

- В том-то и дело, что не бывает.  Вернее, быть  этого  не может.

- Вы о чём?

- Я обо всём том, что вы рассказываете. Невероятно!

- Но факт.

- Не обязательно. Это всего лишь ваш взгляд на вещи. Да и вы, небось, любитель разукрашивать свои истории.

- Зачем мне это?

- Надо же – передо мной Агасфер! Сын демона Асмодея.

- Кстати, вы второй человек, которому я всё это рассказываю. Открыто. Без утайки. Всё как есть.

- Второй? А кто был первым?

- Моя жена.

- У вас была жена?

- Однажды.

- Вы любили её?

- Больше жизни.  Впрочем, в моём случае лучше сказать – больше смерти.

- Как её звали?

- Простите, но я бы не хотел касаться этой темы. По крайней мере, сейчас.

- Тогда вернёмся к вашему отцу.

- Как вам будет угодно.

- Только дайте и мне закурить.

- Вот те раз! Пожалуйста, угощайтесь.

- Благодарю.

- А как же?..

- Бросьте. Сколько той жизни?

- Ну уж тут позвольте с вами не согласиться.

- Кхе-кхе (кашель)… Ух ты… кхе… Крепкие, однако…

- Это с непривычки.

- Да, да… Знаю. Глупо звучит, но в определённых ситуациях табачный дым - как глоток свежего воздуха.

- Как по мне – звучит что надо! Может, выпьете со мной?

- Нет, спасибо.

- Ну а я, с вашего позволения, хлопну ещё рюмочку. А то и две. Отменный коньяк. Такая редкость.

- В холодильнике есть лимон. Нарезать вам?

- Обойдусь.

- Ладно.

- Ваше здоровье!

- Так вы его хоть раз видели?

- Кого?

- Вашего родителя.

- Асмодея? Было дело. Дважды наши пути пересекались… дважды… Вспоминаю – и мороз по коже.

- Общались с ним?

- И довольно-таки плотно.

- Я весь внимание.

- Но вначале речь пойдёт не о нём.

- А о ком?

- Об одном человеке. Без этого человека наша встреча не состоялась бы. Состоялась бы, но иначе.

- Что же это за человек? Кто он?

- Жертва.

- Жертва?

Запись 007

- Его детство счастливым не назовёшь. А если счастливого детства не было у человека, то он уже не такой как другие. Изначально. Да… Так вот, детство у него было хреновое, хуже не куда. Слишком рано осиротел. Сперва, когда ему было четыре года, умер отец. Скоропостижно скончался. Затем, когда ему исполнилось восемь, скончалась и его мать. По всей видимости, она была отравлена ртутью. Такие тогда ходили слухи. Он остался совсем один. Никому не нужный. Равнодушное или пренебрежительное отношение со стороны окружающих – это самое большое, на что он мог рассчитывать. Удручающее положение. Никто его не любил, никто о нём, по сути, не заботился. Растёт себе пацан, и шиш с ним – пусть скажет спасибо, что не придушили щенка. Его унижали, издевались над ним. Он рос тихим и робким. Со временем он привык к уединению и пристрастился к чтению. Читал он много, с упоением… Книги скрашивали его серые будни, разбавляли его одиночество… Отсутствие любви в детские годы сильных людей закаляет, а слабых сжигает изнутри, и затем они носят в душе сплошное пепелище. Он был слабым. Его частенько оскорбляли, унижали и никак не считались с его мнением. Кто бы мог подумать, что из этого тихого, грустного мышонка когда-нибудь вырастет царь и великий князь всея Руси Иван IV, прозванный Грозным? Такой фантастической метаморфозы никто и предположить не мог. Верно ведь? А я вам сейчас легко объясню, в чём тут дело.

Его бы давно лишили жизни. Ещё в детстве. Никто б за него не вступился, а сам за себя он был не в силах постоять. Но кто бы в таком случае стал великим князем? Об этом мечтали очень многие. Поэтому противники были слишком заняты борьбой друг с другом, а юный Иван оставался маленькой бесхребетной марионеткой типа паяца. Соперничество бояр между собой не ограничивалось одними лишь интригами, порой доходило до тайных подлых покушений, а иногда переходило в открытое кровавое противоборство. Во всей державе творился полный беспредел. Смутное, страшное время. Он наблюдал всю эту ужасающую картину и потихоньку сходил от ужаса с ума. И лучше бы он свихнулся, честное слово. У сумасшедшего своя реальность. Недаром, многие величайшие умы полагали, что психи – самые счастливые люди на земле. Но при этом – что забавно – добровольно никто не согласился бы окончательно и бесповоротно сойти с ума.

Юный Иван был слаб, безволен, тщедушен и труслив. И вдруг в тринадцать лет он, словно его подменили, полностью преображается. Причём не только внутренне, но как будто бы и внешне. Приподняв голову, он расправляет плечи и дышит полной грудью. Он уже не отводит взгляд, не опускает глаза, как прежде. А глаза при этом сверкают хищным блеском безумия и злобы. Как такое могло произойти? Невероятно. Не человек – гроза. Офигеть можно. Вы уж извините меня за мой несовершенны французский. Так говорят англичане, когда сквернословят.

Однажды он неожиданно созывает собрание бояр и громогласно объявляет, что более не намерен терпеть того, что они пользуются его юностью и сиротством, что они, значит, беззаконствуют, бесчинствуют и грабят народ, обирают бедный люд, казнокрадствуют, мздоимствуют, самовольно убивают людей и захватывают земли. Речь его была пламенной и грозной. Даже врождённое