Мне некогда! В поисках свободного времени в эпоху всеобщего цейтнота - Шульте Бриджид Страница 27

Я начала осознавать, что моя карьера вполне укладывалась в представления об идеальном работнике. Моя мама – домохозяйка. Единственной ролевой моделью хорошего работника был мой отец – он всегда трудился. Папа допоздна засиживался в университете, вел дополнительные занятия, делал все, чтобы мы, его четыре дочери, ни в чем не нуждались и могли посещать кружки по интересам. Потом он ушел в другой университет – Портлендский, где сделал хорошую карьеру, став в итоге проректором. Мы редко видели его дома, а если и видели, то он всегда был погружен в мысли о работе. Отец всегда был серьезным. Работа казалась мне тяжелым, но важным делом. Поэтому когда я начала работать, то стала делать это в соответствии с его примером. Как-то раз редактор даже напомнил мне, что неплохо было бы вернуться домой еще сегодня. На часах было десять вечера.

После нашей с Томом свадьбы я была не на шутку встревожена мыслью, как умудриться родить и воспитать детей в этом сумасшедшем, ориентированном на работу мире. И все время откладывала рождение ребенка, пока не поняла, что дальше тянуть просто некуда. Когда мне принесли чудесного малыша, мой мир перевернулся: идеальная сотрудница внутри меня теперь отчаянно хотела стать и идеальной мамой.

Когда нашему сыну исполнилось семь недель, я впала в депрессию, потому что понимала, что мы не можем дальше содержать наш небольшой дом в приятном окружении, которое нам так нравилось, если я не выйду на работу. Я зарабатывала больше Тома, и вся семья пользовалась медицинской страховкой, которую обеспечивала компания, где я работала. Нам уже приходилось жить в более дешевом доме с решетками на окнах в ужасном районе, и я совсем не хотела привозить туда детскую коляску. Конечно, мы могли бы перебраться в пригород куда-нибудь подальше, но тогда Тому было бы сложно ездить на работу, и я не хотела, чтобы он превратился в вечно отсутствующего отца. Я беспокоилась, что если надолго оставлю работу, то вряд ли смогу когда-нибудь вернуться в журналистику. Если честно, то я всегда очень хотела быть как успешным профессионалом, так и хорошей матерью. Только не знала как. Теперь я осознаю, что никогда не спрашивала Тома, чего хотел он. Я просто предполагала, что он должен был продолжать работу. Как мой отец.

Когда нашему сыну исполнилось шесть месяцев и мой отпуск по уходу за ним – смесь оплачиваемого декретного отпуска, неоплачиваемого отпуска и больничных – закончился, я почувствовала огромную тягу к работе. Я любила и люблю журналистику. Глядя на счета, я хорошо понимала, что не могу оставаться дома, да и не хочу. Но в то же время я очень хотела больше времени проводить с сыном. Я попросила сокращенный график работы – четыре дня в неделю.

Начальник отказал мне, хотя другая недавно родившая женщина и один коллега предпенсионного возраста работали по четыре дня в неделю.

Я попросила о возможности один день в неделю работать из дома.

Ответ был прежним.

Я перешла с этой работы в Washington Post Metro, чтобы рабочий график позволял мне быть дома к ужину и вечерним сказкам.

Спустя два с половиной года, почти в тридцать девять лет, я родила дочку. Я провела большую часть декретного отпуска в работе сразу над двумя проектами, а ребенок привык спокойно спать в рюкзаке для переноски детей. Когда я попросила новое руководство разрешить мне четырехдневную рабочую неделю, один из боссов заметил, что я «могу разрушить свою карьеру».

«Вы же можете просто пораньше уходить с работы?» – спросил он.

