Гаэтано Моска - Теорика правительств и парламентарное правление Страница 13

Это был полностью новый тип политического устройства, принятый греческими городами после почти вековой гражданской борьбы к середине шестого века до н. э. С ним они оставались более или менее спокойными процветающими, некоторое время по обстоятельствам. Однако потом некоторые существенные недостатки организации эллинистического государства, которые в ходе принятия вышеозначенных реформ не удалось избежать, не замедлили произвести свой эффект. По истине, хотя легальная база прав на гражданство радикально изменилась, и само право стало более доступным, все-таки не следует думать, что в новом греческом городе большинство тех, кто жил на его территории, были гражданами. Более того, все было наоборот: политический класс немного расширился, но почти всегда оставался меньшинством. Действительно, кроме рабов всегда многочисленных, отстраненными от права гражданства оставались и свободные, и домицилированные иностранцы или meteci, к которым вновь испеченные граждане относились весьма придирчиво, прежде чем предоставлять права, хотя те происходили в своей массе из вольноотпущенников и иностранцев.

В этом самом меньшинстве граждан не замедлили образоваться некие клики, самые настоящие политические мафии, которые использовали террор, убивали, изгоняли своих противников, завладевали их имуществом. Они доминировали повсеместно до тех пор, пока другая клика более обширная и лучше организованная, сбросит ее господство, используя те же методы, которые она применяла против своих врагов. Если эту клику составляли богатые, ее называли аристократической, если же из бедных и она была более многочисленной, она носила имя демократической. Этому положению вещей способствовал тот факт, что города-государства оставались небольшими с управленческим механизмом весьма простым, что все граждане посвящали большую часть своей деятельности публичным делам и могли легко сместить управляющих, найдя им замену.

Необходимо также учитывать противоборство двух, наиболее мощных государств: Греции-Спарты и Афин, стремившихся создать в маленьких городах партии своих сторонников. Когда одерживала верх одна партия, она ставила у власти олигархию из немногочисленных богатых, когда превалировала вторая – управление переходило в руки бедных граждан; их было больше, чем их противников, но относительно всех жителей государства они всегда находились в меньшинстве.

Среди греческих государств, претерпевших трансформацию родовой конституции, единственные Афины выделяются немного из той мрачной картины, в которой мы прочертили общие линии развития событий. В этом городе правление, которое во времена Перикла называлось демократическим, имело исключительно благоприятные условия для своего жизненного процветания. Были многочисленные рабы, также многочисленные meteci или домицилированные иностранцы, но все граждане бедные и богатые, оставались избранным меньшинством. Конституция Солона сохраняла всю совокупность власти в руках богатых граждан, но после изгнания Писистратов, тирания которых случилась почти сразу же за первым применением той конституции, новые реформы Клисфена, а затем знаменитые нововведения Перикла, подняли почти на вполне одинаковую высоту граждан бедных и богатых. Но последние из этих реформ совпали с эпохой наивысшего расцвета Афин, величайшей воспитанностью и культурой афинских граждан, когда все бедные и богатые жили одной жизнью, когда, занимая тысячи оплачиваемых должностей, почти все граждане могли найти нередко прибыльное занятие, когда с помощью колоний cleruchi удавалось освободиться от избыточного бедного населения, когда, наконец, ни в одном городе Греции, как утверждал современник, не была жизнь столь сладкой для тех, кто имел деньги, и не было так легко заработать деньги тому, у кого их не было. Все это делало попытку политического переворота в Афинах, куда менее вероятной авантюрой, чем где-либо.

Афинская демократия поэтому, в сущности, была не чем иным, как олигархией очень отобранной и тщательно подготовленной, почти вся занятая исполнением публичных функций, привлекавшая на должности по жребию людей из своей среды, поскольку почти все были достаточно подготовлены к их занятию. Они жили на доходы от их собственности, от необременительной торговли или в худшем случае на почетные вспомоществования в фиксированном размере, которые полагались за выполнение общественных должностей, благодаря которым материальная нужда мало ощущалась или не ощущалась вообще. И, тем не менее, несмотря на это, нельзя сказать, что в Афинах отсутствовали попытки изменить политическую систему, а две из них были направлены на монополизирование политической власти только одной частью граждан.

