Мне некогда! В поисках свободного времени в эпоху всеобщего цейтнота - Шульте Бриджид Страница 50

Том по-прежнему ездит за продуктами, но я уже редко что-либо докупаю за ним. Если у нас что-нибудь заканчивается, то пусть заканчивается. Даже если это туалетная бумага. Я стираю и разбираю одежду, но потом уже каждый складывает свою. Я сделала свою невидимую работу очень заметной: однажды оставила все счета и документы на обеденном столе на целую неделю, а потом показала Тому, где лежат все папки с документами, какие у нас есть пароли для удаленного управления счетом и как все нужно оплачивать. Теперь мы оба оплачиваем счета. Я перестала пропалывать и стричь растения, чтобы Том понял, что, если не прилагать усилия, наш сад, который он так любит, легко превратится в неаккуратные заросли. Теперь он и дети тоже ухаживают за садом.

Мы выработали собственные стандарты – «не мыть посуду в горящем доме» и не строить из себя «Короля Льва». Заправлять постель означает не оставлять подушки на полу. Мыть посуду означает мыть все кастрюли тоже и вытирать за собой раковину. Когда Том нарушил нашу договоренность, я просто не стала делать это за него. Раньше я бы сама все сделала, ошибочно полагая, что у меня это получится лучше. А теперь я сфотографировала это безобразие на смартфон и послала ему сообщение. И мы нашли время, чтобы наконец обсудить, чего мы по-настоящему хотим: как нам стать полноправными партнерами и честно делить все домашние обязанности, потому что соблюдение элементарных правил поможет нам избежать ненужных ссор и разговоров и даст возможность стать ближе друг другу. Так будет лучше всей семье. Тогда у нас будет время для игры. Мы прекратили делать обычные подарки на Рождество. Вместо этого мы дарим друг другу маленькие «дары времени». Том и Тесса провели вместе время в парке, а после обеда – на мастер-классе в студии по изготовлению витражных стекол. Лайаму я подарила день под девизом «Всегда да!», когда он мог выбрать, что хочет делать. На годовщину нашей свадьбы я попросила Тома воздержаться от покупки цветов и захотела, чтобы он написал мне любовное письмо. Теперь у нас с Томом есть «минутка на коктейль» (эй, у кого найдется лишний часик?), чтобы в конце дня остаться наедине. Мы разговариваем. Ссоримся. Ошибаемся. Исправляемся. Жизнь меняется. Мы продолжаем жить. Мы выучили несколько уроков. Кто знает, сколько еще жизненных уроков нам предстоит усвоить? Но мы делаем это вместе. И я готова привести несколько примеров.

Урок с печеньем. Как и всякая идеальная мать, я пообещала Лайаму принести в школу печенье, чтобы продавать его приглашенным на концерт музыкальной группы сына. Но я забыла его испечь! И вспомнила об этом только тогда, когда мы уже ехали в школу на представление. Мы остановились у ближайшего продуктового магазина, и Том побежал за печеньем. Но он купил не маленькие симпатичные кексы из местной пекарни, о которых я просила, а две коробки фабричного печенья. Моя внутренняя Марта Стюарт возмутилась: «Ты что, шутишь?» Том посмотрел на меня и сказал: «Это же средняя школа. Они распродадут все в один момент». И они это сделали. Больше я не живу с Мартой Стюарт внутри себя.

Иногда лучше просто уехать. Поездки, связанные с написанием этой книги, наверное, стали лучшим из того, что я когда-либо предпринимала. Для всех. Дети смогли жить самостоятельно. Том научился быть «хорошим родителем» без моей поддержки. А я оставила стереотип «идеальной матери» где-то дома и на время стала самой собой. Я оставила папку со всеми телефонными номерами и расписанием детских занятий дома. Понятно, что на нее никто не обратил внимания (а что я могла поделать?). В Копенгагене во время интервью я получила сообщение от Тома с просьбой прислать телефон учителя игры на барабане. Но он остался дома, в нераскрытой папке. Со временем Том стал увереннее вести домашнее хозяйство, даже если ему приходилось одному выступать на родительских собраниях. Я отпустила ситуацию. Если Тесса пропустила занятие игры на флейте, значит, она его пропустила. Если кто-нибудь не поменял кошачий наполнитель, кот это переживет. Зато дети увидят, что мама может не только сидеть дома. Лайам потом мне сказал: «Это же круто! Ты уехала навстречу приключениям!»

