Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 205 Страница 2

Сюжетно «Tous les matins du monde» — история отношений Марена Маре, придворного музыканта Людовика XIV, и его учителя Монсеньера Сент-Коломба. Герои не вымышленные, а исторические персонажи, выдающиеся виртуозы игры на виоле да гамба (старинный смычковый инструмент, дедушка современной виолончели). Вся музыкальная часть фильма поставлена и исполнена испанским знатоком старинной европейской музыки Хорди Савалем, который именно работой в «Tous les matins du monde» возродил интерес в современной Европе к виоле да гамба и творчеству этих почти безвестных композиторов XVII века: компакт-диск со звуковой дорожкой фильма пользовался в 90-е годы бешеным успехом у духовно продвинутой части французского народа. 

Считается, что «Tous les matins du monde» — фильм о музыке, и как таковой он помещается в один ряд с «Амадеем» Милоша Формана. Не хочу показаться невежливым по отношению к одному из самых любимых моих режиссёров (с которым, к тому же, судьба свела меня лично), но «Амадею» до «Утра», как до луны. Наверное, потому что Милош как-то слабо разбирается в природе музыки, о чем я догадался ещё после просмотра его киноверсии рок-оперы «Волосы» :-). Моцарт у Формана (в исполнении гениального Тома Халса) — это какой-то космический идиот (как, впрочем, и Сальери). Герои же Алена Корно — аутентичные композиторы, не только наделённые вкусом и переполненные страстью, но и обладающие физиологической способностью дышать музыкой, жить музыкой, растворяться в ней и разменивать на неё любые мирские соблазны. Подобную виртуозность при художественном отображении музыки мы можем наблюдать только у Томаса Манна в «Докторе Фаустусе». 

Музыка безусловно назначена режиссёром на роль протагониста «Tous les matins du monde», что определяет всю специфическую манеру повествования (видимо, в этом Valentin F и усмотрел перекличку «нарратива» с фильмом Соррентино): чего стоит шестиминутный gros plan в первых кадрах картины! Я даже затрудняюсь сказать, когда ещё мне доводилось видеть подобное действо, вытянуть которое под силу лишь самым великим актёрам (Жерар Депардьё, конечно же, вытянул!). 

Гропланы в «Tous les matins du monde» можно считать удачной творческой находкой режиссёра, избравшего именно эту очень сложную и очень обязывающую технику в качестве основного инструмента для передачи пульса музыки и всей гаммы связанных с музыкой человеческих переживаний. К чести актёров, с крупными планами справились все — от великого мастера Жана-Пьера Марьеля до Гийома Депардьё и Анн Броше (получившей «Сезара» за свою работу).

Сейчас, кстати, будет как раз уместно объяснить, почему, на мой взгляд, не была отмечена премиями игра Депардьё-старшего и Марьеля. Думаю, критики не вдохновились, потому что банально не поверили в искренность переживаний обоих великих актёров. Это как раз та ситуация, когда великое мастерство играет злую шутку со своими хозяевами. Марьель и Депардьё старались изо всех сил отобразить на своём лице в бесчисленных крупных планах музыкальные переживания, поэтому в какой-то момент начинаешь ловить себя на мысли, что они не живут музыкой, а именно что пытаются сыграть эту жизнь. Получается выразительно, эстетично, правдоподобно, но... не верю! Не поверила и Академия искусств и технологий кинематографа, вручающая самую престижную национальную кинопремию Франции.

Теперь хочу поговорить о главном — теме, зарытой и скрытой глубоко в эстетизме видеоряда. (Картинка в «Tous les matins du monde» не менее восхитительна, чем у Паоло Соррентино: здесь опять прав Valentin F!) Тема, ускользнувшая от внимания критиков, — вечная и самая болезненная для европейского искусства Θάνατος. Если говорить правду, то я не сомневаюсь, что все кинокритики (равно как и все зрители) тему Смерти в «Tous les matins du monde» прекрасно почувствовали, однако в силу величайших табу, существующих в западной цивилизации, то ли предпочли сделать вид, что не заметили, то ли (скорее всего) мгновенно сублимировали в менее болезненные переживания.

