Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 184 Страница 20

Термин алгоритм мы употребили потому, что, как сказано выше, всё это происходит до начала традиционной судебной процедуры. И аргументы, приводимые в защиту этого закона членом Комитета Совета Федерации по науке, образованию, культуре и информационной политике Русланом Гаттаровым, вполне из области компьютерной (точнее — кибернетической) дисциплины «Исследование операций». Вот что говорит сенатор: «Счёт идёт на минуты. Пока правообладатель обратится напрямую к владельцам сайтов, уже будут миллионы просмотров. Вопросами, связанными с кинопродукцией, во избежание путаницы занимается только один суд в стране. Пусть он начнёт работать, а через месяц можно будет говорить, насколько он эффективен». Тут очень интересная вещь и интереснейший прецедент: собственность рассматривается не в статике, а в динамике. В право вводится фактор времени. Конкурентное преимущество новизны. Пока оно есть — контент представляет одну ценность, а когда исчезает — собственность, хоть права на неё и будут бесспорны, станет мало кому интересна… И это — очень интересное явление.

Правда, в голову сразу же (а как может быть иначе, учитывая новейшую историю нашей страны, с её рейдерством всех мастей?) приходит забавнейший способ борьбы с конкурентами. Заявление псевдоправообладателя, направленное на блокировку на пару недель того или иного ресурса. Ведь если член Совета Федерации полагает, что судебная процедура может принести критические убытки правообладателю, то блокировка интернет-ресурса на такой срок его просто убьёт. Предлагаемая Гаттаровым процедура введения крупных штрафов за фейковое заявление пока не прописана в законе, да и мало ли у нас фирм, записанных на бомжей или алкоголиков с пропиской… виноват, регистраций… Так что то же «исследование операций» диктует нам забавные выводы. Владельцу сайта придётся повышать свою «пропускную способность» к запросам Госкомнадзора: надо ж убрать спорный контент за рабочий день… Это — держать штатного сотрудника, что повысит издержки. Не так страшно для больших, но убийственно для мелких: и тем и другим лучше уйти из-под здешней юрисдикции… И если крупный штраф за неадекватное заявление будет введён и покажет через какое-то время свою недееспособность (ничего не получишь с бесквартирного наркомана), то напрашивается процедура залога… А она будет чревата тем, что свои копирайтные права не смогут защитить уже те правообладатели, что мелкие. То есть, несмотря на ритуальные заклинания о поддержке малого бизнеса, особенно высокотехнологического, 187-ФЗ вряд ли окажется к нему дружелюбен: закон — он тоже на стороне больших батальонов…

И ещё очень интересно — со слов того же сенатора Руслана Гаттарова — почему «антипиратский закон» ограничен кино и видео. «Российская газета» приводит его высказывание: «Если бы речь шла об интеллектуальной собственности в целом, то и Мосгорсуд, и Роскомнадзор «могли бы захлебнуться»». Захлебнуться! Опять понятие из кибернетики: речь идёт о таком явлении, как «насыщение системы массового обслуживания». Описанном учёными во Вторую мировую — ну, например, когда на батарею «сорокапяток» прёт полсотни танков, то танки пройдут… То есть законодатель принял меры и к предотвращению «насыщения» Суда и Надзора. Еще интересней! (Любопытно, попытаются ли пираты, наоборот, перегрузить суд формально правильными заявлениями, эдаким аналогом DDoS? Поживём — увидим…)

Ну, реальные проблемы аудитории «Компьютерры» антипиратские игрища вряд ли создадут — и понятно, почему. Но вот рассуждать о том, какой тактики в вопросах защиты контента стоило бы придерживаться правообладателям, было бы весьма полезно. Ведь качественный контент — это один из факторов, влияющих на развитие рынка информационных технологий. Телевизоры, планшеты, медиаплееры, «толстые» каналы — это всего лишь средство. Которое приобретается подавляющим большинством для того, чтобы потреблять контент. Как правило — видео-. Как правило — современный. (Фильмы стареют поразительно быстро: классику, перешедшую в public domain, может смотреть лишь предельно узкий круг, и лишь как памятники эпохи…) Значит — население потребляет то, на что есть активный правообладатель. Желающий максимизировать свои доходы. И как ему, правообладателю, стоит вести себя для этого?

