Юрий Чеботарев - Охота на прибыль фондового рынка Страница 17

Центральный банк России официально объявил, что в четвертом квартале 2008 г. российским компаниям предстоит погасить не менее $47.5 млрд. иностранных кредитов. Несмотря на мировой финансовый кризис и отток капитала из России в третьем квартале, привлечение и пролонгирование иностранных кредитов российскими компаниями и банками составило около $75 млрд. А вот $50 млрд., зарезервированных во Внешэкономбанке на рефинансирование корпоративных кредитов, может оказаться недостаточно уже в 2009 г. [52]. Если в третьем квартале 2008 г. Россия должна была погасить $60.4 млрд., то в четвертом – как минимум $48.7 млрд. Впрочем, выплаты по внешнему долгу могут оказаться и больше. Если возникнет необходимость погашать заимствования «до востребования» или те, по которым «график не определен или отсутствует», за этот период российской экономике может угрожать уже $203.4 млрд. выплат по внешнему долгу. Существуют опасения, что если внешние займы будут недоступны, $50 млрд., выделенных через ВЭБ на рефинансирование внешних заимствований российских корпораций, может и не хватить.

При наиболее неблагоприятных условиях на мировых финансовых рынках потребность в поддержке банковского сектора со стороны государства может быть оценена в дополнительные $90-150 млрд. В самом тяжелом положении могут оказаться ритейлеры и девелоперы. У них самый высокий уровень внешней задолженности, а доступ к рефинансированию из Внешэкономбанка они, скорее всего, получат лишь после крупнейших компаний из сырьевого сектора и банков. А скорее всего, что они не получат доступ к рефинансированию кредитов через механизм государственной поддержки. Пока в «спасении» ритейла проявляют активность Сбербанк и ВТБ и то исключительно на фискальной основе. Задача этих банков – воспользоваться моментом, предоставленным финансовым кризисом, создать тренд поглощений с минимальными затратами за счет государственных средств. Какая приятная случайность «свалилась» на голову пайщикам Сбербанка и ВТБ. Надо же случиться такому всепоглощающему тренду за счет государства!

2.8. Хартия не указ суверенному праву на повышение цен

Появление компании ЮКОС символизировало переход России от плановой экономики к «дикому капитализму» 1990-х. Несмотря на все злоупотребления частный капитализм в России держался на инициативе частных предпринимателей. А вот уничтожение ЮКОСа было переломным моментом, знаком поворота к авторитарному государству-корпорации. Это дело частично повернуло вспять все то, что произошло в 1990-е годы, когда благодаря серии нечестных аукционов, контроль над природными богатствами перешел от дискредитировавшей себя коммунистической партии к кучке олигархов, которые поддерживали президента Ельцина – необычное развитие событий по меркам любой страны. Ходорковский, бывший комсомольский работник, затем бизнесмен, был одним из тех, кто больше всего на этом выиграл. Его банк организовал аукционную продажу ЮКОСа и в итоге оказался единственным участником торгов. Всех потенциальных конкурентов предупредили, что в это дело лучше не ввязываться. Так Ходорковский получил контрольный пакет ЮКОСа за гроши.

Желание президента В.Путина контролировать политическое и экономическое влияние олигархов вполне понятно. Он мог бы обложить олигархов драконовским налогом или ренационализировать энергетические компании, выплатив компенсации акционерам. Но вместо этого он использовал юридические нормы и налоговый кодекс, чтобы обанкротить успешную компанию ЮКОС, и передать трофей из рук одной элиты в руки другой: на сей раз группе лиц, тесно связанной с выходцами из КГБ. И впрямь задумаешся: не будь дела ЮКОСа, его пришлось бы выдумать.

Российские цари часто отправляли в ссылку мятежных аристократов, добившихся процветания в правление предшественников, а их имущество отбирали. Но в случае с ЮКОСом было нечто новенькое – а именно тот факт, что В.Путин обставил все так, будто все происходит по закону. Атака в 2006 г. на Royal Dutch Shell (якобы по экологическим соображениям) и более ранняя экономическая блокада Грузии, объяснявшаяся нарушениями санитарных правил – все это проявление тенденции, которая началась с ЮКОСа.

Государство имеет право на рейдерскую атаку. Сегодня оно откровенно вытесняет из суверенного бизнеса всех неугодных. И делается этот обычными государственными структурами – пожарники, налоговики, санэпидстанция [53]. В любой момент по директиве из Кремля, сумма претензий налоговиков может превысить стоимость активов компании под суверенной рейдерской атакой. Красноречивый пример тому – ЮКОС.