На мой взгляд, фильм «Tous les matins du monde» целиком и полностью зациклен именно на Θάνατος, причём в самом беспросветном варианте подачи темы: монсеньор Сент-Коломб — не просто янсенист, аскет, затворник, мизантроп и тиран своих дочерей, но и самый настоящий архангел Смерти. Слуга Смерти, её паж, её воздыхатель и обожатель. Смотрел фильм, и в какие-то мгновения мне казалось, что Ален Корно задался целью снять видеоиллюстрацию одной из ключевых догм буддизма — жизни как страдания. 

После смерти обожаемой супруги монсеньор Сент-Коломб превратил свою жизнь (а заодно — и жизнь своих обеих дочерей!) в тень, а музыку стал использовать в качестве проводника холодных веяний Царства Смерти. Удалось ему это бесподобно, потому что аутентичные мелодии концертов для виолы да гамба, написанные этим композитором, по хтоническому аромату дают фору призраку усопшей супруги маэстро, которая появляется в кадре всякий раз, когда Сент-Коломб уединяется для музыкального диалога с Царством Теней.

Итак, если Θάνατος и в самом деле является ключевой темой «Tous les matins du monde», справедливо задаться вопросом: удалось ли создателям фильма справиться с поставленной задачей? К великому сожалению, вынужден констатировать: не удалось. Разумеется, Ален Корно продвинулся на милю дальше, чем Эльдар Рязанов со своей чудовищной «Забытой мелодией для флейты» (о провальном диалоге со Смертью русского режиссёра я написал даже кинорецензию, которая была опубликована аж в 1989 году!), однако ничего глубже констатации банальной истины (жизнь — это нескончаемое страдание и юдоль печали) у французов не вышло. 

Ну разве что дополнили одну из буддистских возвышенных истин («Рождение есть дуккха, старость есть страдание, болезнь есть страдание; соединение с немилым есть страдание, недостижение желаемого есть страдание») идеей музыки как одновременно зеркала страданий и высшей сублимации смерти. И на том спасибо. Однако любому человеку, хотя бы поверхностно знакомому с наработками восточных культур в плане осмысления темы Θάνατος, «глубина» французской мысли покажется детским лепетом.

У меня давно уже сложилось абсолютно мистическое (вернее, конечно, кармическое) отношение к описанной теме. Я искренне верю, что к главному вопросу человеческой жизни нужно подходить с максимальной ответственностью и должной внутренней и моральной подготовкой. Иначе случаются жуткие вещи. 

«Tous les matins du monde» — дебют зрелого таланта Гийома Депардьё (до это фильма у него были лишь две маленькие детские роли в 1974 и 1986 годах). Публика заметила актёра, оценила по достоинству талант и приветствовала каждое новое появление на экране. Посмотрите, однако, как трагично сложилась судьба Гийома! Невыносимое страдание от боли в покалеченном колене на протяжении 8 лет, избавление от которого принесла только ампутация ноги, букет тяжелейших хронических заболеваний, наркомания, наконец, страшная по нелепости смерть в возрасте 37 лет от неведомого вируса, вызывавшего скоротечную пневмонию. Очень не хочется делать кощунственные выводы, но... что если судьба Гийома — это месть Θάνατος за участие в безответственном спектакле «Tous les matins du monde»?!

К оглавлению

Чудо Михаила Калашникова

Михаил Ваннах

Опубликовано 27 декабря 2013

Сегодня Россия прощалась с Михаилом Тимофеевичем Калашниковым (1919–2013) — создателем самой распространённой на планете системы автоматического оружия, Героем России, дважды Героем Социалистического Труда, доктором технических наук, генерал-лейтенантом… Но все лавры, все почётные звания лишь оттеняют факт чуда: в 1947 году самоучка старший сержант Калашников, командир танка, тяжело раненный в 1941-м на Брянском выступе, создал самый надёжный образец автоматического оружия ХХ века, долгие десятилетия стоящий на вооружении отечественной армии и пришедшийся ко двору ещё в полусотне стран.

Образец оружия, который часто признаётся лучшим в своём классе, конструируется человеком без технического образования, с восемью классами и школой танкистов... Как такое могло случиться? В девяностые получила широкое хождение «чёрная легенда» о Калашникове: мол, автомат на самом деле сделал «трофейный» германец Гуго Шмайссер, с 1946 по 1952 год действительно работавший на «Ижмаше», на основе своего Sturmgewehr 44, а Калашникову изобретение, мол, приписали лишь в силу правильно пролетарской, классово близкой биографии.