Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 140 Страница 6

Вот так. Нужды крупной французской буржуазии. Развитие во Франции машинного производства. Потребность в рынках. Соперничество с Англией, промышленная мощь которой подкрепляется мощью на морях, – «Rule, Britannia», как поётся у Джеймса Томсона... Никакого идеализма. Ни малейших попыток освободить крепостных крестьян России, которых Наполеон называл «рабами». Никакого Кодекса Наполеон здесь вводить не предполагал – ему был нужен источник сырья (которое прекрасно производят рабы – вспомним дружбу «родины парламентаризма», Британии, с рабовладельцами Юга) и рынок сбыта промышленных товаров. Поскольку экономические отношения с Россией должны были строиться в лучших традициях «торговли испанцев с индейцами», то для мужиков это означало не свободу, а добавку к местному крепостному рабству ещё и иноземного экономического ярма.

Ну, Тарле в работе 1938 года ограничивался упоминанием буржуазии (на неё принято было тогда валить все беды). Но (как показано в дореволюционных работах Евгения Викторовича) кое-какие объедки (довольно жирные) от роста экономики, обусловленного переходом к машинному производству, перепадали и рабочим. Французским рабочим. Именно об их занятости и зарплате заботился Император. Ну ладно – Россия. Страна с суровым климатом, чужой культурой, на окраине ойкумены, куда даже неугомонные легионы не забредали. А есть ещё очень интересный и поучительный пример. Это экономические отношения Франции и Италии. Бонапарт же был не только императором Франции, но ещё и королём королевства Италия (le royaume d’Italie), о границах которого взгляните в исторический атлас. Но первенство принадлежало, как сказано выше, Франции... И вот тут-то началась потеха. Войска Франции свергли в Италии австрийское владычество, ликвидировали феодальную архаику, ввели Кодекс, за что итальянцам полагалось вечно быть благодарным галлам. Но промышленного развития не последовало. Франции, старым департаментам Империи, о которых радел Наполеон, были нужны сырьё и рынки сбыта. А интересы итальянских прядильщиков и ткачей шёлка значения не имели – их не пускали на рынок Франции, им не разрешали торговлю с Англией. Так что владычество Наполеона было для промышленности Италии временем больших бед – посмотрите «Экономическую жизнь королевства Италии в царствование Наполеона I», писанную Тарле в 1916 году. И дешёвая рабочая сила была. И рыночные отношения, древние традиции торговли и банковского дела, одна бухгалтерия чего стоит! И самый передовой Гражданский кодекс. А производство – сокращалось... Искусственно! За место в рыночной экономике нужно бороться, в том числе и силовым путём, как делал это Наполеон. Но военные успехи должны поддерживаться экономической мощью. Иначе пользу из них извлекут другие — те, кто сидят за морями.

"Экономическое главенство Англии, обусловленное её промышленной революцией XVIII в. и рядом других условий и не побеждённое никакими отчаянными усилиями всемогущего Наполеона, пышно расцвело теперь на долгие десятилетия. В частности русский экспорт, русский импорт, русская валюта оказались в большой зависимости от Лондона". (Тарле. Op.cit. Сс. 735-736)

Наполеон был свергнут и умер на Святой Елене. (Приведя к власти Луи Осьмнадцатого, протестантская Англия спокойно смотрела на учинённую роялистами резню гугенотов в южных департаментах Франции – религиозная солидарность ничто по сравнению с экономическими интересами...) Но нравы его – живы. И в глобальном мире правители и институции продолжают заботиться о своих. Поэтому-то очень полезно поразмышлять над вердиктом присяжных из Сан-Хосе – то ли это необходимая защита прав новаторов-изобретателей, без чего не может существовать прогресс, то ли это выкручивание рук конкуренту, находящемуся несколько дальше от нынешнего центра мир-экономики, хотя формально живущему в том же едином планетарном пространстве по тем же законам (и итальянцы жили ведь по тому же Кодексу, с тем же монархом, что и французы – только с разными последствиями).

К оглавлению

Дмитрий Вибе: Астро+био=логия

Дмитрий Вибе

Опубликовано 28 сентября 2012 года

Астробиология — старая и вечно молодая область познания. Сейчас в мире это направление развивается весьма активно, и российская наука стремится «быть в тренде». В 2010 году в РАН создан Научный совет по астробиологии, а в сентябре 2012 года в Пущино прошла первая всероссийская астробиологическая школа-конференция, поучаствовать в которой довелось и вашему покорному слуге. Собственно, под впечатлением от этой конференции я сейчас и пишу.

