Владимир Тарасов - Управленческая элита. Как мы ее отбираем и готовим Страница 27

Инструктор делового администрирования – это не преподаватель, а именно инструктор, задача которого – не расширить кругозор, не рассказать о различных теориях менеджмента (хотя такое и полезно), а передать слушателям определенные навыки управления людьми.

Инструктору делового администрирования предстояло научиться двум вещам:

• проводить конкурсный отбор;

• проводить недельное обучение по общеменеджерской подготовке с ранее отобранной или предоставленной заказчиком группой.

Именно в это время у меня сложилось отчетливое понимание, что Таллиннская школа менеджеров – это не «преподавательская» школа, а «инструкторская».

И тут, как нарочно, один из моих знакомых преподавателей, наслышанный про эту экспериментальную группу, напросился провести с ней занятие. Отказать было неудобно (скорее – сложно было объяснять ему причину отказа – я опасался, что моя аудитория едва ли его примет).

Я согласился, оговорив, что приглашу его, когда такая возможность представится.

Перед тем как его пригласить, я сказал группе:

«Придет обычный преподаватель, но он кое в чем разбирается, т. е. он – специалист. А вы – руководители.

Я жду от вас, что вы будете вести себя не как слушатели с преподавателем, а как руководители со специалистом. Руководитель должен уметь использовать специалистов, вытягивать из них все знания, которые ему нужны. Если встреча с ним окажется неинтересной – это будет не его, а ваша вина, значит, вы еще не те руководители, которые умеют работать со специалистами. А с кем тогда вы умеете работать?!

Но я вам помогу технологически.

На сцене поставим кроме преподавательского по краям еще два стола. Там будут сидеть группы из вас – по три человека – и соревноваться между собой: кто может лучше задать такие вопросы, которые помогут нам с наибольшей пользой использовать специалиста-преподавателя. А потом подведем итог голосованием: какая группа лучше справилась с задачей».

Когда я рассказал преподавателю, какая технология его ожидает, он попросил отложить его занятие, «чтобы лучше подготовиться». Когда настал черед, он, что называется, «выложился» – провел занятие столь вдохновенно и увлекательно, что группам по краям сцены почти не осталось работы – похоже, он и поставил перед собой именно такую задачу.

2.17 Осторожно, свидетель!

Случился эпизод, который может показаться читателю незначительным, но для меня он оказался поучительным.

Я выступал перед всем потоком – это человек триста слушателей – и рассказывал об одном из своих экспериментов. Дойдя до середины рассказа, я вдруг случайно заметил среди сидевших в третьем ряду лицо молодой женщины – она была одной из участниц эксперимента. На момент я осекся, сделал вид, что посмотрел в какую-то бумажку, потом собрался и продолжил рассказ, параллельно припоминая все, что я до этого успел рассказать. Не приукрасил ли? Не высказался ли недостаточно уважительно о ком-нибудь или о чем-нибудь? Не перепутал ли какие-либо цифры и факты?

Я попал в очень тяжелое положение. До этого момента мне казалось, что я рассказывал все как есть. Но теперь, когда появился свидетель, я понял, что выступал в несколько ином жанре и рассказывал, по существу, легенду. Урывками перебирая в уме все рассказанное, я вроде бы не обнаружил ничего ужасного, но тем не менее дискомфорт был большой, и я его хорошо запомнил.

В перерыве я незаметно приблизился к этой особе и обнаружил, что это не «совсем» та, что участвовала в эксперименте, и скорее всего, вообще из другого города (я плоховато различаю женские лица, они для меня – словно другой расы). Гора спала у меня с плеч, но не до конца: ведь дело было не в ней, а во мне.

Этот случай заставил меня быть скромнее и изменить манеру повествования так, чтобы если в аудитории находился свидетель тех событий или случаев, о которых я рассказываю, мне перед ним не было бы неловко.

2.18 Кухаркины дети

Во время преподавания в «Олимпийце» я жил в этом же комплексе и, наблюдая местную жизнь, обратил внимание на безнадзорных детей, слонявшихся вокруг.

Семьи обслуживающего персонала (в основном – женщин) в большинстве своем были неполные; комсомольские лидеры вели образ жизни далекий от монашеского, а то и вовсе заезжала «золотая молодежь», и дети видели жизнь с очень разных сторон.

Я пригласил группу детей на встречу, пришло человек десять в возрасте от 10 до 16 лет.

Они расселись на столах и стульях в углу аудитории, сбившись в кучку, не соглашаясь снять пальто и куртки и разглядывая меня из-за поднятых воротников. На вопросы не отвечали, лишь подталкивали друг друга и ждали чего-нибудь кроме вопросов. Я их понял и просто начал рассказывать о менеджменте, о разделении людей на тех, кто управляет, и тех, кем управляют, и как уже в детстве становится видна разница между людьми. И делал вид, что не замечаю, как кто-то перестал толкаться, кто-то сел поудобнее, а кто-то снял куртку.

В конце первой встречи я спросил только одно:

– Вам было интересно?

– Да.

– Тогда через неделю приходите в это же время!

На следующей неделе они уже вступали в дискуссию.

Затем участвовали в «активном диалоге».

Потом играли в деловую игру «НЕОБИТАЕМЫЙ ОСТРОВ», где должны были выжить, организоваться в государство и продолжить существование человечества.

Потом обучались приемам управленческой борьбы.

Наконец, они оказались готовы к усвоению культурных норм: как здороваться, как соглашаться, благодарить или отказываться, как вести себя за столом и пр.

Надо сказать, что как только дошли до культурных норм, девочки враз вырвались в лидеры по этому «предмету», сразу почувствовалось, что это не просто девочки, а будущие женщины, которые лучше мальчиков понимают всю жизненную практичность этих занятий.

В качестве выпускного экзамена у нас был торжественный обед (на генеральной репетиции «обедали» с пустыми тарелками). Персонал столовой накрыл нам на стол с уважительным энтузиазмом.

Мои подопечные вели себя достойно:

• мальчики, не толкаясь и не пихаясь, чтобы занять лучшие места за столом, сначала помогли рассесться девочкам;

• не тянулись через весь стол за чем-нибудь, а просили передать;

• не зажимали в кулаке весь ломоть хлеба, а держали его на тарелке и отламывали кусочками;

• тарелку с супом наклоняли не к себе, а от себя;

• не оттопыривали локти, когда пользовались ножом и вилкой;

• не стучали приборами по посуде;

• не размахивали ими;