Секрет Сибирского Старца - Юлия Ефимова Страница 9

– Дальше говори, – сказал он. – Нет у меня времени лясы с тобой точить. Устал я, только из города приехал.

– Так на чем вы приехали? – оглядел двор Сильвестр, пытаясь найти транспортное средство. – Автобусы же сюда не ходят, да и попутку найти практически невозможно. Неужели от трассы пешком шли?

Он не знал, зачем все это спрашивает. Какая разница, на чем приехал этот старик из города? Просто ему показалось, что начинать с сути неправильно, и светская беседа просто необходима, а так как вести их он не умел, то и получилось коряво.

– Так вот на Карпике и приехал, – показал в сторону дед и усмехнулся.

Сильвестр проследил взглядом и увидел в кустах мопед. Старый маленький мопед, каких он не видел уж лет сто. Последний раз это произведение советского автопрома попадалось на глаза, когда Сильвестру было лет восемь, в деревне у бабушкиного соседа, мужика пьющего и веселого. Но даже тогда в воспоминаниях маленького Сильвестра это был очень старый транспорт. Любопытство пересилило воспитание, он подошел к нему и потрогал, будто сомневался, что тот настоящий. На облезшем от зеленой краски бензобаке с трудом читалось название «Карпаты».

– И он ездит? – никак не мог поверить Сильвестр.

– А куда он денется, – вздохнул старик. – Правда, медленно, сволочь такая. Я вчера как выехал в обед, так только к ночи был в городе. Дела сделал и обратно. Но ночью меня сморило, и потому в лесу заночевал, а по утру снова на Карпике и домой. Но тяжеловато мне такой путь делать, раньше шибче оборачивался, а сейчас почти сутки уходят.

На крыльцо из дома вышла огромная белая собака и зарычала на Сильвестра. Это случилось так неожиданно, что он не успел взять себя в руки, попятился назад и повалился вместе с Карпиком на землю.

– Свои, Татарин! – скомандовал дед, и собака совершенно спокойно, словно бы и не рычала только что, оголяя свои огромные клыки, устроилась у ног старика. – Ты не боись, – обратился он к Сильвестру, – он своих не трогает. Вот я сейчас сказал, что свои – и все, теперь он, где бы тебя ни встретил, признает.

– А почему Татарин? – спросил Сильвестр, вставая и отряхиваясь после своего позорного падения.

– Порода у него больно мудреная. Умные, добрые, а главное, хозяина защищают до последней капли крови. Мне его маленьким щенком девица одна привезла из Татарстана, за помощь мою. Говорит, такого щенка днем с огнем не найдешь, ценятся очень. Думаю, она много за него отдала, понимала, что деньгами я не возьму, а от него отказаться не смог. Вот только породу забыл, да и не надо мне оно, друг он и есть друг, и какого происхождения, не важно. То как у людей, так и у собак.

– А что ж ваш сторож на меня еще у калитки не накинулся? – спросил Сильвестр, полностью придя в себя, но по-прежнему осторожно поглядывая в сторону псины, которой он, к слову, стал полностью безразличен.

– Так на охоту он ходил, только вернулся, бегает в лес зайцев ловит, развлекается. – Дед с нежностью посмотрел на пса. – Уже не знаю, что со шкурами-то и делать, может, шубу к зиме справить.

– Так он из дому вышел, какой лес? – возмутился Сильвестр, точно пытаясь поймать старика на вранье. Слишком у него все сказочно получалось – и мопед столетний работает, да так, что до города и обратно, и даже не рассыпается по дороге, и собака сама зайцев в лесу загоняет.

– А ты вообще кто такой? – опомнился старик. – Пришел тут, вопросы задает.

– Я преподаватель и руководитель группы студентов, которые сейчас участвуют в интеллектуальных студенческих играх. Они проходят на турбазе по соседству. Вы вчера рано утром нашли моего студента.

Старик перестал возмущаться, вздохнул и сел на лавочку.

– Дверь у меня на заднем дворе, там Татарин и зашел. Через лесную калитку бродит, сподручнее ему, вышел – и сразу в лесу, – сказал он словно бы невпопад, но Сильвестр понял, что ему надо подумать.

– Вы поймите, я точно знаю, что Влад не мог утонуть. Он не умел плавать и никогда бы не пошел на Черное озеро, да еще и так рано. Конечно, я не забираю хлеб у полиции и не собираюсь проводить полноценное расследование, но мне необходимо понять, что произошло тем утром. Конечно, молодость, могла где-то кровь взыграть, но они все у меня хорошие ребята.

– Да уж, хорошие… – вздохнул дед. – Твои хорошие такую кашу заварили, что уж и не знаю теперь, как расхлебывать. Полиции я ничего рассказывать не стал, подумал, своими силами разберемся. Но что-то и мне уж боязно, что пока эти свои силы приедут, может произойти неизбежное.

Сильвестр молчал, стараясь не спугнуть искренность старика, одновременно с этим у него по спине бежал уже готовый накрыть его страх. Значит, все-таки он не ошибся, все-таки за этим стоит что-то еще.

– Давай так, – сказал старик, словно решившись на что-то. – Я сейчас заварю чай смородиновый, у меня такое чудесное варение из шишек есть, пальчики оближешь, мы сядем с тобой на поляне и спокойно все обдумаем. Ты же мне пообещаешь полиции пока то, что я тебе расскажу, не докладывать, а мне помочь разобраться. Возможно, и решим все миром, раз они у тебя хорошие. Есть у меня одно предположение.

– На поляне? – переспросил Сильвестр и стал оглядываться.

– Вон там, под грушей у меня стоит стол и лавочки, я это место поляной называю. Там и говорить будет спокойнее, и чай пьется замечательно.

Когда старик скрылся в доме, Сильвестр уселся на лавочку на импровизированной поляне и стал ждать.

«Хуже всего на свете – это дожидаться и догонять», – писал в «Тихом Доне» Шолохов, и Сильвестр был не совсем согласен с классиком. Догонять не так сложно. Когда ты догоняешь, ты видишь спину бегущего впереди, цель, конечную точку. Когда же ждешь, данные понятия отсутствуют, и психика постоянно напрягается от того, что ты не понимаешь, когда, сколько еще надо ждать, а вдруг бесконечность? А это понятие наш мозг не может осознать и начинает искать ему замену, поэтому при ожидании возрастает тревожность.

Понятие вселенной, вечности, слово «никогда» или «всегда» – это лишь слова и ничего больше. Человеческий разум так устроен, что защищает своего владельца от сумасшествия, мозг знает, что у всего есть начало и конец, и так по кругу.

Сначала Сильвестр подумал, что это