И ничего под небом, кроме Бога… - Даниил Константинович Диденко Страница 9

Дым над полем просовым поник…

Дым над полем просовым поник,

Рассыпает пепла семена,

Засиял над летом

солнца блик

И плетет на небе кружева.

Цвет набрал картофель,

В чугуне

Варятся златистые початки,

Пляшут на пылающем огне,

Брызгают бульоном на прихватки.

И гремят из года в год здесь грозы,

Напоив дождями все поля.

Русского, без всякой лишней прозы,

Кормят руки и его земля.

То ли

Я сегодня ни хмур, ни весел,

Мысли болью бросают в пот.

Мне уюты прекрасных кресел

Не даруют проклятый комфорт.

Скрипнут зубы, и нервы шалят,

Око бегает зорко под бровью.

За окном то ли листья шумят,

То ли земли пропитаны кровью,

От того-то, наверно, так сильно

В поле ветер по мёртвым плачет

По ночам, будто звон могильный,

Завывая в несчастья паче.

Мне кукушка года считает,

Видно, скоро наступит мой день…

За окном то ли град летает,

То ли стрелы собрались в тень.

Я черчу на полу молитву,

Утром с тьмою воюет свет,

Словно воин на славну битву

Выступает в былинах лет

Против полчищ монголо-татар.

За окном то ли в рог трубят,

То ли где-то случился пожар,

И сирены машин вопят.

Существуем под сонм мелодий,

Только разум пускает в тираж

Не пленительный звук рапсодий –

Похоронный печальный марш.

Скрипнет древо от ветра песен

И смолу, словно слезы льёт.

Я сегодня ни хмур, ни весел,

Мысли болью бросают в пот.

Век гуманности

О, век гуманности, сверх меры ты истёк

Кровавыми следами от побоев.

Мы ждём, но что? Видение? Свисток?

В знаменьях предначертанных героев?

Поёт теперь луна, и солнце ждёт.

Во тьме ль всегда безумия творятся?

О, вы, кто думал, Бог вас не найдёт

В ночной пурге средь злата и фаянса,

Не за богатства страх держите ныне,

Ведь в бронзовой ореха скорлупе

Гниёт среди притворства и гордыни

Запревший мякиш в вязкой похвальбе…

Этим тёмным февральским днём…

Этим тёмным февральским днём

Я приду, а потом исчезну,

И в отчаянном сердце твоём,

Может быть, поутру воскресну.

Прежде ваш, а теперь ничейный,

На прощанье жмёт руку крепко

Идиот, гражданин идейный,

Человек….человек-однодневка…

Но не верю, что может поэт,

Как твердят мне несносные лица,

За тяжёлую выслугу лет

Лишь в могиле любви добиться.

Я не верю! не верю! не верю!

Хоть отправьте меня на Юпитер!

Хоть за мрачной чугунной дверью

На замок и на цепь посадите!

Этим тёмным февральским днём,

В хлад крещенский и снежную бурю,

Светлым садом в раю пленён,

Тёплым ветром тебя обдую,

Обещая, что лучше точно

Скоро жизнь для тебя начнётся,

На ногах ты уж встанешь прочно.

Путь тебе освещаю солнцем

Между сопок и гор скалистых,

Виноградною кистью терпкой,

Пузырьков этих вин игристых.

На прощанье жму руку крепко…

Упавшие деревья

В саду лежат упавшие деревья

С осенней разрушающей поры,

Не знавшие блаженства потепленья,

От центра умертвившись до коры.

В траве с утра замёрзшие плоды,

Во льду блистают лучики светила,

Во тьме хладеют капельки воды,

Во мне погасла и явилась сила.

Душе и сердцу — счастья и печали.

В саду лежат остатки лучших дней.

На плитке холода нарисовали

Следы ушедшей юности моей.

Заварка и вода

Твой взгляд всё больше прежнего отчаян,

Ты ждёшь чего-то, смотришь в никуда.

Садись за стол, попьём сегодня чая!

Что нужно нам? Заварка и вода!

Садись за стол. Давай заплатишь ты?

Не вынимай бумажник, я шучу.

Чтоб отдохнуть от этой суеты,

За посиделки сам я заплачу.

Как день прошёл? Что нового? Как сам?

Стряслось ли что, раз ты вот так растерян?

Опять молчишь, как чёртов партизан!

Хотя, так даже лучше, я уверен.

Погода — дрянь, противнейшая морось,

Такая чепуха, хоть в гроб ложись.

Давай-ка расскажу я лучше новость,

Немного про свою простую жизнь.

Сегодня у меня к раздумьям тяга.

Что нужно нам для счастья, капитал?

Но где тогда тот богатейший скряга,

Который в тихом счастье умирал?

Чего мы ищем? Славы и печали?

Нам первого достать не удалось,

Второго же по горло нахватали,

Пока любовь искали, словно кость.

Расслабься, друг. Чего ещё желать?

Ты по годам здоров и коренаст,

В твоей походке мужество и стать,

А мне никто и руку не подаст.

Взгляни в окно: лишь морось и ненастье,

Но разве морось не была всегда?

А для обыкновеннейшего счастья

Что нужно нам? Заварка и вода!

Рождество

Стеклянным снегом обрамилось Рождество,

И я воскрес! И во груди и сердце бьётся,

И вместе с тем внутри явилось божество,

И в темный день я жду её скорей, чем солнце.

В краях степных внезапно оттепель вернулась,

И так звенит в ручьях холодная капель,

И от рождественского снега разогнулась

Лесов величественных ель.

Ведь я сначала был лишь смертию объят,

И денно-нощно я лежал тогда могилой,

Теперь меня единолично вдохновят

Объятья милой.

И для меня отныне самый яркий сон –

Сердец влюбленных бьенье в унисон…

Лист

Когда срывался с древа лист, смеялись тени,

И падал в бездну оный, вырванный из жил.

И где-то там, в печальной лужи отраженье,

Он видел век, который, видимо, изжил.

Когда срывался с древа лист, кричали птицы,

И чёрный ворон вихри вил своим крылом.

Ах, если б мог тот лист весною возродиться,

А не томиться в муках смерти под окном.

Когда срывался с древа лист, собака выла

И так скулила, будто день её настал,

И лист упал, и этот лист пронзили вилы,

И отнесли его догнить на сеновал.

Когда срывался с древа лист, погасло солнце,

И не согрело его тело на земле.

И только лист упал на плитку у колодца,

Его приклеило к соломенной метле.

Когда срывался с древа лист, катились слёзы

Из глаз поэта, что на дерево смотрел.

О том, как лист упал, сказать он мог и прозой,

Но и поэтом быть тогда бы он не смел.

Когда срывался с