Несломленный. Находим силы, падая в бездну. Практики исцеления для тех, кто пережил психологическую травму - Мэри-Кэтрин Макдональд Страница 43

Шаг 4. Посидите и подумайте, какие чувства вызывают у вас эти сто пунктов. Ощущаете ли вы умиротворение? Ощущаете ли вы себя в ловушке? Вы все еще находитесь во власти жалкого списка ярлыков в начале листа, когда противопоставляете его сотне других вещей, которые вас характеризуют?

Хотите узнать, как там дела у Лили?

В тот вечер, когда мы говорили по телефону, ей захотелось поделиться со мной еще одним, последним откровением.

– О, чуть не забыла самое главное! – воскликнула она, когда мы уже попрощались и я собиралась повесить трубку и вернуться к друзьям, которые ждали меня за дверью ванной. – Врачи нашли первоначальный очаг! У меня рак печени. Вы представляете, вот это совпадение! И мама, и папа, и все мои братья и сестры – алкоголики, а я единственная, у кого рак печени. Теперь все ясно!

Тут мне пришлось облокотиться на край раковины. Ванная комната начала вращаться и краснеть у меня перед глазами. Мне захотелось раскурочить все вокруг, потому что ее звонкий прыгучий голос выдает то, о чем я подозревала и очень беспокоилась. Похоже, Лили не понимает. Если у нее рак печени, значит, раковые клетки везде. Неважно, где опухоль. Они везде.

Лили умирает.

На следующий день я написала ей электронное письмо, где была одна из моих любимых цитат Эмерсона.

«В эссе Эмерсона «Опыт» (Experience) есть одна строчка, которую я сразу не поняла, но вчера вечером начала понимать. В этом эссе он скорбит о смерти своего сынишки. Он пишет: «Я не претендую на полноту картины. Я лишь ее часть, а это – часть меня». К этой мысли он приходит в конце эссе, где как бы «завершает» процесс скорби, и я знала, что это очень важная мысль, но все никак не могла понять, почему она так важна.

Думаю, последнюю стадию скорби не стоит называть «принятием». Нечто столь горькое нельзя принять. Можно назвать эту стадию процессом «пересмотра», или «новой перспективы». Наступает момент, когда нам кажется, что мы больше не выдержим, когда мы уверены, что сломались, что нам конец, – и как раз в этот момент отчаяния рождается новая перспектива. «Я лишь часть картины, а это – часть меня». Я крошечная частичка этого мира. Мира, где есть цель, во мне и вне меня. Я всего лишь его часть. И происходящие события, какими бы ужасными они ни казались, не определяют меня, да и не могут меня определять. Это лишь фрагменты бытия.

Странно, но я нахожу в этом успокоение. Приятно думать, что ужасные события существуют лишь в тот момент, когда происходят. Какими бы всепоглощающими они ни казались, им такими никогда не стать. Всему свое место и время, и всему есть предел. События, которые меняют нашу жизнь, могут волновать и ужасать нас, они бывают разрушительны и невероятны, но они всегда временны, конечны. А жизнь – нет. Жизнь огромна.

Что это вам дает?

Все ужасные вещи, которые с вами произошли, остались в прошлом, где-то далеко. Они не угрожают вам и не могут вас уничтожить. Пусть они иногда и напоминают о себе и требуют снова их пересмотреть, чтобы извлечь из них какую-нибудь пользу, но они вас не определяют. Им вас не одолеть, даже если вам не хватит сил с ними бороться. Ваше детство, ваше решение, принятое в шкафу, ваши отношения с отцом – лишь части вас. И если какие-то уроки еще нужно усвоить, они сами объявятся, а вы с ними справитесь так, как нужно вам. Но вы по-прежнему управляете ситуацией, вы по-прежнему можете отказаться от них и жить дальше. Вы бесконечно больше, чем ваше детство, чем то, чего вы лишились. И независимо от того, какие чувства это сейчас у вас вызывает, это правда.

А если вам надоело копаться в прошлом, которое давно ушло, возможно, настало время покончить с ним. Ваша жизнь сейчас такая, какая есть, и эта жизнь – не в прошлом. Не нужно ковырять болячку, если кожа под ней и так уже заживает. Она сама отвалится. Не всегда нужно ворошить прошлое и придираться к каждой мелочи. А если нам и правда понадобится вернуться назад и разобраться, как и почему у вас появилась эта рана, то это нужно делать медленно и осторожно, иначе вы зальете все кровью. Если в прошлом и есть что-то, что, как вы считаете, действительно заслуживает внимания, медленно и осторожно достаньте это, рассмотрите с разных сторон, и больше об этом не думайте. Может, вы этого и не ощущаете, но вы и правда управляете ситуацией.

Вы проделали столько работы. Вы еще испытаете умиротворение, я вам это обещаю. А я никогда не обещаю того, в чем не уверена.

Может, мое письмо никак вам и не поможет, но это то, что я думаю, так что вот. Просто будьте добры к себе. Вы чувствуете то, что чувствуете. Если устали, поспите. Если проголодались, поешьте. Если хочется кричать, кричите.

К концу года вам полегчает. Я знаю, у вас получится».

Заметили, что я не обещала, что к концу года ей полегчает? Я никогда не обещаю того, в чем не уверена.

И еще кое-что о Лили. Хоть ее история, как и другие истории клиентов в этой книге, – чистая правда, а свое электронное письмо я привела почти дословно, я все же не рассказала вам всей правды. Ее звали не Лили, а Сюзанна. И это моя мама. Она умерла через несколько месяцев после этой нашей беседы, и всего через два года после того, как умер мой отец.

Мне хотелось рассказать вам о ней, потому что вам нужно знать, что исцелению нет конца – и я вкладываю в эти слова надежду, а не проклятие. Я хотела показать, что исцелиться никогда не поздно. Хотела, чтобы вы знали: исцеляясь, мы не приходим в какую-то определенную точку и не обязательно улучшаем свою жизнь. Хотела, чтобы вы знали: мы исцеляемся, даже умирая. Существует ли что-то, что еще точнее отражает болезненные превратности жизни?

Хотела, чтобы вы знали: если вы сейчас в процессе работы над травмой, и вам кажется, что эта работа никогда не кончится, это не значит, что у вас не получается. Вы все делаете правильно.

Глава 8

Путь домой. Новое представление о травме

Вечно, любовь моя! Земля вращается, а