Сергей Бакшеев - Осколок в голове

Сергей Бакшеев

Осколок в голове

ПРЕДИСЛОВИЕ

Экспонат Британского музея

В китайской экспозиции Британского музея в центре зала за толстым стеклом можно увидеть статуэтку необычной верблюдицы. Шерсть на ее горбах белая, голова задрана вверх, на морде застыла гримаса боли.

Что делает простая скульптурка среди величайшего собрания древних произведений искусства?

Внятного ответа вы не услышите.

Я проявил настойчивость, и меня соединили со старейшим служителем зала, давно находящимся на пенсии. Он припомнил, что с белогорбой верблюдицей связана какая-то удивительная легенда, но в чем ее суть, затруднился ответить.

– Кажется, ее зовут Шиха, – неуверенно произнес служитель напоследок, – и говорят, она до сих пор жива.

Так я убедился, что уже слышал историю этой верблюдицы. С ней даже можно встретиться и многое изменить в своей жизни самым волшебным образом.

Однако прежде лучше прочесть эту книгу. В ней я открою тайну, которую мало кто знает.

ГЛАВА 1

Происшествие, о котором нельзя докладывать

С аэродрома военный летчик Василий Тимофеев возвращался в глубоком смятении. Что с ним произошло во время полета? Столь странный отказ техники не описан ни в одном учебном пособии. Что он видел в степи?

Чертовщина, да и только!

Как ни крути, получается, что он заглянул в прошлое, где нет железных и автомобильных дорог, а по степи движется огромная армия средневековых воинов. Других объяснений не находилось.

Но этого не может быть!

А яма с драгоценностями? Испуганные люди в старинных одеждах? Они с ужасом смотрели на современный истребитель. И странная рыжая верблюдица с белоснежными горбами! Кто они? Откуда?

Большие проницательные глаза белогорбой особо врезались в память полковника. В последнее мгновение перед чудесным спасением он смотрел не на приборы, а в эти распахнутые глаза. И самолет, бесшумно зависший над степью, готовый рухнуть в любую секунду, вдруг ожил и заработал.

Как это объяснить?

Полковник понимал, что докладывать о происшествии нельзя. Ни в коем случае! Если все рассказать честно, его сочтут сумасшедшим.

Что делать? С кем посоветоваться?

Мысли путались, голова болела.

А всего час назад в жизни полковника ВВС Василия Тимофеева все было обыденным и понятным.

ГЛАВА 2

МиГ-25

Армейский уазик цвета хаки еще полностью не затормозил, въехав на аэродром, а командир эскадрильи сверхзвуковых истребителей-перехватчиков МиГ-25 Василий Тимофеев уже лихо выпрыгнул из машины. По ступенькам командного пункта застучали каблуки форменных ботинок.

– Здравия желаю, товарищ полковник! – едва успев вскочить, приветствовал командира дежурный офицер старший лейтенант Епифанов.

– Привет, Слава, – коротко ответил Тимофеев, сдерживая радостную улыбку.

По бодрому тону полковника Епифанов понял, что неожиданный приезд не связан с непредвиденными осложнениями или внеплановой проверкой. Азартные искорки в глазах командира выдавали всплеск кипучей энергии, требующей немедленных активных действий. Епифанов догадывался с чем это связано и что за этим последует.

– Вас можно поздравить, товарищ полковник? – лукаво поинтересовался он о том, что и так уже знала вся эскадрилья.

– Не меня, а мою дочь! Она, шалопутная, преподнесла нам внука. Сегодня из роддома забрали. А я что? Дедом стал. Тридцать шесть лет, а уже дедушка! Ну и дела…

Василий еще раз искренне удивился своему новому качеству. Подумать только – дедушка! Хотя, с другой стороны, у него с будущей женой Любой восемнадцать лет назад тоже все быстро получилось. По-армейски – с наскока, без разведки и осады.

Он тогда весной шестидесятого учился на первом курсе Саратовского высшего военно-авиационного училища, а Люба только школу заканчивала. Майское буйство природы, дурманящие запахи цветущей сирени, ситцевое платье, подчеркивающее тонкую талию, измазанные мороженым пухлые губы, озорное любопытство в девичьих глазах, и в результате – ослепительная и оглушающая вспышка любви, как первый взрыв гранаты на ночных учениях. А дальше юношеский пыл и безрассудство сделали свое дело.

Оба были глупыми и неопытными. Пьянели без вина, только прикоснувшись друг к другу. Кончики пальцев по ложбинке позвоночника – дрожь, изгиб тела, сладкие губы, и дыхание перехватывает от восторга. И у него, и у Любы все в первый раз было. В результате закономерный итог – рождение дочери.

