Ольга Новикова - Актуальные проблемы Европы №3 / 2012 Страница 10

Тем, кто следил за событиями по телевидению, запомнилось появление этого любителя переодеваний 25 февраля 2011 г. на Зеленой площади в Триполи (ныне площади Мучеников) не в фуражке и не в чалме, а в шапке-ушанке с кожаным верхом. Говорил он с высоты старой крепостной стены, целовал свою «Зеленую книгу», обличал итальянский империализм былых времен; заявлял, что сам он всецело с молодежью, и велел ей «веселиться, петь и плясать на улицах». Гражданская война в Ливии уже разгоралась, неся на себе отпечаток межрегиональных и межплеменных конфликтов, долгие годы тлевших под спудом режима «прямого народовластия».

Как известно, Ливия – малонаселенная нефтеносная страна, принимавшая потоки трудовой иммиграции; по последним оценкам, там работали в сфере производства и обслуживания около 1,5 млн. иностранцев из Индии, Бангладеш, Болгарии, Украины.

Йемен же – одна из беднейших стран мира, экспортирующая рабочую силу. Тем не менее гражданские войны, вспыхнувшие в обеих странах в начале 2011 г., имели много общего26; назвать же их «революциями», думается, нельзя даже с большой натяжкой.

Свою локальную окраску получили волнения в Королевстве Бахрейн и в восточной части Саудовской Аравии, где (в обоих случаях) восстало шиитское население, которое не ставило под вопрос легитимность существующего монархического строя, но требовало для себя более широких политических прав. Нечто похожее произошло в Кувейте, где возмутились жители, не имеющие кувейтского подданства27, и в Иордании, где гнев толпы обрушился на правительство, которое было смещено королем, а срочное выделение средств на решение назревших социальных проблем позволило сбить накал страстей.

Довольно быстро (но надолго ли?) улеглись волнения в Алжире, которые в начале января 2011 г. вылились в столкновения рассерженной молодежи с полицией на улицах крупнейших городов этой страны, заняв на несколько дней первые полосы новостных сообщений. Комментаторы снова заговорили тогда, что в АНДР де-факто господствует армия, упоминали некоего серого кардинала от спецслужб, более влиятельного, чем сам президент Бутефлика; при этом телерепортажи показывали, что в алжирской столице с балконов жилых домов свисают государственные флаги Алжира и Туниса.

«Где достать тунисский флаг?» – спрашивали в Египте по Интернету накануне «Дня гнева», который был назначен здесь на четверг 25 января 2011 г. Однако поистине грозные волнения начались в Каире в пятницу после утренней молитвы, когда людское море хлынуло на площадь Ат-Тахрир (площадь Освобождения). Манифестанты оккупировали ее на две недели с лишним, чуть не подожгли Египетский музей (а здание МВД сожгли) и добились своего – ухода в отставку президента Х. Мубарака. Тунисских знамен в их руках не было видно, но 18 февраля, вскоре после этой отставки, небезызвестный Мухаммед Барадей, бывший глава МАГАТЭ, сказал, на наш взгляд, важную вещь: «Тунисцы показали: “Мы можем”». И это внезапное преодоление страха перед репрессивным режимом в стране, которая раньше мало интересовала египтян, вдохновило их на массовые антиправительственные выступления, которых никто не ожидал, хотя ноябрьские парламентские выборы 2010 г. в АРЕ прошли в напряженной атмосфере28.

Полной неожиданностью и для политиков, и для политологов стало то, что сигнал к восстанию широкой «арабской улицы» исходил из Туниса, считавшегося оазисом спокойствия в Северной Африке, образцом политической стабильности и достижения удовлетворительных темпов экономического роста, обеспеченного не природной рентой, а высоким уровнем развития человеческого капитала.

Судя по данным международной и тунисской национальной статистики, страна, с которой начались волнения в Северной Африке и на Ближнем Востоке, находилась не в самом худшем экономическом положении. Так, удельный вес живущих за чертой бедности здесь упал с 33 % населения в 1967 г. до 3,8 % в 2005 г., численность бедных сократилась за тот же период с 1533 тыс. до 376 тыс. человек. Хотя специалисты вносят в эти расчеты, основанные на обследованиях семейных бюджетов, свои поправки, можно и визуально оценить сужение очагов нищеты в Тунисе, где практически исчезли бидонвили, население стало лучше питаться (по количеству и составу килокалорий), было забыто, что такое голод, несмотря на то что засухи периодически наносят урон сельскому хозяйству.