Что придумать вместо летнего лагеря. Этим летом пять семей из нашего района решили найти альтернативу летнему лагерю. Отчасти это произошло из-за повышения цен, отчасти из-за того, что график его работы не всех устраивал. И мы решили собрать группу из пяти девочек, которую каждая семья могла бы на целый день размещать у себя. Таким образом, все остальные родители могли бы спокойно работать четыре дня в неделю. Меня удивил Том. Он, который никогда не прерывал работу на домашние дела, сам вызвался сидеть с детьми один день в неделю. Том договорился с родителями. Он потратил время на переписку по электронной почте. Он сводил девочек на экскурсии на Национальное радио и в Newseum[44], а потом они вместе ездили на обед. А у меня появилось время для работы над этой книгой.

Глава 9

Культ всепоглощающего материнства

Я всегда думаю, что хорошая мать – это кто-нибудь, но только не я.

Только в одиннадцать часов утра Карен Граф поняла, что сегодня, проспав всего пять часов, она вышла из дома, забыв про дезодорант. Все утро она была очень занята тремя детьми: Карен их разбудила, одела, накормила завтраком, приготовила им с собой обеды, отвезла в школу, заехала в магазин, чтобы купить пластиковую коробку для обеда, потому что ее сын уже потерял целых две, заехала в магазин канцтоваров, чтобы купить чернила для принтера, потом направилась в химчистку. А еще она должна была разместить объявления о выборах в попечительский совет школы и уже готовилась стучаться в двери к соседям, собирая их голоса и краснея из-за того, что почти забыла об этом важном мероприятии.

Забежав на минутку домой, Граф затем провела почти весь остаток дня в своем серебристом минивэне. Она называет себя гиперродителем. У сорокадвухлетней Граф каштановые волосы до плеч и темные круги под глазами. Она объясняет их наличие генетической предрасположенностью и говорит, что макияж помог бы скрыть их, но только ей вечно не хватает времени на это. Она одета в белую футболку, кроссовки и джинсы с искусственными порезами на коленях. К концу дня, который мы провели с ней вместе, она успела забрать детей из школы, отвезти их к репетиторам и стоматологу, поиграть с ними на детской площадке и вернуться домой. Вечером мы опять поехали на детский праздник. Столбики с объявлениями о выборах в попечительский совет школы болтались в багажнике ее машины, издавая лязгающие звуки на каждом резком повороте. Граф забыла о детской еде, оплате яслей и услуг репетитора, а также о том, что нужно было достать из холодильника замороженные продукты для ужина. По пути она вспомнила о просроченном транспортном налоге. Карен извинилась за «ужасное» состояние дома – с немытой посудой, оставшейся после завтрака, разбросанными куклами, настольными играми, формой бойскаутов и пластмассовыми солдатиками. Между поездками она читала дочери книжку и играла в компьютерную игру с младшим сыном, склонившись над столом и устало поддерживая голову руками. Граф говорила мне о своем постоянном желании давать детям больше свободы и переживаниях, что они могут с ней не справиться. «Мама! – крикнул с заднего сиденья ее старший сын. – Совершать ошибки просто необходимо! Именно так мы учимся!» Карен предложила подруге, которая была в тот день очень занята, посидеть с ее дочерью до вечера и даже ухитрилась забрать моего сына со спортивной тренировки. Вместе с дочкой они приготовили на ужин куриное филе. Потом она уложила детей спать, посмотрела телешоу, не забыв при этом изучить программу выборов в школьный совет, распечатала новыми чернилами еще стопку объявлений и около полуночи, полностью обессиленная, легла спать. Ее ждал непродолжительный пятичасовой сон. До того как окончательно заснуть, Граф думала, ничего ли она не забыла сделать и можно ли было успеть сделать еще больше дел.