Василий тогда оценить и осмыслить ничего толком не мог. Все казалось несерьезным, будто не с ним происходит, а так, словно кино смотришь. Окунаешься полностью, переживаешь, но сейчас экран погаснет, включат свет, можно будет встать и выйти, обо всем забыв.

Но нет, жизнь – не кино. На этом, как он позже понял, детство его закончилось и началась по-настоящему взрослая жизнь. Ведь детство – это не просто возраст. Оно кончается, когда сам начинаешь решать собственные проблемы, а взрослым ты становишься лишь тогда, когда берешь на себя заботы о других людях. У Василия эти два события случились одновременно.

Свадьбу играли, когда у жены пузо как надутое было – того гляди лопнет. Василий и вправду этого опасался. Уж так кожица растянулась у некогда стройной девушки, что казалось, пупок, который раньше был мягкой ямкой, а сейчас топорщился пуговкой, вот-вот развяжется. Просто жутко было смотреть на растущий глобус живота. И так все странно! Сзади посмотришь – даже талия видна. Спереди, особенно если издалека – лишь видно, что тяжело идти девчонке: лицо осунулось, ключицы торчат, и одежда на ней не в обтяжечку а слишком свободная, балахоном висит. А сбоку взглянуть – кошмар! И как женщины носят такое?

– Свяжись с механиками, пусть подготовят моего ястребка, – приказал Тимофеев, забрасывая фуражку на шкаф. – Я пока переоденусь.

– Есть, товарищ полковник, – отрапортовал улыбающийся Епифанов.

Напряжение, вызванное внезапным приездом командира, окончательно отпустило. Он был доволен, что угадал настроение начальства, сразу предположив, что полковник горит желанием вспороть тихое засыпающее небо мощной боевой машиной.

– А что в журнале записать? – осторожно поинтересовался старший лейтенант.

– Ну, как обычно. Тренировочный полет, проверка двигателей на разных режимах и высотах. И все прочее… Мне ли тебя учить?

Если все летчики эскадрильи летали строго по графику то командир иногда себе позволял взлететь по велению сердца, для души. Такое настроение у него бывало довольно редко, и гонял он тогда послушную серебристую пташку на запредельных режимах и высотах. Спецы, знающие толк в авиации, могли по достоинству оценить выверенное лихачество опытного аса.

– Самолет готов, товарищ полковник! – доложил Епифанов, когда командир минут через десять появился в вы-сотно-компенсирующем костюме.

Рука полковника обнимала знаменитый гермошлем с изображением ястреба. У птицы в ярком оперении, несмотря на хищно загнутый клюв, был спокойный ясный взгляд. Этот рисунок на строгой форме тоже был маленькой вольностью, которую мог позволить только всеми уважаемый командир.

– Предупреди диспетчера, – крикнул Тимофеев и, не спеша, вышел к поджидавшей машине. Слегка оттопыренные руки старались не задеть пневмотрубки на комбинезоне.

Через пару минут он был у самолета. Дежурная смена механиков поджидала рядом.

– Все готово, товарищ полковник, – многозначительно улыбаясь, доложил старший смены.

– Спасибо, Егорыч, – по-свойски кивнул Василий Тимофеев старому сослуживцу, аккуратно надел гермошлем и ловко забрался по лесенке в знакомую кабину, нагретую безжалостным казахстанским солнцем.

Последний день августа 1978 года клонился к закату, и солнечные лучи успели наполнить жаром все закоулки тесной кабины.

Несколько секунд полковник с закрытыми глазами блаженно вдыхал знакомые запахи грозной машины, мысленно прося ее – «не подведи, родная», и вспоминал давние юношеские поцелуи с Любой под майским дождем в Саратовском парке. Спиной он чувствовал уверенные объятия катапультирующего кресла, а ртом, словно наяву, ощущал влажные податливые губы девушки. Это был его своеобразный ритуал прощания с землей, молитва, которую он неизменно повторял с 1970 года, со времен отчаянных боев в небе Египта.

Потом он закрыл кабину, закрепился в кресле. Пальцы привычными движениями пристегнули кислородную маску. Полковник попробовал, как подается дыхательная смесь, и связался с диспетчером. Ларингофон работал нормально, связь была устойчивой.

Василий проверил показания приборов и запустил двигатели. Противошумные наушники исправно глушили громовой рев реактивных двигателей, но возрастающая мощь и без того ощущалась всем телом: от кончиков пальцев на штурвале до ягодиц в кресле. «Вперед», – дал в нужный момент сам себе команду Василий Тимофеев.