Поскольку цены на нефть высоки, все помалкивают. Высокие цены на нефть означают, что уничтожение активов любой крупной компании не скажется болезненно на экономике России. Возможно, управление государственными нефтяными компаниями менее эффективно и менее прозрачно, чем в частных фирмах, но в условиях высоких цен они все равно извлекают огромные прибыли. Акционерам ЮКОСа не помогли даже поданые в международные суды иски, обвиняющие Россию в нарушении подписанной ею Европейской энергетической хартии. Россия в ответ заявила, что так и не ратифицировала этот документ.

2.9. Нисходящий тренд

Как работает механизм, обрекающий богатые сырьем страны на отставание? Одно из самых очевидных объяснений – конфликт из-за ресурсов. Гражданские войны в Нигерии и Судане тому подтверждение. А гражданская война, как известно, – классическая препосылка нисходящего тренда. Не обязательно, чтобы предметом конфликта была нефть. Наличие в стране алмазов отрицательно сказывалось на экономическом росте некоторых африканских стран в 1990-1999 гг. как раз потому, что в богатых алмазами странах случается гораздо больше вооруженных конфликтов. Объяснение разумное, но не исчерпывающее: в последние десятилетия ни Саудовская Аравия, ни Венесуэла не были ареной вооруженной борьбы, а уровень жизни упал и там [54].

Сегодня на Россию приходится около 12.4% нефти и 26.4% газа, добываемых в мире. Однако около двух третей из них потребляется внутри страны, тогда как соответствующие показатели в странах Персидского залива не превышают 20%. Российская экономика крайне энергоемка – она потребляет больше газа, чем Япония, Великобритания, Германия, Франция и Италия, вместе взятые (а объем ВВП этих пяти стран превосходит российский показатель почти в 13 раз). При этом в России высоки темпы экономического роста, а это означает, что возможности экспорта энергоносителей будут сокращаться.

Другим важным ограничителем роста выступает способ транспортировки сырья посредством трубопроводов, считающийся во всем мире скорее экзотическим средством доставки. Сегодня Россия экспортирует по трубопроводам около 2.9 млн. баррелей нефти и 0.57 млрд. куб. м газа в сутки, а одни только США импортируют ежедневно морским транспортом не менее 5.9 млн. баррелей нефти и эквивалент 0.16 млрд. куб. м газа. Если учесть, что запасы газа в регионе Персидского залива превосходят российские, можно предсказать бурное развитие рынка сжиженного газа. Уже сегодня этот тип поставок обеспечивает 30.4% международной газовой торговли. Основными игроками тут являются Индонезия (22% глобального экспорта), страны Персидского залива (24%) и Алжир (19%), а покупателями – Япония (48% мирового импорта), Южная Корея (21%) и Франция (18%). Россия же зависима от западных фирм, занимающихся созданием терминалов по сжижению газа и не может строить суда для его транспортировки [55].

Кроме того, сегодня поставки российского газа и нефти в Европу «прикрыты с тыла» энергетическим потенциалом республик Центральной Азии, по отношению к которым Россия выступает монопольным покупателем. Однако эта монополия уже начинает оспариваться и вполне может разрушиться через 7-10 лет.

И наконец: не следует забывать, что российские поставки крайне недиверсифицированы. Нигде в мире экспорт продукции одной товарной группы одному партнеру не имеет такого значения для экономической стабильности. Все это свидетельствует, что успехи России в торговле энергоносителями могут оказаться недолговечными. Их продолжительность зависит не столько от действий России, сколько от реакции западных стран на рыночную ситуацию.

Как проверить, что ресурсы разрушают экономические институты до такой степени, что страна теряет способность адекватно реагировать на внешние потрясения? Это не так просто. Потому что «ресурсное проклятие», эта болезнь сырьевых экспортеров, проявляется в основном тогда, когда мировые цены резко падают.

Чем опасна «голландская болезнь»? На первый взгляд это всего лишь развитие одних секторов, более конкурентоспособных на мировом рынке, за счет других. Однако есть две проблемы. Первая состоит в том, что сектор услуг может расти очень быстро, но сам по себе он не является генератором роста: в нем не создаются технологии и знания, которые помогают развиваться другим секторам. Стагнация Нидерландов и замедление развития Норвегии в 1970-е тому пример. Вторая проблема – в том, что экономика становится гораздо более волатильной: и ресурсный сектор, и неторгуемый, живущий на спрос, генерируемый экспортерами сырья, целиком зависят от мировых цен на ресурс.