При этом данные за 1996–2008 гг. показывали лидирующее место Туниса по темпам экономического роста (около 5 % в год) среди арабских стран, не являющихся крупными производителями углеводородного сырья. Заметим, что с 1993 г. Тунис стал чистым импортером нефти30, открытые на юге страны в 2010 г. новые месторождения природного газа не сулят ей стать конкурентом по его экспорту с Алжиром. В тунисском товарном экспорте конца ХХ – начала XXI в. преобладали готовые изделия и полуфабрикаты, причем продукцию текстильно-швейной отрасли (мотора тунисской экономики 1970-х годов) начали в нем вытеснять детали и узлы для автомобилестроения и самолетостроения.

Конечно, Тунис пострадал от последствий мирового финансово-экономического кризиса, однако обвал фондового рынка там не случился: падение биржевых индексов продолжалось в 2008 г. всего два месяца, затем они снова пошли вверх [Салийчук А.В., 2010, с. 164].

Объем ВВП в расчете на душу населения по паритетам покупательной способности валют (в текущих ценах) составил в 2009 г. в Тунисе 8270 долл., что было выше, чем в Алжире (8170 долл.), в Египте (5670 долл.) или в Марокко (4500 долл.), и превышал средний показатель по развивающимся странам (7200 долл.) [World development… 2011].

В следующем, предреволюционном году рост тунисского ВВП достиг 3,7 % против 3 % в 2009 г., что подавало надежду на восстановление прежних, более высоких темпов его роста. Некоторые аналитики включали Тунис в группу так называемых африканских львов, якобы способных догнать одним прыжком «азиатских тигров».

Между тем негативные стороны социально-экономической ситуации в Тунисе наблюдались на нескольких направлениях. Это, в частности, безработица среди образованной молодежи и углубление исторически сложившихся диспропорций в уровне развития приморских и внутренних областей страны.

Если верить официальной статистике, то общий уровень безработицы в Тунисе последних лет был сравнительно невысок – менее 14 % самодеятельного населения. Однако в региональном (порайонном) срезе он варьировался в 2004 г. от 7,5 до 25,6 %. Особенно больно бич безработицы бил по молодежи и женщинам, составлявшим 1/4 самодеятельного населения, которые, как правило, с бóльшими трудностями, чем мужчины, находили работу, если искали ее впервые, и в первую очередь подпадали под сокращение кадров, если где‐то (на предприятии или в учреждении) оно производилось31.

Надо отметить, что благодаря снижению темпов демографического роста, который ныне составляет в Тунисе около 1 % ежегодно, в структуре его населения происходит сокращение абсолютной и относительной численности людей в возрасте до 20 лет. Зато возрастная категория 20–29 лет является самой крупной и образует «выступ» в демографической пирамиде с усеченным основанием; оно таково, ибо еще в 2004 г. удельный вес населения 60 лет и старше (9,3 %) превысил долю детей четырех лет и младше (8,1 %) [Ат-таадад аль-ам… 2005, с. 4–5].

В итоге здесь сложилась ситуация, при которой количество школьников убывало, а количество студентов, наоборот, росло. Частично это объяснялось тем, что тунисские власти шли по пути наименьшего сопротивления: вместо новых рабочих мест создавали все новые и новые университеты, в том числе провинциальные, не отличавшиеся высоким качеством преподавания, и тем самым породили поколение «лишних людей».

С первых лет независимости Туниса его правительство тратило значительные средства на развитие образования. Еще тогда здесь был поставлена задача охватить к 1968 г. системой начального (шестилетнего) образования 100 % детей младшего школьного возраста. Намеченная цель не была достигнута, но ныне почти все дети посещают начальную школу, многие – среднюю, хотя в ней велик процент второгодничества и отсева учеников.

Быстрыми темпами развивалась и система высшего образования, созданная практически на голом месте. Если в 1961 г. в Тунисе насчитывалось 2,3 тыс. студентов, то в 1997/98 уч. г. – 137 тыс., а в 2009/10 уч. г. – 346 тыс. Это почти 3 % населения страны. Однако параллельно с ростом числа учащихся вузов обострялась проблема трудоустройства их выпускников. Так, в 2007 г. невостребованными оказались 24,5 % молодых инженеров, 40 – физиков и математиков, 43 – магистров в области гуманитарных наук и 47 % – обладателей той же степени по экономике, менеджменту и праву [Данные Африканского…].

Динамика удельного веса безработных среди недавних выпускников высшей школы росла, как снежный ком: 3,8 % в 1994 г., 10,2 – в 2004 г., 21,9 – в мае 2009 г.32 и около 33 % (по приблизительной оценке) во второй половине 2010 г.