Секрет Счастливого сердца. Нескучная психология для яркой жизни - Макарова Инна Страница 18

– Что еще в защиту «остаться»? – продолжает Анна Петровна.

– Кому я нужна с двумя детьми? Мышь серая…

– О, я слышу голос твоей мамы! Или недобитого Гремлина? – восклицает мой психолог.

– Да, ну и не только она так говорит. Наше общество такое. Сразу подруги перестанут в гости приглашать, из опасения, что я теперь на их мужей буду посматривать…

– Это те, которые на твоем дне рождения были? – поддевает Анна Петровна.

Я молчу, но с удивлением понимаю, что не очень-то и хочется мне к ним в гости.

–Да, он хамит, орет, но свой же. Столько лет вместе, дочь у нас. Ну как бросить?

–Конечно, пусть дочери видят, как он над тобой глумится. Пусть формируют свою уродливую систему отношений с мужчинами!

Я изумленно вскидываю глаза и вижу, что всегда уравновешенная, даже чуть вальяжная Анна Петровна с трудом сдерживает негодование.

– А еще, у него сложный характер, с другими не складывалось, и ты решила, что с тобой все будет по-другому?

–Я его отогрею любовью и докажу, что не все женщины стервы… Вот и бултыхаюсь много лет, как лягушка в кувшине с молоком!– осенило меня.

Уже начинаю понимать, что Анна Петровна специально меня подначивает.

–Как ты думаешь, куда уходит твоя энергия, твои силы? – уточняет Анна Петровна.

–Много работаю, дежурю!

–Сейчас не о работе. Душевные силы.

 Я задумалась.

–Мне кажется, сейчас все силы уходят на отношения, вернее, ссоры, скандалы. Но ситуация не меняется…

– Знаешь, что такое абьюз?– в лоб спросила Анна Петровна. – Это эмоциональное насилие. Если с насилием физическим все более или менее понятно, то абьюз – штука коварная. С его помощью твой муж получил практически безграничный контроль над тобой.

Слушаю, затаив дыхание.

– Есть четкие признаки, по которым легко распознать эмоционального абьюзера. Ты стараешься не злить мужа, заискиваешь, тщательно подбираешь слова в разговоре с ним.

– Да. Чувствую себя разведчиком в тылу врага. Из-за этого невозможно расслабиться…

– Он часто говорит что-то обидное в твой адрес, вроде как шутя?

– Да, а последнее время говорит это, даже не шутя, вообще не сдерживается в выражениях. Может взорваться из-за мелочи…– вздыхаю я.

– Ты можешь сама дальше продолжить этот перечень?– мягко спрашивает Анна Петровна.

– Ну… Глеб требует ежеминутного отчета «где, когда и с кем». Это тоже абьюз? Ревнует к фонарному столбу. Он может донимать звонками целый день, может внезапно сорваться и приехать ко мне на дежурство, под видом того, что соскучился. Я тогда чувствую себя такой униженной, а ведь ничего не скажешь. Сразу последует колкое: «А тебе что, есть что скрывать? Чем ты тут занимаешься?»

Она кивает.

– Такое активное проявление ревности – яркий признак, указывающий на склонность Глеба к жестокому обращению.

–Да, но иногда он может сказать: "Прости меня – я просто схожу с ума от любви к тебе! Мне невыносимо видеть рядом с тобой других мужчин, даже если это врачи!»

– Истина заключается в том, что он и правда испытывает сильные чувства, но это не любовь, а чувство собственничества,– задумчиво говорит Анна Петровна.

– Обычно все ссоры провоцирует он. Но я всегда прошу прощения, даже когда не виновата, лишь бы загасить конфликт побыстрее. Иначе будет еще хуже.

– А что будет?

– Тогда он становится «айсбергом». Может не разговаривать неделями. Смотреть презрительно, как на червяка. Еще до свадьбы он рассказывал мне о прошлых отношениях. Глеб встречался с одногруппницей, они поссорились. Глеб при всех заявил, что больше никогда не будет с ней разговаривать. И действительно, до конца учебы словом не перемолвился. Игнорировал. Когда мне об этом рассказывал, его аж трясло от ненависти. А конфликт был на втором курсе. Значит, я уже тогда могла понять?

