Анна Антипенко - Жизнь, которая улыбается. Как заниматься любимым делом и зарабатывать много Страница 14

Помню, что, когда я начинал лечить зуб, думал: «Боже, что делать?» Брал лекарство, укладывал с ваткой на зуб, бежал на проходную, звонил моему начальнику и консультировался. Он давал мне краткие наставления, а я приходил к пациенту и говорил: «Отлично, лекарство впиталось, теперь будем лечить». Конечно, это был для меня великолепный опыт.

Когда девочки на занятиях на четвертом-пятом курсе рассказывали, как правильно ставить коронку, я ничего не понимал.

Вместо этого бреда из учебника я мог на практике эту коронку поставить лучше многих преподавателей.

Все сначала

Не успела закончиться моя интернатура, а я уже опять работал в частном кабинете на сормовской. Там был штаб кубанско-казачьего войска. Я работал вдвоем с зубным техником, вместе мы открыли частный кабинет. Лицензии, конечно, у нас не было, потому что на улицах царили все те же девяностые. Пациентов было много. Сейчас я смотрю на стоматологов, которые хотят улучшить свой бизнес за счет курсов по привлечению клиентов, и думаю: «Какая же это ерунда». Почему? Да просто, если работаешь нормально, то никакой рекламы не нужно. В девяностые ее вообще не было, как и мобильных телефонов, а я все равно приходил на работу к восьми утра, и меня огромная очередь ждала у кабинета.

Выжить в девяностые

Измени отношение к вещам, которые тебя беспокоят, и ты будешь от них в безопасности.

Из интернатуры я в конечном итоге ушел. Когда у меня уже был тот самый кабинет на сормовской, приходилось еще ходить с палочкой. Пациенты, конечно, моей травмы не видели, но пока у них впитывалось лекарство, я выходил в другую комнату и сидел минут пять с поднятой ногой, чтобы не было отеков.

Главным в то время, как и сейчас, было приспособиться к обстоятельствам. Потому что с системой нельзя бороться, под нее нужно подстраиваться. В девяностые – под волну отсутствия власти, и те, кто смог это сделать, жили прекрасно. Я был в их числе.

Вот что такое казачество?

Много писали и говорили красивые слова о возрождении традиций, о самоуправлении и помощи правопорядку. Но была у «новых» казаков и другая сторона, которую знали мы, жившие с ними рядом. Это были отпетые люди, которые ходили по коммерческим ларькам с криком «Мы патрулируем!» А на деле отбирали продукты, спиртное и устраивали вечерние гульбища. Это был самый настоящий рэкет.

Закон – это сами бандиты

Моя должность называлась «Главный стоматолог Всекубанского казачьего войска», а я был всего лишь мальчик, который вчера окончил институт.

Почему тогда главный? Потому что единственный. Вот так я громко назывался. Это было хорошо тем, что у меня была великолепная взаимосвязь с этими казацкими бандитами.

Они меня «крышевали», и с законом у меня проблем не было, потому что закон – это сами бандиты.

Однажды на стоянке я поцарапал своим «Жигулем» «Мерседес», и на меня наехали: «Да мы тебя!», а я предложил разобраться вечером. А казаки тем временем приехали с автоматами Калашникова за плечами, загнали тех «братков», поставили на колени, и вышел я, герой-доктор, за которым стоят столько человек. После этого мои места на стоянке были самыми лучшими. Мне тогда это безумно нравилось.

Но девяностые стали подходить к концу, «братки» подались во власть, а казаки превратились в прокуроров, старших приставов.

Что мне оставалось делать с моим кабинетом без документов?

Работа при университете

Тогда я решил пойти на кафедру к одному знакомому университетскому профессору. Попросил его о помощи, а он за две с половиной тысячи долларов предложил устроить меня врачом в поликлинику при университете. Я ему сказал: «Беня, давай я тебе машину свою отдам, „Жигуль“? У меня ведь нет таких денег, я парень молодой, ничего не откладывал». «Жигули» тогда стоили примерно половину от назначенной суммы. Он от машины отказался, но дал возможность рассчитаться в рассрочку. Эти деньги я заплатил быстро, потому что стал неплохо зарабатывать на новом месте. Я был всего лишь частным врачом, которому дали возможность принимать людей.

Помнится, мне пытались дать какой-то план приема пациентов. Но какой план? какая касса? я же частный доктор! но с меня все равно брали деньги. Однако мне повезло с учителем. Тогда был один такой доктор, который занимал должность ассистента кафедры. А ведь я до этого смотрел на него с пренебрежением! я считал себя великим частным доктором, а какого-то ассистента воспринимал как полное ничтожество. Потом присмотрелся немного и решил, что Сергей исаакович хороший, серьезный человек.

Бог все видит

– Зачем ты это делал?

Кому это нужно, никто же не видит? – Бог все видит…

Я перенял от сергея Исааковича много хорошего. Он учился в Израиле, а потом приехал сюда и стал делиться знаниями со мной. До него я работал на уровне ширпотреба. Клиентов моя работа устраивала, но доктор научил меня стольким тонкостям, которые я осознал гораздо позже, начав самостоятельно ездить по «заграницам». Тогда я понял, что наш уровень и их несопоставимы. Стал действительно расти как специалист, отличался от тех, кто якобы слушал зарубежные лекции и мгновенно становился знатоком. Сергей Исаакович был первым человеком, который меня подтолкнул ехать за границу учиться.

Пациент разницу не увидит, но я могу привести хороший пример. Был в древности такой мастер, который делал хорошие замки. Были заказы, но однажды один из его замков сломался. Его позвали ремонтировать, он открыл замок, а внутри все позолочено, как и снаружи, покрыто вензелями, узорами. Люди говорят: «Зачем ты это делал? Кому это нужно, никто же не видит?!», а он в ответ: «Бог все видит». Я все и всегда делаю хорошо, даже в тех местах, которые никому не видны.

Основа хорошего бизнеса

Основа хорошего бизнеса – хорошая, качественная работа.

Такой метод – основа всего лечения. Человек видит только верхнюю часть айсберга, но девяносто девять процентов проблем находится во внутреннем канале. Даже когда мы смотрим на снимочки, многого не видно. А в самом канале прячется важнейшая для здоровья зуба микроработа, которую мы делаем под микроскопом. Чтобы ставить пломбу, надо знать массу нюансов, которыми я делюсь со своими учениками. Но пациенту это не видно. Результат скажется только через много лет.

Главная задача состоит в том, чтобы человек, у которого моя пломба или коронка продержалась двадцать лет, привел еще двоих клиентов. У меня нет никаких директоров по развитию, но в клинику приходит иногда до ста пациентов в день.