Но я знала, что никогда не смогу. Это не то, как может поступать идеальный работник в мире, требующем сверхдостижений. Не люблю в этом признаваться, но мой внутренний трудоголик требовал особого разрешения, чтобы остановиться. Мне повезло работать с разными хорошими руководителями, и мужчинами, и женщинами. Одна замечательная дама-редактор однажды сказала мне: «Мне неважно, где и как вы работаете. Важно, чтобы вы всегда сдавали статьи вовремя». Я вдвойне старалась при работе с ней. Но были и другие – те, которые считали, что частичная занятость делала меня менее продуктивной, а следовательно, и менее востребованной в профессии. После того как я написала серию замечательных статей, за которые можно было бы получить журналистскую награду, один из моих руководителей едко спросил: «Она это успела сделать за четыре дня, которые есть в ее рабочей неделе?» Но когда пришло время очередной аттестации, еще один менеджер стал тщательно сравнивать мои результаты с результатами других коллег, которые работали полный рабочий день. Буквально по строчке, по буквам. Конечно, я проиграла им по формальным результатам.

И все равно я любила свой «мамин понедельник», как дети его назвали. Шесть лет я по понедельникам оставалась работать дома. Не могу описать, насколько счастливым для меня было это время: я могла больше видеть детей и работала увлеченно, желая отблагодарить редакторов, разрешивших такой график. Я отвечала на звонки во время смены памперсов и ломала собственный выходной ради срочных новостей или «горящей» сдачи очередной статьи. Я испытывала странную гордость, когда во время прогулок на детской площадке рассказывала мамам, бросившим работу ради детей, что я работала все-таки не весь день. Это то же, что сказать: «Видите, я тоже решила, что дети важнее карьеры!» Конечно, я наблюдала, как мои коллеги и муж ездили в заграничные командировки, подписывали контракты на издание книг и выигрывали конкурсы. В мире новостных изданий стереотип идеального работника распространен, как, наверное, нигде больше, поэтому я чувствовала, что, хотя и остаюсь в любимой профессии, у меня все происходит медленно и без особых событий.

К сорока я стала задумываться о третьем ребенке. Я сохранила все детские вещи, игрушки и книжки. Они лежали в больших коробках в кладовке. На всякий случай. Один коллега сказал мне, что я никогда не должна позволять современному деловому миру диктовать, как я должна жить и какой должна быть моя семья. Но я уже поступила наоборот.

Я сижу у Джоан Уильямс в ее спартанском кабинете юридического центра в Сан-Франциско. Газета The New York Times называет ее звездой решения проблем, связанных с работой и отношениями в семье. Мы рассуждаем о феномене идеального работника.

Сейчас, по ее словам, у всех сложности.

Матери, которые выбирают работу, могут рассчитывать только на себя. Дома они отвечают за все домашние дела. О женщине, а не о мужчине, судят по воспитанию детей и чистоте в доме. На работе большинство женщин зависят от непосредственного руководства. Конечно, во многих компаниях существуют гибкий график работы и частичная занятость, в том числе и потому, что кадровые службы стали замечать массовые увольнения женщин по собственному желанию после того, как они решали посвятить себя семьям. Корпоративные правила могут даже хорошо выглядеть. На бумаге. Но давайте посмотрим правде в глаза. В мире, где настолько устоялся стереотип идеального работника, вы не всегда сможете использовать эти послабления. А если и сможете, то далеко не уйдете. Вам нужно выбирать: оставаться на полставки, увольняться, нанимать няню или выжимать из себя все силы для того, чтобы оставить все как есть.

А самое главное, тот факт, что очень небольшому количеству женщин удалось добраться до высших эшелонов бизнеса, политики, науки, образования и других областей, трактуется как признак того, что дело не в работе. Дело в женщинах. Возможно, они не такие амбициозные, умные или подходящие на эти роли{173}. У них сложности.

Отклонения от образа идеального работника вызывают у работающих отцов чувство стыда и неловкости. Они слишком заняты делами, чтобы лишний раз отдохнуть, расслабиться, поухаживать за детьми… и быть равными партнерами в семейных отношениях. «У мужчин с детьми есть четкий, определенный выбор, – говорит Уильямс. – Они могут не стать равными партнерами в семье, но в этом случае наличие детей поможет им в карьере, потому что на работу скорее возьмут семьянина, чем холостяка. Или они могут стать равными в семье, но этим поставят крест на своей карьере. А с карьерой шутки плохи – мужчин, которые ставят семью на первое место, на работе не любят еще больше, чем женщин. Но как бы то ни было, смельчаки встречаются, хотя их немного».