– В общем, да. Эмоциональная холодность и ярко выраженное негативное отношение к «бывшей» тоже характерно для абъюзера. Впрочем, как и перекладывание ответственности за крах прошлых отношений на партнера.

–Да, а теперь вина за все проблемы в наших нынешних отношениях лежит на мне. Он постоянно упрекает меня. А еще обесценивает достижения и завидует!– вспоминаю я случай с диссертацией.

– Обесценивание и унизительные замечания нацелены именно на твои сильные стороны, Глеб воспринимает их как угрозу. И тоже пытается контролировать.

Мой мозг готов взорваться.

– Но ведь он не всегда такой. Он никогда не ведет себя неподобающе в присутствии других людей. Он может быть нежным, повторять, что я – «одна на всем свете», непохожая на других женщин. И что только я его по-настоящему понимаю.

– И сама того не замечая, ты принялась усердно доказывать ему, что и в самом деле не такая, как другие? Абьюзеры – любители устраивать шоу, изображать идиллию в отношениях, когда вы находитесь в обществе. Но отношение может резко измениться, когда зрителей нет. А еще, ты чувствуешь к нему жалость, несмотря на то, что он причиняет порой невыносимую боль?

– Да,– бросила я отрывисто, стараясь, чтобы Анна Петровна не услышала слез в моем голосе.

– Хлоп! И мышеловка захлопнулась! Очень скоро ты услышишь от него в пылу гнева, что ты – такая же подлая, как все. Эмоциональные абьюзеры – искусные манипуляторы. Он причиняет боль, при этом заставляя думать, что ты виновата сама. И, попав в эти сети, ты часто не понимаешь, почему такой замечательный, добрый и внимательный человек, каким совсем недавно был Глеб, вдруг начинает раздражаться или гневаться по пустякам.

– А каким было начало отношений с Глебом? – уточняет Анна Петровна.

– У нас было все очень романтично. Много цветов и подарков. Он не возражал против моей дочки… Я не была сильно влюблена, но тогда показалось, что наконец-то повстречала достойного человека, с которым можно построить теплые отношения. И так было около года.

– Правильно. За это время ты полностью доверилась ему. Постепенно у тебя возникла устойчивая эмоциональная зависимость от Глеба. И эти всплески адреналина формируют зависимость, схожую с наркотической. Эти деструктивные отношения разрушают твою и без того хиленькую самооценку. Чем дольше ты живешь в этом, тем труднее понять, что происходит нечто ненормальное, и тем труднее их разорвать. Заметь, однажды начавшись, насилие имеет тенденцию постепенно приобретать все более жестокие формы…

Я молчу, потрясенная.

– Сейчас мне нужно на маникюр,– спохватывается Анна Петровна, взглянув на часы. – Это займет примерно час. Постарайся по возможности честно ответить на эти вопросы. Напиши.

Она протягивает мне свернутый листок. Хлопает входная дверь. Тишина. С некоторым страхом я раскрываю листок.

– Вы делаете то, во что верите, или пытаетесь верить в то, что делаете?

-Если бы вы смогли стать самому себе другом, хотели ли бы вы себе такого друга?

-В чем разница между жизнью и существованием?

-Если не сейчас, то когда?

– Решения принимают здесь и сейчас. Вопрос таков: Вы сами их принимаете, или кто-то принимает их за вас?

Холодок по спине. Я уже знаю все ответы. Но нужно написать. Строчу, не дописывая слова, черкаю, рисую.

– Ну что, чай пить будем?– Анна Петровна тепло смотрит на меня.

А я и не услышала, как она вошла. От ее ласкового голоса снова слезы набегают на глаза.

Но Анна Петровна не дала мне пострадать.

– Мы как-то забыли кое о чем важном и потрясающем, – говорит она, расставляя чашки.

– О чем же? – я в недоумении.

– Ты написала стихи! И какие душевные, сильные! Впервые в жизни?

– Помню, в детстве сочиняла какие-то, еще даже писать не умела. Потом печатными буквами пыталась записывать. Наверное, мне лет пять тогда было.