Но прежде о самом слове. Есть основания полагать, что термин «астробиология» впервые появился в СССР. По крайней мере, именно так называлась брошюра Г.А. Тихова, опубликованная в 1953 году. В буржуинстве в то же самое время в ходу был термин «экзобиология», а в 1963 году журнал Science опубликовал письмо Р. Хайнлайна, в котором он предлагал назвать науку о внеземной жизни ксенобиологией. Приставка «астро» к биологии показалась Хайнлайну невнятной, а приставка «экзо» — слишком затасканной. Когда в начале 1980-х годов изучение жизни во Вселенной решили включить в формальную структуру Международного астрономического союза (МАС), соответствующая комиссия №51 была названа комиссией по биоастрономии.

Нужно отметить, что все эти слова не совсем синонимичны. Для Тихова астробиология была продолжением астроботаники — науки о растительности на других планетах, в первую очередь на Марсе. К экзобиологии относили исследования земных живых организмов (в том числе разумных) в космических условиях. В прежнем списке задач комиссии МАС по биоастрономии первым номером стоял поиск планет у других звёзд, вторым — поиск радиосигналов внеземных цивилизаций.

Сейчас практически общепринятым стал термин «астробиология». (Хотя опасения Хайнлайна были не напрасны; астроботанику, например, захватили сельскохозяйственные астрологи.) Даже на обновлённом сайте комиссии МАС №51 про биоастрономию написано, что она представляет собой то же, что астробиология. Так что даже и непонятно, зачем нужен ещё один термин. С учётом того, что МАС затеял сейчас тотальную реорганизацию своих отделений и комиссий, можно было бы и терминологию привести в соответствие, но почему-то не захотели. Так что официально в МАС наука о жизни во Вселенной называется биоастрономией.

В двойственной терминологии можно при желании усмотреть конфликт приоритетов: кто к кому приставлен — биологи к астрономам или астрономы к биологам? Но на самом деле конфликта никакого нет и быть не может. Слишком разные области исследования у астрономии и биологии, хотя при этом и соприкасающиеся.

Если подумать, то придётся признать, что у астрономии в этом тандеме роль скорее подчинённая. Для меня, например, даже самая сложная органическая молекула — просто ещё одна штука, которая летает в межзвёздной среде. Если её можно приспособить для астрономических нужд, например определять по её спектру плотность, температуру, параметры поля излучения, то это хорошо. Если нельзя, то она сама по себе для меня неважна (хотя может оказаться существенным элементом в цепочке химического синтеза, ведущей к астрономически интересной молекуле).

Я в порыве популяризаторства могу написать, что эта молекула есть предтеча жизни, синтезированная в молекулярном облаке, но реально я судить об этом не могу, ибо это зона ответственности биологов. Только они могут решить (если кто-то вообще может это решить), насколько эта молекула действительно интересна с точки зрения происхождения жизни: всё ли у неё хорошо с хиральностью, изотопным составом и пр. Одобрит биолог эту молекулу в качестве исходного биоматериала или нет, мне как астроному неинтересно, ибо пользы мне от этого никакой (хотя и очень интересно!).

Биологу астроном куда как более полезен. Скажем, конференция в Пущино проходила в Институте физико-химических и биологических проблем почвоведения РАН. Вы спросите: какая связь? А связь очень простая: в институте есть лаборатория криологии почв, сотрудники которой занимаются изучением микроорганизмов, обитающих (или спящих) в вечной мерзлоте и во льдах. Фантастически интересные результаты (если я всё правильно понял): мало того что при минус 20 микроорганизмы вполне себе живут, так ещё и удаётся оживить бактерии, пролежавшие во льду три миллиона лет! Это и само по себе интересно, но благодаря астрономам биологи теперь знают, что исследуемые ими условия и временные промежутки если и не перекрываются пока с условиями на Марсе, но уверенно приближаются к ним. Не означает ли стойкость земных бактерий, что мы можем надеяться найти жизнь где-то вблизи марсианских вулканов (чтобы всё-таки было теплее)?