И вот тут очень уместной оказывается байка о глупом коте. Который в первую же ночь переловил всех мышей в избе — где тёплая лежанка и миска со сливками — и был вышвырнут в холодный амбар… А ещё посмотрим на игру кота с мышью: выпустит, закогтит, опять выпустит, придушит…

А иногда — изобразит полное безразличие. Постоянная отработка тактики — хотя она с рождения зашита в firmware котёнка.

Итак — правопринудители. Наличие довольно заметного объёма пиратской продукции — условие их успешной деятельности, иначе бороться станет не с чем. (Как глобальный бизнес борьбы с наркотиками, существовавшими от века, обеспечивает массы людей работой, а Голливуд — сюжетами…) А вот правообладатели… Что выгоднее им? Полное пресечение незаконно копируемого контента?

Похоже, что нет. Дело в том, что контент — это не булка. Булку не скопируешь, укравший её лишает хозяина хлеба. И — может просто съесть. А вот контент — потребляется с помощью довольно дорогих (относительно доходов широких слоёв населения за пределами столиц) устройств. Нет смысла копировать фильм в Full HD, если у тебя нет, как минимум сорокадюймового телевизора этого формата… А вот какое-то количество бесплатно доступных фильмов заставит потребителя задуматься о приобретении такого устройства. И это — хоть тут правообладатель ничего непосредственно не получит — создаст рынок высококачественных (относительно прошлых стандартов) устройств отображения, на котором в будущем владетель копирайта сможет и работать. Скажем, много отечественной видеопродукции создано телеканалами. И те, кто купил «фулл эйч-ди» для «скачанных» сериалов, теперь составляют рынок для спутниковых и кабельных каналов высокой четкости (мы говорим именно о тех, кто склонен смотреть «с интернета»). Так что нелегальное копирование контента той частью потребителей, которые всё равно бы его не купили, правообладателю стоит рассматривать не как ущерб. А, скажем, как инвестиции… В развитие сегмента рынка в целом!

А какова должна быть реальная позиция ИТ-бизнеса? Ну, при стопроцентном пиратстве просто не будет резона создавать контент и доводов для покупки новых товаров и услуг, телевизоров новых стандартов и каналов большой пропускной способности. Но и стопроцентное подавление пиратства значительно снизит число тех, кто готов платить за технику. Сократит доходы и замедлит развитие отрасли… Нужна некая золотая середина. Какая? Надо считать! В выложенной в открытый доступ колонке про это не напишут…

К оглавлению

Люби своих, чтоб чужие боялись! Как Америка Apple выгораживала

Евгений Золотов

Опубликовано 06 августа 2013

Драма, поставленная Эдвардом Сноуденом, пока ещё остаётся ярчайшим событием летней ИТ-сцены. Но в эти самые часы за кулисами готовится ещё один потенциальный хит. Главные действующие лица вам хорошо знакомы — это компании Apple и Samsung, последние пару лет не устающие выяснять, кто из них имеет больше прав на концепции современного смартфона и планшета. Понедельник, 5 августа, должен был стать своего рода кульминацией двухлетнего спора, вознести одну и унизить другую. Однако в последний момент актёры поменялись ролями — и эта неожиданная, моментальная перемена обещает много интересного в ближайшие годы.

Началось всё в апреле 2011-го, когда американская компания Apple обвинила южнокорейскую Samsung в «раболепном копировании» внешности iPhone (корейцы тогда только приступали к раскрутке бренда Galaxy). За ответом дело не стало: две недели спустя уже Samsung обвинила Apple в заимствовании дизайнерских и технических решений (см. «Яблочко, да не от яблони», «Яблоко раздора»). Того, что было дальше, в подробностях не помнит уже никто. Юристы корпораций мутузили друг друга буквально всем, что попадалось под руку: в ход пошли десятки патентов на косметические, программные, аппаратные свойства смартфонов и планшетов, иски подавались в суды, кажется, всех развитых стран, от Соединённых Штатов и до Японии, к разборкам привлекались регуляторы, пресса, были даже встречи в частном порядке — так, впрочем, ничем и не закончившиеся.