Первая попытка была совершена группой, так называемых четырехсот, которые в течение Пелопонесской войны с помощью активного ядра в пять тысяч граждан, пытались сами вместе со своими сторонниками занять все государственные должности, исключив других граждан. Эта попытка прикрывалась предлогом сэкономить средства, распределявшиеся бедным гражданам, в случае выполнения ими какой-то должности, но через короткое время она была сорвана. Другая попытка имела место после окончания Пелопонесской войны, когда Афины должны были принять спартанский гарнизон. В это время тридцать дерзких злодеев, набранных из трех тысяч их близких приспешников, захватили и распределили между собой все публичные посты, принялись жестоко, без какой-либо формы суда, уничтожать своих противников и захватывать их имущество. Преследования носили характер настолько мало политический, что это было очевидно. Тридцатка сговорилась между собой выбрать каждому одного из наиболее богатых метеков или домицилированных иностранцев, убить его и завладеть его собственностью. Это правительство, которое трудно назвать как-либо по-другому, нежели сборищем преступников, было, в конце концов, свергнуто силой всеобщего негодования, вызвавшего восстание, поддержанное в последний момент самими спартанцами. Такое событие произошло в Афинах всего лишь однажды, но его могло быть достаточно, для того чтобы дать идею политического переворота другим небольшим греческим государствам, где они часто происходили.

Эти отличительные черты публичной эллинской жизни стали одной из важнейших причин упадка, как самой Греции, так и греческих колоний. И под македонским господством продолжалось гражданское соперничество и борьба, обагрившая кровью все города, лишившая людей всякой безопасности и гарантий неприкосновенности их собственности. Олигархии или тирании, которые в основе своей были не чем иным, как олигархией под водительством одного лидера, господствовали в отдельных городах и для того, чтобы лучше уничтожать и грабить своих сограждан, все больше опирались на поддержку македонян. В последние времена, непосредственно перед завоеванием римлян, небольшое число людей, честного и энергичного склада, среди которых упоминались Арато, Филопемен и Ликорта предприняли действия, увенчавшиеся определенным успехом, чтобы вырвать родину из этой кровавой анархии. Свергнув некоторых тиранов и местных олигархов, они ввели в каждом городе правление богатых аристократов, элементы правосудия и справедливого порядка. Чтобы гарантировать правление и предотвратить частые перевороты, несущие с собой неизменное кровопролитие и грабежи – настоящий бич Греции, они объединили все города с подобным устройством в одну лигу. Ее участники взаимно гарантировали поддержку установившиеся правительств. Лига, по имени тех городов, которые сформировали первоначальное ядро, стала называться Ахейская Лига. Таким образом, Греция смогла получить короткую передышку и некоторое относительное спокойствие до тех пор, пока не пришел Рим и не принес мир и абсолютную неподвижность своего господства.

V. Весьма другими должны были быть судьбы Рима. Начиная с самого основания римское государство было более консервативным и одновременно более революционным из всех греко-римских городов-государств, что и составило весьма заметный знак его оригинальности. В целом в Греции упразднению монархизма предшествовала в течение длительного времени борьба между старыми гражданами и плебсом, который оставался исключенным из политической жизни города вплоть до отмены родовой конституции. В Риме мы сразу обнаруживаем, что прибегали к умеренным шагам: при Тарквинии Приске растет число родов, допущенных в политику из плебейских семей и, таким образом, расширяется патрицианский город без изменения ни на йоту родовой конституции. При Сервии Туллии утверждаются центуриатные собрания и, таким образом завершается революция, аналогичная той, которую провел Солон в Афинах, введя новый политический режим, основанный уже не на родственной крови рода, а на цензе. И все же в Риме эти новые центуриатные комиции не привели к отмене, что на первый взгляд было бы его необходимым следствием, старых кури-атных комиций или собраний родов. Поэтому две конституции, почти два города, базирующихся на двух различных системах публичного права сосуществовали. Борьба и определенное слияние этих двух городов и двух различных концепций публичного права, на которых они строились, составляют всю внутреннюю историю Рима от изгнания царей до почти третьего века до н. э.